Ведущего научного сотрудника Центрального института машиностроения Виктора Кудрявцева задержали в июле этого года. Задержание было весьма эффектным: четыре бригады следователей и оперативников ФСБ, врачи, одновременные обыски в квартире, на даче, в гараже, в жилище сына, вскрытие полов и просвечивание стен рентгеном.
Задержанию ученого, которому недавно исполнилось 75 лет, предшествовали масштабные обыски в ЦНИИмаше и Объединенной ракетно-космической корпорации и новости о возможной утечке сведений о гиперзвуковом оружии. На фоне мартовского выступления Владимира Путина, в котором он упоминал именно такое оружие, стало ясно, что на тормозах происходящее не спустят, ожидались «посадки». Так и вышло.
В СМИ появилась информация о том, что в рамках проводимой ФСБ проверки под подозрение попали 12 человек, – однако в итоге задержан был только Кудрявцев. Лефортовский суд традиционно удовлетворил ходатайство следователя Следственного управления ФСБ и отправил пожилого ученого в Лефортовский СИЗО, где он и содержится по сей день.
Поясню, в 2012–2013 гг. вместе с другими российскими НИИ, а также иностранными исследовательскими институтами, в том числе бельгийским Фон Кармановским институтом гидродинамики, ЦНИИМаш принимал участие в международном научном проекте. Соглашение о реализации этого проекта утверждалось в России на правительственном уровне, а сам проект был открытым и носил сугубо теоретический характер. Кудрявцев был координатором этого проекта со стороны ЦНИИМаша и отвечал за переписку от имени института с другими участниками проекта.
По версии следствия, Кудрявцев в 2013 г. по электронной почте отправил в Фон Кармановский институт два письма с отчетами по проекту, в которых якобы содержались совершенно секретные сведения. Именно так сформулирована объективная сторона состава государственной измены в постановлении о привлечении ученого в качестве обвиняемого.
В обвинении Фон Кармановский институт представлен уже не как партнер в одобренном Правительством России в 2012 г. международном научном проекте, а как структура НАТО, воспринимаемая ФСБ как враждебная по отношению к России шпионская организация.
Родственники Кудрявцева практически сразу после задержания обратились ко мне, было заключено соглашение о защите адвокатами из «Команды 29». Однако допускать нас к Кудрявцеву в СИЗО и на следственные действия никто не торопился: на допросе в качестве подозреваемого, а потом и при предъявлении обвинения присутствовал защитник по назначению, несмотря на то, что нами на тот момент уже было заключено соглашение о защите Кудрявцева и приглашенному следствием коллеге об этом было известно.
Накануне предъявления Кудрявцеву обвинения мы беседовали с защитником по назначению и договорились, что пойдем на это следственное действие вместе и прямо в кабинете следователя оформим замену защитников в деле. Но в назначенное время защитник по назначению ко входу в Следственное управление ФСБ не явился и на наши телефонные звонки больше не отвечал.
Следственное управление ФСБ – режимный объект, адвокату войти в него можно только в сопровождении следователя, имея специальный пропуск. Поняв, что защитник по назначению решил проигнорировать договоренности, мы обратились в Совет Адвокатской палаты г. Москвы. К сожалению, направленное туда по электронной почте обращение с просьбой оказать содействие в коммуникации со странно проявившим себя коллегой было оставлено без ответа. Через месяц мы получили ответ, в котором нам было предложено продублировать обращение в «бумажном» виде с «живой» подписью. К тому моменту мы уже были допущены к участию в деле, но, как говорится, от взаимодействия с органами АП г. Москвы «осадок остался».
В силу наличия грифа секретности на многих материалах дела защита стеснена в средствах, которыми можно оперировать, доказывая невиновность нашего подзащитного.
Но сейчас выдвинутое обвинение представляется нам не только ошибочным, но и абсурдным.
Во-первых, следователь пока отказывается предъявить защите инкриминируемые письма с отчетами, что с учетом прошедшего с момента их отправки времени (2013 г.) и немолодыми годами нашего подзащитного выглядит как издевательство над основным правом на защиту – права знать и понимать выдвинутое обвинение.
Во-вторых, все отправляемые Кудрявцевым в рамках этого проекта (как и в рамках других проектов) отчеты проходили предварительное обсуждение в «режимных» комиссиях при ЦНИИМаше, в которых готовились заключения о возможности опубликования содержащейся в отчетах информации. Это обстоятельство не отрицается и следствием, однако там считают, что авторитет Кудрявцева не позволил членам «режимных» комиссий возражать ему, и они были вынуждены подписать заключения с разрешением распространять отчеты. Этот аргумент обвинения представляется нам странным, поскольку сам Кудрявцев не входил в эти комиссии и большинство их членов по должности выше, чем наш подзащитный.
В-третьих, у Кудрявцева уже более двадцати лет не было допуска к совершенно секретным сведениям, что также делает неубедительным обвинение в совершении преступления, субъективная сторона состава которого может быть выражена только в форме прямого умысла.
Хочу отдельно остановиться на избранной судом мере пресечения. Для 75-летнего человека, страдающего диабетом, гипертонией, с проблемами эндокринной системы и последствиями перенесенного инфаркта избрание меры пресечения в виде содержания под стражей равносильно смертному приговору. Я уже не говорю о том, что никаких объективных данных, свидетельствующих о необходимости избрания столь строгой меры пресечения, следствием в суд представлено не было. Просто исходя из официальной статистики Лефортовский районный суд никогда не отказывал в ходатайствах об избрании меры пресечения, если эти ходатайства направлены из Следственного управления ФСБ.
Следователем при обыске квартиры были изъяты все медицинские документы Кудрявцева, что лишило защиту возможности документально подтвердить проблемы со здоровьем при избрании меры пресечения. Сам следователь представлять суду изъятые медицинские документы не стал, зато приложил копию найденного в электронной почте у Кудрявцева письма о якобы выигранной в лотерею грин-карте, предоставляющей вид на жительство в США. Очевидный спам, с которым большинство из нас сталкиваются ежедневно, следователь не постеснялся использовать как доказательство того, что Кудрявцев способен скрыться от следствия.
Кудрявцев не может скрыться от следствия, у него нет загранпаспорта. Абсолютно нелепо полагать, что в его состоянии человек пустится в бега.
В сентябре по нашему ходатайству было проведено медицинское освидетельствование Кудрявцева. Хотя комиссия врачей и не нашла у нашего подзащитного входящих в правительственный перечень заболеваний, препятствующих содержанию под стражей, у Кудрявцева диагностированы множество тяжелых заболеваний, лечение и наблюдение за которыми в условиях следственного изолятора невозможно. Кудрявцев провел в СИЗО Лефортово четыре месяца, и состояние его здоровья многократно ухудшилось.
Содержание пожилого ученого под стражей вызвало резонанс в российских и международных правозащитных структурах, таких как Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, Уполномоченный по правам человека в РФ, Международный комитет в защиту ученых, и других организациях. Мы вынуждены принимать чрезвычайные меры и привлекать внимание этих структур, чтобы спасти жизнь нашему подзащитному.
Размещенную на платформе Change.org петицию за освобождение Кудрявцева подписали более 120 тысяч человек, многие из которых – ученые, общественные деятели, правозащитники, журналисты. Все подписавшие петицию понимают, что на долю Кудрявцева выпало невероятное испытание, которого он не заслужил. Кудрявцев почти 50 лет проработал на благо российской науки, что государство неоднократно подтверждало, вручая ему разнообразные награды и премии.
Сейчас подписи в защиту Кудрявцева переданы адресатам петиции – руководству ФСБ и в Администрацию Президента. Пока никакого ответа мы не получили, но уверены, что голоса этих 120 тысяч человек заслуживают того, чтобы быть услышанными.
В настоящее время мы ожидаем ответ на наше очередное ходатайство об изменении подзащитному меры пресечения. Это позволило бы решить гуманитарную задачу по спасению больного и пожилого человека.
Оставаясь в СИЗО, Кудрявцев может элементарно не дожить до суда. Следствие хорошо понимает это и не стесняется этим пользоваться. Недавно следователь предложил моему подзащитному заключить досудебное соглашение: взамен на признательные показания и оговор своего коллеги – ученика Виктора Кудрявцева – ему было предложено изменение меры пресечения на домашний арест.
Несмотря на крайне жесткие условия содержания, отсутствие необходимых медикаментов, неоказание медпомощи и возможность больше не увидеть родных, Кудрявцев отказался от сделки и не стал оговаривать ни себя, ни коллег. По сегодняшним меркам это действительно героический поступок. Шантажировать его возможностью провести время в кругу семьи – крайняя степень жестокости и цинизма.
Все происходящее – следствие одной простой установки: российская правоохранительная и судебная системы воспринимают любые меры пресечения кроме содержания под стражей как невероятное исключение и поблажку для обвиняемого. Закон при этом ясно говорит, что содержание под стражей – крайняя мера, применение которой должно быть обосновано исключительными обстоятельствами. Никаких аргументов в пользу содержания Кудрявцева под стражей нет, как нет ни одной социально значимой цели, которая оправдывала бы столь жестокое отношение к пожилому человеку.
Назвать то, что сейчас происходит с Виктором Кудрявцевым, можно только одним словом – и слово это – «пытка». Люди, которые сейчас удерживают его в изоляторе, должны быть готовы взять на себя ответственность не только за пытки, но и за возможную смерть в изоляторе человека, чья вина не доказана и не признана никаким судом, чье обвинение – абсурдно.
