Семейные споры иногда называют одной из самых сложных категорий дел. Зачастую эта сложность не юридического, а скорее психологического характера. Подтверждение тому – пример из нашей адвокатской практики.
Итак, дело касалось развода супругов, имеющих от брака троих детей: мальчиков 8 и 10 лет и девочку 7 лет.
За юридической помощью к нам обратилась мать детей. Когда дальнейшая совместная жизнь с мужем стала невозможной, она с детьми уехала к родителям в соседний город. Вскоре она получила от супруга иск о расторжении брака и определении места жительства детей с ним.
Доверительница мыслила свою жизнь только вместе с детьми, поэтому нашим первым процессуальным шагом стало встречное исковое заявление об определении места жительства детей с матерью.
Процессуальной сложностью стало рассмотрение дела в суде по месту жительства истца, по-прежнему проживавшего в доме, где семья жила до бракоразводного процесса, в другом городе.
Учитывая территориальную удаленность суда и связи нашего оппонента в этом городе, для «юридической чистоты» дела мы предприняли второй процессуальный шаг – заявили ходатайство о передаче дела в суд по фактическому месту жительства ответчицы. Суд ходатайство удовлетворил.
Когда мы немного облегчили себе задачу, исключив командировки в другой город для участия в судебных заседаниях, истец приступил к давлению. На этом этапе нам стало ясно, что им движет желание не проживать вместе с детьми, а отомстить супруге.
Первым внепроцессуальным шагом с его стороны стало похищение одного из детей. Придя однажды в дом, где проживала жена с детьми, и впустив туда пятерых своих родственников, мужчина силой попытался забрать детей. После нанесения телесных повреждений теще ему удалось забрать 8-летнего сына (второй сын и дочь успели спрятаться). Всем детям была причинена психологическая травма, они стали бояться отца.
Дальнейшие попытки доверительницы увидеть сына были безуспешными. Поскольку похищенному мальчику, страдающему аутизмом, необходим специальный уход, мы предприняли третий значимый процессуальный шаг – ходатайствовали об определении места жительства детей с матерью на период до вступления в силу судебного решения.
Как оказалось, это механизм не быстрого действия. На получение актов обследования жилищных условий истца и ответчика и заключений органов опеки и попечительства ушло не меньше месяца. Но даже после удовлетворения ходатайства судом ребенок не был возвращен матери: истец подал частную жалобу на определение суда. Рассмотрение жалобы областным судом заняло три месяца.
Однако и после вступления определения суда в силу отец уклонился от передачи ребенка матери. Этот правовой механизм в данном случае оказался неэффективен.
Учитывая одинаково приемлемые жилищно-бытовые условия сторон и привязанность детей к матери, истец выбрал тактику устранения процессуального оппонента путем признания жены психически нездоровой. Для этого в суд были приглашены «свидетели» – друзья истца, которые якобы были очевидцами жестокого обращения матери с детьми.
В заседании истец не стеснялся рассказывать подробности их супружеской жизни. В ход также пошли все факты обращения супруги за медицинской помощью, ее диагнозы.
Истец не остановился даже перед разглашением сведений, относящихся к медицинской тайне: его адвокат представил суду ответ городской больницы на адвокатский запрос за подписью главного врача с датами обращения женщины за медицинской помощью и ее диагнозами.
Посчитав это грубым нарушением медицинской тайны, мы подали исковое заявление о признании действий главврача незаконными, а также о компенсации доверительнице причиненного морального вреда. Иск был удовлетворен судом еще до вынесения решения по спору об определении места проживания детей.
Кроме этого, истец приглашал в судебные заседания в качестве экспертов врачей-психиатров, которые пытались убедить суд в том, что оставлять детей с матерью опасно. Так, один из специалистов сообщил суду, что, наблюдая за ответчицей в суде до начала заседания, он пришел к выводу о ее склонности к расширенному суициду (т.е. она может убить себя и детей). Врач наблюдал за ней тайно, собирая таким образом анамнез.
Это явилось основанием для второго иска о защите личных нематериальных прав нашей доверительницы: к врачу и частной клинике, в которой он работает. В исковом заявлении мы указали, что сбор анамнеза является одним из видов медицинского вмешательства и он может быть осуществлен только с согласия пациента. Без его согласия собирать анамнез недопустимо (п. 7 ст. 2, ст. 20 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», п. 1 Перечня определенных видов медицинских вмешательств, на которые граждане дают информированное добровольное согласие при выборе врача и медицинской организации для получения первичной медико-санитарной помощи, утвержденного Приказом Минздравсоцразвития России от 23 апреля 2012 г. № 390н).
Также мы установили, что названный врач ранее был осужден за получение взятки и подделку медицинских документов. В настоящее время наш иск о признании действий психиатра незаконными рассматривается судом.
Напряжение усугублялось присутствием в заседании местной прессы, приглашенной истцом, – суд отклонил наше ходатайство о закрытом режиме заседаний. Обстоятельства личной жизни и состояния здоровья доверительницы могли таким образом выйти за пределы материалов дела.
Параллельно с судебным разбирательством истец продолжал оказывать давление на супругу и детей вне процесса. Способы становились все более изощренными. Например, приходя в школу и детский сад для встречи с детьми, он приводил с собой педагогов, психологов и даже священнослужителя – якобы с целью примирения с детьми. Незнакомые люди в черных одеяниях пугали детей и вызывали недоумение педагогов.
Ответным шагом стало наше заявление в региональную епархию о недопустимости вмешательства религиозных организаций и их сотрудников в судебный процесс по определению места жительства детей. Больше священнослужителей в школе и детском саду не видели.
Следующим шагом истца стало ходатайство о проведении судебной психолого-психиатрической экспертизы в целях определения психического состояния матери детей. Мы поддержали ходатайство, так как только эксперт мог поставить точку в бесконечном потоке обвинений женщины в неадекватном поведении.
В то же время наша задача состояла в том, чтобы добиться проведения экспертизы в экспертном учреждении любого другого региона, и вот почему. Допрошенная в качестве свидетеля сестра истца, депутат городской думы, состояла в одной политической фракции с главврачом городской больницы (тем самым, который разгласил медицинскую тайну нашей доверительницы), тоже депутатом. Эта информация дала нам основания усомниться в объективности экспертов из региональных медучреждений.
Однако решающим аргументом для суда, полагаю, стал наш довод об уже поданном на тот момент исковом заявлении к главврачу о признании его действий по раскрытию медицинской тайны незаконными. Сославшись на это, суд определил провести экспертизу в другом регионе.
Спустя четыре месяца мы получили заключение комиссии экспертов. Но прежде чем мы с ним ознакомились, в эфир местного телевидения вышла передача с участием нашего процессуального оппонента, который рассказал все подробности семейной жизни, причины их развода (по его версии), продемонстрировал семейные фото, а также обвинил супругу в том, что она лишила детей отца.
Таким образом, детали дела получили широкую огласку, отчего наша доверительница испытала сильный стресс.
Вероятно, на экспертов телешоу не произвело должного впечатления, поскольку из их заключения следовало, что мать не представляет опасности для детей, а отец, напротив, в случае их совместного проживания может оказать на них негативное влияние. Также эксперты подчеркнули, что раздельное проживание детей негативно влияет на их психическое состояние, что они больше привязаны к матери, а отца боятся. Ходатайство истца о назначении повторной экспертизы суд не удовлетворил.
Через год после начала процесса суд огласил решение: брак между супругами расторгнут, а место жительства всех троих детей определено с матерью. Таким образом, наш встречный иск был удовлетворен.
Однако дело на этом не закончилось. Впереди – апелляционная жалоба истца и исполнение судебного решения. В то же время эта победа дала нашей измученной процессом доверительнице надежду на скорое воссоединение с сыном и подтвердила правильность выбранной тактики ведения дела.
Пока истец придумывал новые способы давления, мы занимались тщательной подготовкой правовой позиции и ходатайств. Каждое внепроцессуальное действие оппонента было нейтрализовано ответными процессуальными шагами.
Этот пример в очередной раз показал, что успеха в суде можно добиться, играя только в правовом поле. Надеемся, такая стратегия принесет нам удачу в апелляционной инстанции, и мечта доверительницы объединить всех ее детей станет реальностью.
