Недобросовестных кредиторов в деле о банкротстве условно можно разделить на две группы
Во-первых, под недобросовестными кредиторами принято понимать лиц, задолженность перед которыми в действительности отсутствует, несмотря на их (и даже должника) утверждения об обратном. В этом смысле устойчивое выражение «недобросовестный кредитор» – оксюморон, который может сбивать с толку. Такие «кредиторы» на самом деле – никакие не кредиторы, и только поэтому их требования не подлежат включению в реестр.
Во-вторых, под недобросовестными кредиторами также понимают лиц, требования которых имеют соответствующее основание, но они не подлежат включению в реестр в силу ст. 10 ГК РФ, и тогда действительно можно вести речь о кредиторах как таковых.
Как в первом, так и во втором случаях задача арбитражного управляющего и независимых кредиторов в деле о банкротстве заключается в том, чтобы убедить суд в отсутствии у заявителей права на участие в деле о банкротстве.
Процесс доказывания обоснованности требований
Заявление о включении в реестр аналогично исковому с той лишь разницей, что нахождение ответчика в банкротстве с высокой степенью вероятности означает, что денежных средств для погашения долгов перед всеми кредиторами не хватит. Включение в реестр каждого нового требования пропорционально снижает размер удовлетворения требований остальных кредиторов.
Этим объясняется установление в делах о банкротстве повышенного стандарта доказывания при рассмотрении заявления кредитора о включении в реестр: суд обязан проводить более тщательную проверку обоснованности требований по сравнению с обычным гражданским процессом (п. 26 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»).
Конкурирующий кредитор не является стороной сделки, на которой включающийся кредитор основывает свое требование, поэтому он объективно ограничен в возможности доказать необоснованность требования. В связи с этим конкурирующий кредитор должен лишь подтвердить существенность сомнений в наличии долга, а стороны сделки не лишены возможности представить в суд как прямые, так и косвенные доказательства, опровергающие сомнения в реальности ее исполнения. Поэтому при наличии убедительных доводов и доказательств бремя доказывания обратного возлагается в данном споре на истца и ответчика (см., например, Постановление Президиума ВАС РФ от 13 мая 2014 г. № 1446/14 по делу № А41-36402/2012).
При рассмотрении заявлений о включения в реестр требований аффилированных с должником лиц стандарт доказывания еще выше, а предмет доказывания – расширяется.
Обстоятельства, которые ставят под сомнение наличие реального долга
Для создания видимости наличия долга и оснований для включения в реестр заявитель может представить внешне безупречные доказательства того, что по существу фиктивная сделка была исполнена. Сокрытие действительного смысла сделки – в интересах обеих ее сторон (заявителя и должника), поэтому стороны мнимой сделки могут осуществить ее формальное исполнение лишь для вида.
Для того чтобы не впустить не-кредитора в реестр, необходимо доказать обстоятельства, ставящие под сомнение наличие реального долга должника перед заявителем. По мнению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, которое выражено в Определении от 23 июля 2018 г. № 305-ЭС18-3009, подобные споры характеризуются:
1) представлением заявителем минимально необходимого и в то же время внешне безупречного набора доказательств о наличии задолженности у должника, обычно достаточного для разрешения подобного спора в общем порядке;
2) пассивностью сторон при опровержении позиций друг друга;
3) признанием обстоятельств дела или признанием ответчиком иска.
При оценке доводов о пороках сделки суд должен принимать во внимание экономические, физические, организационные возможности кредитора или должника осуществить спорную сделку.
Решение третейского суда как инструмент, упрощающий включение в реестр
Против заявления, основанного на решении третейского суда о взыскании спорного долга, могут быть выдвинуты возражения о наличии оснований для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение, предусмотренные ст. 239 АПК РФ (абз. 4 п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. № 60 «О некоторых вопросах, связанных с применением Федерального закона от 30 декабря 2008 г. № 296-ФЗ “О внесении изменений в Федеральный закон “О несостоятельности (банкротстве)”».
Конституционный Суд РФ неоднократно указывал, что процедуры банкротства носят публично-правовой характер (постановления от 22 июля 2002 г. № 14-П; от 19 декабря 2005 г. № 12-П). В связи с этим нарушением публичного порядка является создание в преддверии банкротства видимости частноправового спора с отнесением его на рассмотрение третейского суда для получения формальных оснований для упрощенного включения необоснованной задолженности в реестр требований кредиторов с целью приобретения влияния на ход дела о банкротстве.
При рассмотрении подобных споров достаточно представить суду доказательства, подтверждающие на первый взгляд существенность сомнений в наличии долга. При этом другой стороне, настаивающей на наличии долга, присужденного третейским судом, не составит затруднений опровергнуть указанные сомнения, поскольку именно она должна обладать всеми доказательствами наличия правоотношений с несостоятельным должником.
При этом уже самого по себе факта, что третейский суд не рассматривал дело по существу, достаточно для перехода к рассмотрению требования кредитора в общем порядке как требования, не подтвержденного решением третейского суда (Определение Верховного Суда РФ от 5 декабря 2016 г. № 305-ЭС16-10852).
При рассмотрении требований, основанных на решении третейского суда, необходимо также обратить внимание на связь сторон с таким третейским судом и причины, побудившие стороны включить третейскую оговорку в договор.
Кроме того, важно изучить материалы третейского дела и регламент арбитражного учреждения. Отклонение процедуры рассмотрения спора от предусмотренной регламентом позволяет усомниться в проведении независимого третейского разбирательства: например, короткие сроки, несоблюдение правил об уведомлении, рассмотрение спора арбитром, не указанным в списке арбитров третейского учреждения, и т.д.
Требование о включении как факт злоупотребления правом
В непосредственном применении ст. 10 ГК РФ суды нуждаются в тех случаях, когда действия третьих лиц являются формально законными, но совокупность фактических обстоятельств позволяет сделать вывод о наличии неправомерной цели – причинить вред кредиторам.
Примером недобросовестного поведения является создание структуры бизнеса с неравномерным распределением активов и пассивов, когда пассивы единой структуры перебрасываются на одну из единиц, а активы – наоборот. Создание такой структуры может быть целью причинения вреда кредиторам. При этом задолженность формально существует, но перевод пассивов на одну единицу с одновременным сохранением активов на стороне, не доступной конкурсным кредиторам, приводит к несправедливой ситуации (см., например, Определение Верховного Суда РФ от 26 мая 2017 г. № 306-ЭС16-20056 (6) по делу № А12-45751/2015).
Другие примеры: недокапитализация общества, следствием которой стало возникновение контролируемой задолженности (Определение Верховного Суда РФ от 23 июля 2018 г. № 310-ЭС17-20671 по делу № А68-2070/2016)или заключение алиментного соглашения родителем-банкротом, с превышением размера алиментов, достаточных для удовлетворения потребностей ребенка в материальном содержании (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 2 августа 2018 г. № 305-ЭС18-1570).