Дзержинский районный суд г. Санкт-Петербурга постановлением от 7 августа 2020 г. прекратил уголовное преследование моего доверителя Х., освободив его из-под стражи в зале суда.
Данное дело было передано в суд 25 сентября 2018 г. Я вступил в него спустя два месяца – как раз накануне окончания судебного следствия. Мой подзащитный – студент колледжа – участвовал в драке и, по версии следствия, нанес ножевые ранения потерпевшему. Ему вменялось умышленное причинение тяжкого вреда здоровью группой лиц по предварительному сговору (п. «а» ч. 3 ст. 111 УК РФ), за что предусмотрено наказание до 12 лет лишения свободы.
Первым делом я ходатайствовал об отложении заседания, чтобы ознакомиться с материалами дела. До моего участия в защите почти все свидетели уже были допрошены, оставалось допросить всего двоих. Суд отложил заседание на 9 дней.
Изучив уголовное дело, я обратил внимание, что среди материалов был CD-диск, который я посмотреть не смог, так как он был в запечатанном виде с подписями понятых и следователя. Стало понятно, что судом данный диск не исследовался.
На следующем заседании я ходатайствовал об ознакомлении с указанным вещественным доказательством, однако прокурор резко возражал, мотивируя тем, что это доказательство обвинения и они не хотят его исследовать в судебном заседании, а защите следовало бы ознакомиться с ним до суда. На это я возразил, что доверитель заключил со мной соглашение во время судебного заседания, в связи с чем у меня не было возможности заранее узнать содержание записи на диске. Также я сослался на требования ст. 53 УПК РФ, где четко указано, что защитник вправе знакомиться со всеми материалами уголовного дела. В удовлетворении ходатайства мне было отказано.
Впоследствии при допросе оставшихся свидетелей их ответы противоречили материалам дела и выводам экспертных заключений, поэтому пришлось ходатайствовать перед судом об оглашении экспертных заключений и о допросе экспертов. Кроме того, на каждом заседании я подавал ходатайство об ознакомлении с содержанием CD-диска, но получал отказ.
Наконец, после допросов всех свидетелей и экспертов я в очередной раз заявил ходатайство об ознакомлении с вещдоком, и суд мое ходатайство удовлетворил.
Оказалось, что компакт-диск содержит запись с уличной камеры видеонаблюдения, на которой запечатлены события преступления – в частности, видно, как мой подзащитный во время драки подходит к потерпевшему, наносит ему удар ногой и три удара рукой, затем подходит второй подсудимый и наносит потерпевшему два удара предметом, похожим на нож. Согласно экспертному заключению, у потерпевшего были зафиксированы причинение тяжкого вреда здоровью и трех легких повреждений от ножевого удара.
Я обратился к независимому эксперту-специалисту, поставив перед ним вопросы о том, имелся ли во время драки в руке моего подзащитного предмет, похожий на нож, и в какие части тела потерпевшего он нанес удары. На первый вопрос специалист ответил отрицательно. Он указал также места приложения силы на теле потерпевшего, не соответствующие местам ранения.
На следующем заседании я ходатайствовал об исследовании диска как вещественного доказательства, а также о приобщении к материалам дела заключения специалиста со стороны защиты и его допросе в судебном заседании, так как его явка была обеспечена. Суд, внимательно выслушав меня, вопреки доводам прокурора удовлетворил ходатайство.
Прокурор снова просил признать письменное заключение специалиста недопустимым доказательством, мотивируя тем, что тот не был предупрежден об уголовной ответственности.
После просмотра видеозаписи с места преступления и допроса специалиста защита, с учетом мнения гособвинителя, заявила ходатайство о назначении комплексной судебно- медицинской и судебной видеотехнической экспертиз. Прокурор просил отложить заседание, мотивируя подготовкой письменной позиции по ходатайству. «Тайм-аут» прокурора длился более 5 месяцев – с 5 марта по 13 августа 2019 г. За это время в судебных заседаниях участвовал либо другой прокурор, ссылавшийся на то, что он не в курсе указанного ходатайства, либо сам прокурор просил суд предоставить дополнительное время для изучения ходатайства защиты. Наконец, гособвинитель высказался о назначении только судебной видеотехнической экспертизы.
Суд учел мнение прокурора. Однако в заключении судебный эксперт ответил на вопрос защиты уклончиво: визуально установить, был ли в руке моего подзащитного предмет, похожий на нож, невозможно. По ходатайству защиты эксперт был допрошен, но с первого же вопроса начал путаться в показаниях, его ответы не соответствовали обстоятельствам дела, а самое главное – отвечая на вопросы защиты, он признался, что не исследовал все представленные материалы дела и допустил в заключении ряд нарушений.
На ходатайство о проведении дополнительной видеотехнической или комплексной судебной экспертизы защита снова получила отказ.
После этого гособвинение предприняло ряд шагов, чтобы доказать, что у моего подзащитного мог быть нож маленького размера, который невозможно увидеть на видеозаписи. С этой целью прокурор представил суду заключение другого специалиста, где указывалось, что не исключено, что в руке у данного подсудимого был колюще-режущий предмет малого размера. Этот же специалист при допросе в суде подтвердил свое заключение и указал, что независимый эксперт, по его мнению, ошибся.
В связи с этим мне пришлось обратиться к другому специалисту – судебно-медицинскому эксперту высшей квалификационной категории, кандидату медицинских наук, доценту, преподавателю кафедры Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова Юрию Панчуку, который опроверг выводы судмедэксперта о том, что потерпевшему были нанесены четыре отдельных ножевых удара. Также по ходатайству защиты он был допрошен судом. Специалист подтвердил свои выводы и представил суду письменное заключение, на что прокурор вновь резко возразил, что специалист со стороны защиты не был предупрежден об уголовной ответственности, в связи с чем его письменные заключения являются недопустимым доказательством.
Тогда я воспользовался ключевыми аргументами.
Первый: в материалах дела имелся протокол задержания другого подсудимого, где было зафиксировано, что у него изъят нож длиной 35 см, а эксперт, исследовавший вещественные доказательства, указал, что следователь представил ему нож длиной 21,7 см.
Второй: в экспертном заключении указывалось на наличие на одежде потерпевшего (куртке и футболке) двух ножевых порезов, что являлось доказательством нанесения ему не четырех, как утверждал судмедэксперт, ударов ножом, а всего двух отдельных, в нанесении которых признавался второй подсудимый, и это было отчетливо зафиксировано на видеозаписи.
Я ходатайствовал об оглашении протокола задержания другого подсудимого и об осмотре вещественного доказательства – одежды потерпевшего. Суд ходатайство удовлетворил, однако оказалось, что одежда потерпевшего, признанная вещдоком, в материалах дела отсутствует.
Эти доводы оказались неожиданностью для прокурора, незамедлительно заявившего ходатайство о вызове следователя и его допросе судом. На следующем заседании тот был допрошен, но ответить на поставленные вопросы не смог. По ходатайству защиты был также допрошен второй подсудимый, у которого был изъят нож, и тот указал, что приобщенный к материалам дела нож ему не принадлежит – его нож был с двухсторонним лезвием в виде бабочки. Нож с двухсторонним лезвием имел существенное значение для дела, так как нельзя было исключить тот факт, что при прижатой к телу руке, как было зафиксировано на видеозаписи, потерпевший от одного удара ножом в подмышечную область мог получить одновременно три ранения – проникающее (тяжкий вред здоровью) и два резаных (легкий вред).
Подмена ножа и отсутствие в материалах дела вещественного доказательства – одежды потерпевшего – изумили всех. После этого прокурор ходатайствовал о назначении дополнительной видеоэкспертизы и просил суд поставить перед экспертом вопрос: имелся ли в руке подсудимых предмет, похожий на нож, или предмет малого размера с колюще-режущими свойствами.
Я, в свою очередь, снова просил суд назначить комплексную судебно-медицинскую и судебную видеотехническую экспертизы, поставив перед экспертами дополнительный вопрос о местах приложения сил на теле потерпевшего со стороны каждого подсудимого, а также о наличии вреда от их действий по отдельности. Суд удовлетворил оба ходатайства и назначил экспертизы.
Выводы экспертов ошеломили прокурора. В заключении, в частности, указывалось, что во время драки в руке моего подзащитного отсутствовал какой-либо предмет, а места приложения сил от его ударов на теле потерпевшего не соответствуют местам ранения. Кроме того, в документе отмечалось: не исключено, что все раны потерпевший получил от двух ударов, поскольку раны находились практически рядом.
Только после этого прокурор вынужден был заявить ходатайство о переквалификации деяния моего подзащитного на ст. 116 УК РФ (побои из хулиганских побуждений), на что тот согласился. Поскольку данное преступление относится к категории небольшой тяжести и было совершено в январе 2018 г., суд в этот же день освободил моего доверителя от ответственности в связи с истечением срока давности (п. «а» ч. 1 ст. 78 УК РФ).
В связи с тем что квалифицирующие признаки группы лиц по предварительному сговору отпали, в отношении второго подсудимого прокурор также вынужден был ходатайствовать о переквалификации деяния с ч. 3 ст. 111 УК РФ на ч. 2 той же статьи. Суд назначил ему наказание в виде лишения свободы сроком на 3 года и 10 месяцев, но с учетом периода его нахождения в СИЗО (два года и семь месяцев) согласно п. «б» ч. 3.1 ст. 72 УК РФ также освободил в зале суда.
Таким образом, спустя 683 дня уголовного преследования (и 40 судебных заседаний) справедливость восторжествовала!
Хотелось бы особо отметить в этом деле роль судьи Дзержинского районного суда Санкт-Петербурга Ольги Андреевой. Без ее объективного рассмотрения дела защита не могла бы получить такой результат, и подсудимые с большой долей вероятности были бы лишены свободы на длительный срок. Думаю, многие ошибки, допущенные в ходе предварительного следствия, исправлялись, если бы больше было таких объективных судей.
