Обстоятельства дела адвоката Динзе
Среди последних событий ушедшего года одним из самых ожидаемых практически всем адвокатским сообществом стало решение Совета Адвокатской палаты г. Москвы по дисциплинарному производству в отношении Ольги Динзе (после того, как ее данные на всю Россию озвучил вице-президент АП г. Москвы Вадим Клювгант, в шифровке вряд ли есть необходимость).
Напомню, как ранее сообщала «АГ», в своем представлении Минюст указал, что адвокат в нарушение порядка переписки, установленного Законом о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, во время встречи со своим подзащитным в СИЗО получила от него тетрадь с записями о позиции доверителя по делу и вынесла ее за пределы следственного изолятора.
Сама Ольга в августе сообщала, что была задержана на три часа сотрудниками СИЗО за отказ предоставить для цензуры рукописи, полученные ею от доверителя. При этом в сообщении было указано, что кроме незаконного удержания адвоката руководство изолятора угрожало карцером и проблемами ее доверителю, который попросил не отдавать записи работникам СИЗО.
Адвокат пояснила Совету, что от подзащитного ей стало известно об оказании на него со стороны оперативных сотрудников ФСБ психологического давления. Ее обращения к следователю, прокурору и руководству СИЗО остались без удовлетворения.
Также Ольга Динзе рассказала, что ей стало известно о прослушивании разговоров в ходе конфиденциального общения адвоката с подзащитными в следственном изоляторе. В этой связи, с целью избежать оглашения позиции при личной встрече и тем самым воспрепятствовать оперативным сотрудникам ФСБ узнать детали событий, которые происходили в рамках предъявленного обвинения, ее подзащитный письменно изложил свою позицию по уголовному делу и передал ей.
Совет палаты вынес ей дисциплинарное наказание в виде предупреждения.
Ожидания адвокатского сообщества
Совет Адвокатской палаты г. Москвы – орган, не только уважаемый в России, но, можно сказать, знаковый. Его решения в адвокатской среде повсеместно читают и обсуждают – они становятся ориентиром для поведения адвокатов и советов адвокатских палат.
Все прекрасно понимали, что Совет – во многом орган политический, тем более в таком деле, и поэтому его решение будет предсказуемым, то есть полного оправдания Ольги не будет, но...
Адвокат обязан предпринять все возможности для защиты конфиденциальности своих отношений с доверителем, а адвокатское сообщество обязано ему в этом помогать.
Этому тезису посвящена целая глава в книге президента ФПА РФ Юрия Пилипенко «Адвокатская тайна. Законодательный, этический, правоприменительный аспекты» (кстати, рекомендую!). Как пишет автор, право на квалифицированную юридическую помощь адвоката и конфиденциальность общения с ним (как составляющую «адвокатской тайны») следует рассматривать в качестве конституционной основы адвокатской деятельности. Это одно из основных прав, определяющих конституционно-правовой статус личности, поскольку оно обеспечивает беспрепятственную реализацию каждым человеком любых других прав и свобод, а также любого законного интереса. В совокупности, указывает автор, конфиденциальность обеспечивает реализацию прав, предусмотренных ст. 21, 22, 23, 45, 46 ч. 1 и 51 Конституции РФ.
Однако всем известно, что в нашем законодательстве о содержании обвиняемых под стражей в нарушение норм Конституции, международного права, в том числе норм, имеющихся в подписанных и ратифицированных Россией декларациях о правах адвокатов и их доверителей, предусмотрена полная и сплошная цензура, которая, по мнению Минюста и ФСИН, распространяется и на письменное общение доверителя и адвоката.
Адвокатское сообщество, естественно, ожидало, что всемерно уважаемый им орган – Совет Адвокатской палаты г. Москвы – хотя бы отметит в своем решении несоответствие норм российского законодательства о содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых международным нормам, выразит свою озабоченность этим, но тщетно, не дождалось!
Национальные и международные стандарты: на что должны были ориентироваться Квалифкомиссия и Совет АП г. Москвы?
После публикации решения АП г. Москвы по данному делу я разместил в закрытой адвокатской группе в Facebook пост со своим мнением о нем, который за неполную неделю получил более 500 откликов. Значит, эта тема волнует адвокатов не на шутку.
В том посте я писал, что не могу признать для себя это решение безусловно убедительным, поскольку решение Совета АП г. Москвы содержит выводы, которые не учитывают международные акты ООН и адвокатских сообществ, то есть акты, имеющие (согласно ст. 15 Конституции РФ) бо́льшую юридическую силу, чем внутреннее законодательство РФ и даже Постановление Конституционного Суда РФ № 20-П от 29 ноября 2010 г.
Согласно тексту упомянутого решения Конституционного Суда, администрация СИЗО обязана обосновать свое желание цензуры переписки содержащегося в СИЗО с адвокатом обоснованными подозрениями (исключительные обстоятельства в терминологии ООН), а лицо, содержащееся под стражей, и адвокат эти обоснованные подозрения могут обжаловать. Следовательно, эти подозрения должны быть выражены в письменной форме и доведены до сведения стороны защиты.
В ситуации адвоката Ольги Динзе администрацией СИЗО действия, вытекающие из смысла этого постановления, не были выполнены.
По моему мнению, это делает претензии, предъявленные к адвокату, заявленными исключительно с позиции силы и их слепой поддержки Минюстом. А следовательно, дает право адвокату эти претензии самостоятельно оценивать и выбирать соответствующую линию поведения.
Адвокат не должен допускать цензуры своей переписки с задержанным. Это предусмотрено (по крайней мере) п. 93 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными от 30 августа 1955 г.: «В целях своей защиты подследственные заключенные должны иметь право обращаться там, где это возможно, за бесплатной юридической консультацией, принимать в заключении юридического советника, взявшего на себя их защиту, подготавливать и передавать ему конфиденциальные инструкции».
Россия ратифицировала (дополнительно к признанию в СССР – исключительный случай) данный документ Федеральным законом № 46-ФЗ от 3 мая 2012 г. Он действует совместно с Резолюцией Экономического и Социального Совета ООН 1984/47 от 25 мая 1984 г. «Процедуры эффективного выполнения минимальных стандартных правил, касающихся обращения с заключенными».
Кроме того, действует Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (кстати, очень интересный документ для всех адвокатов); в п. 3 принципа 18 указано: «Право задержанного или находящегося в заключении лица на его посещение адвокатом, на консультации и на связь с ним, без промедления или цензуры и в условиях полной конфиденциальности, не может быть временно отменено или ограничено, кроме исключительных обстоятельств, которые определяются законом или установленными в соответствии с законом правилами, когда, по мнению судебного или иного органа, это необходимо для поддержания безопасности и порядка», а равно иные международные акты.
Я уверен, что Совет АП г. Москвы имел право обратить внимание властей на существующую проблему сплошной цензуры общения и переписки адвоката со своим доверителем, выявленную дисциплинарным делом в отношении Ольги Динзе, имел право на самостоятельную оценку действий администрации СИЗО и сопутствующих им действиям адвоката, но предпочел от этого уклониться. По крайней мере, анализа поведения Ольги с точки зрения соответствия международным актам и обоснованности подозрений нет! Как нет и анализа соблюдения установленного КС РФ порядка со стороны сотрудников СИЗО! При невнятности норм закона, при отсутствии ясности, является ли обмен в следственном изоляторе сообщениями с доверителем, предназначенными исключительно для выработки адвокатом позиции по делу, перепиской по смыслу Закона «О содержании под стражей обвиняемых (подозреваемых)», такое решение выносить было просто неправильно!
Совет палаты согласился с толкованием законодательства и актов КС РФ, данных Минюстом, без их критической переоценки. По моему мнению, само по себе признание КС РФ конституционными спорных норм закона, на что и ссылается Минюст и даже судебная практика (см. Апелляционное определение Мосгорсуда от 16 апреля 2015 г. по делу N 33-12922), не должно являться для органов адвокатского сообщества определяющим, так как конституционность этих норм КС РФ обусловил рядом оговорок «если…» в постановляющей части и рядом обязательных действий администрации СИЗО в мотивировке решения. Постановление Конституционного Суда корреспондирует в этом смысле международному праву, которое связывает цензуру общения адвоката и доверителя исключительными обстоятельствами, определенными законом. В российском праве такие обстоятельства не указаны.
Я убежден, что Адвокатская палата г. Москвы была обязана (исходя из принципа добросовестности адвоката и значимости обоснования ее решения для адвокатов России) все это проанализировать и отразить в решении (хотя бы в виде констатации проблемы), но не захотела.
Сложилось впечатление, что таким образом Совет АП г. Москвы изначально признал действия сотрудников СИЗО правомерными и молча принял без какой-либо критики (либо не отразил критику в решении) позицию Минюста. Мнение глубокоуважаемого Генри Резника позицию палаты разъясняет, но все это должно быть внутри решения, так как заметки Генри Марковича со временем забудутся, а решение останется в публикациях.
Не могу сказать, что в обсуждении в приватной адвокатской группе в Facebook все участники дискуссии поддержали мое мнение. Были отдельные возражающие или принимавшие мою позицию с оговорками. Но в целом меня услышали, и основной лейтмотив адвокатских комментариев таков – адвокатское сообщество должно использовать все свои возможности, чтобы продвигать вопрос о конкретизации закона, просить Конституционный Суд выносить свои решения так, чтобы их смысл был однозначным и бесспорным.
