В ситуациях развода права и интересы детей зачастую оказываются «инструментом» манипуляций родителей, не достигших согласия по вопросу места проживания детей и их воспитания, а также порядка общения ребенка с отдельно проживающим родителем.
Развод относится к числу социально-психологических ситуаций, оказывающих психотравмирующее действие и связанных с высоким риском различного рода нарушений психического состояния членов семьи. Дети в силу естественной возрастной зависимости от родителей, а также личностной и эмоциональной незрелости наиболее уязвимы для психотравмирующего действия развода. Поведение родителей в данной ситуации (высокий уровень агрессии, вовлечение детей в родительский конфликт), а также неблагоприятно складывающаяся после расторжения брака ситуация с воспитанием детей (психопатологизирующий стиль воспитания родителем, с которым проживает ребенок; отсутствие общения с родителем, к которому ребенок сохраняет привязанность; общение с отдельно проживающим родителем в условиях выраженного конфликта между бывшими супругами) также могут оказывать негативное влияние на психическое состояние и развитие ребенка. Об этом, в частности, свидетельствует пример из моей адвокатской практики.
В июле 2020 г. И., проживающая в Московской области, обратилась в суд с исковым заявлением о разводе и разделе совместно нажитого имущества. Истец указала, что между ней и С. в 2006 г. был зарегистрирован брак, в котором родились трое детей. К настоящему времени семья фактически распалась, ее восстановление невозможно. Также истец обратила внимание суда на факты ее избиения супругом и представила соответствующие доказательства (материалы книги учета сообщений о преступлениях, выписной эпикриз после госпитализации, показания свидетелей).
В возражении на исковое заявление ответчик указал, что супруга фактически прекратила исполнение родительских обязанностей, из-за ухода матери из семьи к другому мужчине между ней и детьми развились конфликтные отношения.
В октябре 2020 г. С. подал встречный иск об определении места жительства детей с отцом, определении порядка участия матери в их воспитании и взыскании с нее алиментов, пояснив, что семейные отношения фактически прекратились в 2017 г., совместно стороны не проживают, общее хозяйство не ведут.
Пытаясь заставить жену забрать заявление о разводе, С. увез детей из дома, якобы спасая их от мамы – «предателя и разрушителя семьи».
После этого И. уточнила свои исковые требования и помимо расторжения брака и раздела имущества просила суд определить проживание детей с матерью, а также взыскать алименты с супруга. Она добавила, что 2017 г. уже получала судебный приказ о взыскании алиментов с мужа, но под воздействием его угроз забрала приказ и алиментов по нему не получала.
В материалах дела имелись не только положительные характеристики с места работы обоих родителей, но и письменные доказательства и показания свидетелей о том, что воспитанием детей всегда занималась мать. Отец служил в московском храме, и график его службы не позволял проводить время с семьей чаще, чем два дня в неделю в будни.
Касательно раздела имущества ситуация была не менее сложная. Дом, в котором проживала семья, был реконструирован на 91% (состоял из двух самостоятельных частей, одна из которых была приобретена И. до брака и уже в период брака подарена мужу). На момент обращения в суд реконструкция не была легализована. Также была предпринята попытка обжалования договора дарения по двум основаниям: ст. 578 ГК РФ и ст. 37 Семейного кодекса РФ, в соответствии с которыми доли супругов должны признаваться равными, а реконструированный объект подлежит разделу только после его легализации.
В спорах о воспитании ребенка в условиях раздельного проживания родителей, как правило, назначается судебная психолого-психиатрическая экспертиза. Целесообразность привлечения экспертов (психологов и психиатров) определяется необходимостью выявления судом, наряду с материально-бытовыми условиями, обстоятельств, имеющих психологическое и клинико-психологическое значение (в частности, психического состояния и уровня психического развития ребенка, индивидуально-психологических особенностей всех членов семьи, которые могут повлиять на воспитание и обеспечение полноценного психического развития несовершеннолетнего, особенностей отношения родителей друг к другу и к ребенку).
В соответствии с правовыми нормами о возможности создания каждым из родителей условий для воспитания и развития ребенка (ст. 65 Семейного кодекса) и непричинения вреда его психическому здоровью вследствие общения с ним (ст. 66 Кодекса) перед экспертами могут быть поставлены задачи определить возможное негативное влияние психического состояния каждого из родителей, а также их индивидуально-психологические особенности стиля воспитания на психическое состояние и особенности психического развития ребенка.
В семейных спорах важное место отведено психологической экспертизе, и чаще всего суд назначает именно ее. Доказать психологическое воздействие и негативное влияние на ребенка со стороны одного из родителей достаточно сложно. В рассматриваемом деле заключение эксперта-психолога сыграло ключевую роль, но не решающую.
Согласно экспертному заключению дети, находясь под влиянием отца, «отчуждали» мать (в их глазах она была предателем и разрушителем семьи). За время судебного процесса они наотрез отказывались контактировать с ней. Отец не сообщал о месте нахождения детей и заявлял суду, что видеть мать они не хотят. Мать в свою очередь не имела возможности общаться с детьми, так как их телефоны были заблокированы. Где проживали дети, она не знала.
Отмечу, что в судебном заседании отец под протокол сообщил адрес проживания детей, однако мать так и не смогла встретиться с ними, поскольку дверь ей не открывали.
Результаты психологического исследования показали влияние отца на отношение детей к матери и вовлечение их в конфликт. Также было установлено, что дети не способны самостоятельно решить, с кем они хотят проживать. Кроме того, в заключении эксперта отмечалось, что отец формирует у детей неадекватное представление об окружающей действительности, агрессивную и протестную формы поведения, инфантилизм, противоестественное отчуждение матери, усиливает их тревожность и страхи, заставляет чувствовать себя нелюбимыми. Это наносит существенный вред психологическому здоровью и гармоничному развитию несовершеннолетних. Признаков негативного влияния матери на отношение детей к отцу исследование не выявило. В связи с этим, резюмировалось в заключении, продолжение проживания детей с отцом, способствующее отчуждению от матери, противоречит их интересам, а также причиняет вред детской психике.
Согласно п. 3 ст. 65 Семейного кодекса суд должен учитывать возраст ребенка, нравственные и иные личные качества родителей, отношения между каждым из родителей и ребенком, возможность создания условий для его воспитания и развития.
Почему заключение эксперта-психолога важно для суда? Суд исходит из сложившихся детско-родительских отношений в семье, с помощью эксперта определяет привязанности между членами семьи. Первоочередное внимание должно уделяться обеспечению интересов детей (ст. 65 Семейного кодекса).
Заключение органа опеки, на мой взгляд, носило формальный характер, с отступлениями от фактических обстоятельств дела. В ходе судебного процесса представитель органа опеки занимал пассивную позицию, оставляя решение спорных вопросов «на усмотрение суда».
Суд установил, что воспитанием и развитием детей до конца 2020 г. занималась мать, что подтверждалось показаниями опрошенных свидетелей и письменными доказательствами. Отец не содержал детей и не занимался их воспитанием: график работы, а также образ жизни священника не позволяли ему уделять время воспитанию детей.
Принимая решение об определении места проживания детей, суд исходил из мнения несовершеннолетних, которые одинаковыми «лингвистическими выражениями» говорили, что хотят проживать с отцом. При этом интересы детей суд не учел. В нарушение принципа 6 Декларации прав ребенка (принятой Резолюцией 1386 (XIV) Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1959 г.) суд не указал исключительные обстоятельства, по которым разлучение детей с матерью было бы возможно. Такие обстоятельства в судебном процессе не установлены.
Суд неоднократно ссылался на результаты психологической экспертизы, но при этом проигнорировал важные установленные факты. Как следовало из заключения эксперта, события, о которых рассказывали дети, есть результат многократной реконструкции событий прошлого с участием взрослых, причем словесные конструкции у детей были одинаковые. Также в заключении отмечалось выраженное стремление отца выглядеть в наилучшем свете, давать социально одобряемые ответы.
«В отношении матери у всех детей сложилось мнение, что она разрушила семью, стала причиной всех неприятностей последних месяцев. Дети признают, что раньше мать относилась к ним хорошо», – отмечалось в судебном решении. Суд также указал, что «отношение детей к матери при внешней отвергающей позиции характеризуется внутренней противоречивостью, потребностью в ее любви, заботе, принятии. При сформированной с рождения и проявлявшейся ранее привязанности к матери, наличии опыта позитивного взаимодействия с ней проявляемое в настоящее время отношение к ней связано с особенностями семейной ситуации (длительностью конфликта, фиксацией на негативных событиях прошлого без возможности их критической оценки, вовлеченностью в конфликт между родителями, коалицией с отцом)».
При этом суд сделал вывод о возможном причинении родителями равного ущерба интересам детей, что, на мой взгляд, явно не соответствует фактическим обстоятельствам дела и искажает выводы экспертного заключения.
Пунктом 1 ст. 3 Конвенции о правах ребенка (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20 ноября 1989 г., вступила в силу для СССР 15 сентября 1990 г.) провозглашено, что во всех действиях в отношении детей – независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, – первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка. Данная норма соотносится с положениями ч. 3 ст. 65 Семейного кодекса о первоочередном учете интересов ребенка, а не его мнения.
В данном деле очевидно, что мнение детей о проживании с отцом, сформированное под его же влиянием и авторитетом, противоречит их интересам, что подтверждается заключением экспертизы и совокупностью установленных судом обстоятельств, поэтому не может, на мой взгляд, подлежать учету. В силу закона суд должен исходить из интересов детей. Однако, как показывает практика, не все суды придают решающее значение интересам несовершеннолетних. Жизненный опыт несовершеннолетних, их сознание, вовлечение отцом в конфликт, воздействие на их психику препятствуют принятию ими самостоятельного решения. В рассматриваемой ситуации суд принял решение с учетом именно мнения детей.
Решение было обжаловано в апелляцию. При этом апелляционный суд подчеркнул, что матери в первую очередь необходимо наладить отношения с детьми, а уже потом определять в судебном порядке, с кем они будут проживать. Для матери это прозвучало как издевка, поскольку доступ к детям ей «перекрыт» бывшим мужем. Дети объединились с отцом против мамы, которая стала изгоем.
Для помощи в решении подобных проблем, на мой взгляд, необходим психолог, который помог бы матери наладить контакт с детьми. Тем более в заключении эксперта указывалось, что для гармоничного развития личности детей, максимально нетравматичного для них решения вопроса о месте проживания всем членам семьи рекомендована психологическая коррекция. Полагаю, что при определении порядка общения с детьми необходимо просить суд установить реабилитационный период, во время которого дети будут встречаться с мамой в присутствии психолога, но в отсутствие отца детей.
