За время осуществления дисциплинарной практики Палаты адвокатов Самарской области случай участия адвоката в оперативно-розыскной деятельности был всего один.
Обстоятельства, установленные квалификационной комиссией, таковы:
Адвокат Ш. по доверенности осуществлял представительство 91-летней Х. как участника ООО «ВСД» с долей 25%. В денежном выражении доля составляла 43,5 млн руб. Х. и ее сын Х.-1, утратив доверие к адвокату, расторгли соглашение и отозвали доверенность. После отзыва доверенности 50% названной суммы поступили на р/с ООО, учредителем которого оказался адвокат Ш. В интересах матери Х. обратился в суд с требованием о признании сделки недействительной. Адвокат Ш. представлял в этом деле интересы собственного ООО. Противоположной стороной по делу, таким образом, оказался его бывший доверитель Х.
Х. и Х.-1 обратились в следственные органы с заявлением о привлечении адвоката Ш. к ответственности за мошенничество. Ими было заключено соглашение с адвокатом М.
Из жалобы, поступившей в Палату адвокатов Самарской области (далее – ПАСО), усматривалось, что адвокат Ш. в нарушение положений Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатуре) и Кодекса профессиональной этики адвоката осуществлял сотрудничество с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, разгласил полученные от доверителя сведения, составляющие предмет адвокатской тайны.
Версии участников дисциплинарного разбирательства расходятся.
Адвокат М. утверждала, что в рамках заключенного соглашения ею и Х.-1 велись переговоры с Ш. о возврате средств. Ш. не сразу, но согласился возвратить часть из незаконно полученных 21 млн руб., назначил день и время передачи денег. Деньги оказались помеченными, ее и доверителя Х.-1 задержали в ходе проводимого ОРД, инициатором и участником которого был адвокат Ш.
Адвокат Ш. утверждал, что адвокатом М. и Х.-1 вымогались деньги за прекращение уголовного преследования, возбужденного по заявлению Х.-1 о мошенничестве.
В заседание квалификационной комиссии адвокат Ш. не явился, в представленных объяснениях указал, что участие в ОРД им осуществлялось добровольно. Ничего предосудительного в таких действиях он не усматривал.
Квалификационная комиссия установила, что адвокат Ш. обратился в органы ФСБ с заявлением о вымогательстве адвокатом М. крупной денежной суммы за вынесение постановления о прекращении уголовного преследования по материалам проверки, проводимой в отношении него по заявлению Х. Адвокат Ш., сотрудничая с работниками Управления ФСБ России по Самарской области, принял непосредственное участие в создании условий для сбора доказательств виновности своего коллеги-адвоката и бывшего доверителя, участвовал в ОРД, вручив адвокату М. и Х.-1 помеченные спецсредством купюры с целью получения доказательств их вины.
В соответствии с ч. 5 ст. 6 Закона об адвокатуре «негласное сотрудничество адвоката с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, запрещается».
В соответствии с п. 3.1. ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката «Сотрудничество с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, в ходе осуществления адвокатской деятельности несовместимо со статусом адвоката».
Действия адвоката Ш., выразившиеся в сотрудничестве с органами, осуществляющими ОРД, для получения доказательств вины доверителя Х.-1. и коллеги – адвоката М. квалификационная комиссия расценила как порочащие честь и достоинство, умаляющие авторитет и причинившие исключительный вред адвокатуре как институту гражданского общества.
Решением Совета Палаты адвокатов Самарской области статус адвоката Ш. был прекращен. Возбужденное по результатам ОРД уголовное преследование в отношении адвоката М. и гражданина Х.-1 – прекращено.
Адвокат Ш. впоследствии был осужден по ч. 4 ст. 159 УК РФ за мошенничество в отношении Х. к 4 годам лишения свободы.
Иной пример.
Адвокат сообщила в палату, что ведет знаковое дело. Работники полиции, явившись вечером по месту ее жительства, угрожали ей и малолетнему ребенку.
Реакция палаты была мгновенной – направлено обращение к первым лицам правоохранительной системы с требованием о защите прав адвоката, обеспечении ее безопасности, установлении виновных и привлечении их к ответственности.
Уведомление о посягательстве на профессиональные права адвоката в тот же день направлено в ФПА РФ.
В Самаре с адвокатской палатой считаются. Проверка сообщения была проведена незамедлительно.
Через сутки в ПАСО поступили протоколы опросов полицейского и адвоката, документы, подтверждающие семейное положение. Оказалось, что это были не работники полиции, а один работник, он же – супруг адвоката, с которым они совместно проживали и часто ссорились. Адвокат в объяснениях указала, что в ходе очередной ссоры с мужем решила устроить ему неприятность.
Устроила. Самой себе.
Совет лишил адвоката статуса за непозволительное использование механизма защиты профессиональных прав, причинившее существенный ущерб авторитету адвокатуры.
Не боюсь остаться в меньшинстве, высказав мнение, что многие проблемы адвокатуры исходят от действий самих адвокатов. Просматривая ленту новостей правовых информационных ресурсов, ежедневно приходится видеть сообщения о задержании или осуждении адвокатов. Статья о мошенничестве стала профессиональной адвокатской квалификацией, есть вариант еще хуже – соучастие во взяточничестве.
Число осужденных адвокатов с каждым годом растет. В большинстве случаев это не политические репрессии в отношении адвокатов как представителей корпорации, а банальные преступления против собственности. Репутационнный вред, причиняемый адвокатуре такими действиями, колоссальный.
Адвокатское сообщество об этом молчит.
Мы не видим проблемы или не хотим ее замечать?
Корпоративная защита таких коллег по цеху не только не способствует росту авторитета, но и создает дополнительные препятствия для деятельности адвокатов.
Рекомендации, разрабатываемые в целях защиты профессиональных прав, построены на презумпции, что все действия правоприменителей в отношении адвокатов неправомерны, что каждый из тех, кто привлекается к уголовной ответственности, должен получить защиту от лица как минимум региональной, а как максимум – Федеральной палаты адвокатов.
Никто не будет возражать, что по таким случаям делом чести является оказание не просто квалифицированной, а высококвалифицированной юридической помощи коллеге, оказавшемуся в конфликте с законом. В нашей палате собираются целые консилиумы, когда необходима помощь коллективного разума по конкретному уголовному делу. Но не следует смешивать цели защиты интересов одного адвоката с интересами корпорации в целом. Когда защищаешь и оправдываешь все и вся, практически невозможно отстоять общие правовые принципы. Профессиональные права адвокату даны не для защиты себя любимых, а в целях защиты прав доверителей.
При изложении вариантов корпоративной поддержки все рекомендации комиссий по защите профессиональных прав адвокатов в случае вызова на допрос или участия в ОРД исходят из постулата, что вызов незаконен, а участие в ОРД является для адвоката или его доверителя благом. Предлагается в каждой палате создать чуть ли не «группу быстрого реагирования» для выезда по факту задержания очередного бедолаги, решившего заработать далеко не адвокатской деятельностью. Что каждый адвокат, вызываемый на допрос, должен обратиться в комиссию с запросом: законен ли вызов и что ему в этой ситуации делать.
Я такой точки зрения не разделяю.
Почему адвокат спрашивает палату о возможности его явки на допрос? Он не знает положений ст. 56 УПК РФ или ст. 8 Закона об адвокатуре? Если знает, почему не обжалует незаконное решение?
Если он не реагирует процессуальными способами на нарушение собственных прав, то способен ли он самостоятельно и профессионально защищать права доверителей?
Почему зачастую бурное обсуждение на информационных ресурсах факта нарушения прав адвоката очень быстро сходит на нет? Иногда хочется спросить: «а был ли мальчик»? Или наш коллега умышленно спровоцировал ситуацию, запустил информацию в целях всколыхнуть адвокатское сообщество и пустить всех по ложному следу? Нередко такие случаи – просто хайп или действия, не имеющие ничего общего с осуществлением адвокатской деятельности, но совершаемые под ее прикрытием.
Способ причинить больший вред авторитету адвокатуры, чем такое недобросовестное поведение, нужно еще поискать. Поднимая вопрос о защите профессиональных прав адвоката, не надо забывать, что все права даны адвокату только в целях защиты прав граждан, а не прав самого члена адвокатской корпорации. Все профессиональные гарантии действуют только при осуществлении адвокатской деятельности в интересах доверителей. Демонстрация удостоверения для собственных преференций – бесполезна, а для авторитета адвокатуры – вредна.
Казусов участия адвокатов в ОРД после приведенного примера с адвокатом Ш. в ПАСО больше не наблюдалось.
После двух случаев обжалования действий следователя, вызвавшего адвокатов на допрос, и признания их незаконными (оба судебных акта выложены на официальном сайте ПАСО www.paso.ru в разделе «Для адвокатов») адвокатов на допрос по обстоятельствам, ставшим им известными в связи с оказанием юридической помощи, не вызывают.
Президент ФПА РФ Юрий Пилипенко неоднократно обращался к коллегам-адвокатам, руководителям адвокатских образований и адвокатских палат с призывом сообщать в ФПА РФ о фактах нарушения прав адвокатов и делать их публичными «с целью обеспечения неотвратимости наказания за подобное», то есть нарушения должны быть не мнимыми, а действия по их пресечению – активными, последовательными и желательно результативными. И, конечно, все положительные примеры должны быть достоянием гласности, чтобы в регионах знали, как действовать в аналогичных ситуациях, – только тогда можно рассчитывать на положительный эффект от правозащитной деятельности.
P.S. Дабы не быть обвиненной в подготовке «заказной» публикации в связи с известными событиями с адвокатом М. Беньяшем, сообщаю, что данный материал подготовлен мною по запросу «АГ» и направлен в редакцию 4 сентября 2018 г., то есть до краснодарских событий.
С позиции сегодняшнего дня мое мнение не изменилось.
