25 октября завершилась двухлетняя следственно-судебная история по делу «Тимура и его команды», как их «окрестили» СМИ. Северо-Кавказский окружной военный суд оставил без изменений приговор Нальчикского гарнизонного военного суда в отношении семи бывших сотрудников ингушского центра по противодействию экстремизму за применение пыток к задержанным, в том числе со смертельным исходом, а также шантаж и вымогательство.
Сам факт вынесения приговора создает прецедент. Впервые сотрудников самого влиятельного силового подразделения на Кавказе признали виновными в пытках и убийстве. Осужденными оказались пять оперативников ЦПЭ во главе с бывшим начальником Тимуром Хамхоевым, а также начальник районного отдела (тоже бывший сотрудник ЦПЭ) и оперативник ОБЗКС ФСБ. Криминальный перечень деяний борцов с экстремизмом включает удушение пакетом, пытки электрическим током, вымогательство, шантаж и даже использование Хамхоевым поддельного диплома о юридическом образовании. Тем не менее пару лет назад мало кто верил, что уголовное дело дойдет до суда.
«Правоохранительный беспредел» давно никого не удивляет, особенно на Кавказе. Следственный комитет, как правило, никак не реагирует на заявления о пытках – проверки заканчиваются преимущественно отказами в возбуждении уголовных дел. История получила огласку в ноябре 2016 г., когда Хамхоев и его подчиненные задержали бизнесмена, гражданина Азербайджана Амила Назарова, избили его, отобрали машину и шантажом вымогали 800 тыс. руб. Однако Назаров задействовал свои связи в ФСБ: Хамхоев был арестован, а дело стало известным на федеральном уровне. Основное же дело – об убийстве в застенках ЦПЭ Магомеда Долиева – фактически не расследовалось с июля 2016 г. Уголовное дело, связанное с его смертью и применением физического насилия к его жене, завели почти сразу, но до декабря сотрудники ЦПЭ проходили по нему лишь как свидетели. В декабре обвинения предъявили Тимуру Хамхоеву, который к тому времени уже находился под арестом в СИЗО по делу о вымогательстве, и оперативнику Алихану Бекову. В январе 2017 г. обвинения были предъявлены заместителю начальника Центра «Э» Сергею Хандогину и начальнику ОМВД по Сунженскому району Магомеду Бекову, в феврале – начальнику отдела ЦПЭ Андрею Безносюку.
После этого из «шкафа начали вылезать новые скелеты»: были реанимированы заявления о пытках, годами пылившиеся на полках следственного управления. Потерпевшими были признаны Зелимхан Муцольгов, Адам Дакиев, а также Магомед Аушев и его полный тезка. В 2017 г. стали, наконец, расследоваться дела о событиях, происходивших с 2010 г. Всех потерпевших жестоко пытали, но, опасаясь полицейской расправы, они забирали заявления.
В итоге в суд ушли 67 томов уголовного дела с общим для всех семерых сотрудников обвинением в совершении 22 преступлений. Поскольку в числе обвиняемых был сотрудник отдела по защите конституционного строя ФСБ, дело передали на рассмотрение в Нальчикский гарнизонный военный суд. Думаю, это во многом позволило избежать сложностей, которые возникли бы в ингушских судах, – слишком велико было влияние команды Хамхоева.
Судебный процесс прошел стремительно – за два месяца. И потерпевших, и меня как их представителя сразу удивило поведение государственного обвинителя, который позволил себе непроцессуальное общение с подсудимым в перерыве судебного заседания, откликнувшись на панибратское приглашение побеседовать. Отвод, который заявили потерпевшие, суд отклонил, а моя позиция как адвоката, высказанная в социальной сети, стала предметом рассмотрения советом адвокатской палаты.
В суде неоднократно звучало, что преследование носит политический характер, а потерпевшие оговорили полицейских, поскольку сами являются преступниками. Потерпевших Хамхоев называл марионетками, ингушских оппозиционеров – лжецами, а их адвокатов – иностранными агентами. Он также требовал убрать из процесса представителей потерпевших, отказывался отвечать на их вопросы, а впоследствии перешел к оскорблениям и угрозам. Такую же линию поведения бывший начальник антиэкстремистского центра занял и в ходе апелляционного рассмотрения дела: сразу начал с оскорблений в адрес адвоката потерпевших и даже заявил ему отвод (что, разумеется, невозможно).
Отдельного внимания заслуживает позиция подсудимых и их адвокатов по отношению к СМИ – они просили судью запретить журналистам писать о процессе. «Я не хотел бы вообще, чтобы освещали данный процесс. Это мое мнение. Я против этого, я думаю, против и все подсудимые. Насколько я понял, это в радость членам НВФ, что здесь сотрудников судят, которым даже угрозы из Сирии поступали. Вот они сидят, радуются», – говорил Хамхоев в ходе заседания. Подсудимые и их адвокаты попытались выгнать прессу с процесса еще раз – после того как судья Андрей Лазарев узнал, что корреспондент «Новой газеты» пользовалась в зале заседаний мобильным телефоном (что не может быть запрещено). «Я считаю, что пресса должна была быть удалена изначально, поскольку, ваша честь, есть вероятность и ангажированности, и нагнетания общественного мнения, ведь очень однобоко освещается. Если почитать – очень однобоко. Я поддерживаю своих коллег. Прошу принять меры реагирования», – говорила адвокат экс-главы ЦПЭ Маргарита Хаджиева. А экс-глава Сунженского ОМВД Магомед Беков уверял суд, что «в связи с данными статьями в Республике Ингушетия очень сильно накалена оперативная обстановка: еще чуть-чуть – и может вспыхнуть пожар». Естественно, это не могло стать основанием для закрытия процесса.
В ходе прений государственный обвинитель попросил приговорить бывшего начальника центра «Э» майора Хамхоева к 13 годам лишения свободы, полковника Хандогина и экс-начальника Сунженского ОМВД полковника Бекова – к 6 годам колонии, оперуполномоченного ФСБ старшего лейтенанта Цороева – к 9 годам, майора Аспиева и подполковника Безносюка – к 10 годам, майора Бекова – к 16 годам. Ни один из подсудимых свою вину не признал, следствие они назвали необъективным и просили их оправдать. 27 июля был оглашен приговор, который, мягко говоря, удивил сторону потерпевших: суд практически вдвое сократил сроки наказания. Правда, все осужденные были лишены воинских званий и права занимать организационно-распорядительные должности в госорганах. Кроме того, суд вынес частное определение (постановление) в адрес руководителя Следственного управления СК по Республике Ингушетия, в котором одной из причин смягчения наказания названо неуказание в обвинительном заключении такого квалифицирующего признака, как совершение преступления группой лиц.
Полагаю очень странным, что прокуратура не стала обжаловать приговор (по пальцам одной руки можно сосчитать случаи, когда при таком несовпадении позиций приговор не обжалуется прокуратурой). Однако его обжаловали потерпевшие – как чрезмерно мягкий. «В стенах ЦПЭ погиб человек, избиты, запытаны и унижены оставшиеся в живых. Нет никакого разумного оправдания бессмысленной жестокости людей, облеченных властью и поставленных исполнять и защищать закон. Главный вопрос: “За что вы нас били и пытали?” остался без ответа, никто и не пытался на него ответить. Безудержные кривляния и ухмылки подсудимых только подтверждают сказанное», – указывали в жалобе Зелимхан Муцольгов, Адам Дакиев, Магомед Аушев и Пятимат Юсупова.
Осужденные и их защитники подали 15 апелляционных жалоб. Позиция потерпевшей стороны не менялась, поэтому вопрос стоял только об ужесточении наказания. Осужденные и их защита избрали противоречивую тактику: с одной стороны, осужденные утверждали о своей полной невиновности, требуя оправдать их либо вернуть уголовное дело на новое рассмотрение, с другой – возмущались, что суд первой инстанции не учел их боевые заслуги, ветеранские статусы и наличие наград, а наказание является слишком суровым. Традиционно была приглашена целая скамья адвокатов по назначению – обычно это объясняется судами как мера, препятствующая затягиванию процесса в случае неявки адвокатов по соглашению.
К слову, работая по делу эколога Валерия Бриниха с коллегой из «Агоры» Александром Попковым, мы безуспешно боролись с навязыванием такой «адвокатской» помощи судом. Поэтому не обошлось без казусов. На судебном заседании по делу «Тимура и его команды» очень хорошо, на мой взгляд, выступил один из основных адвокатов (по соглашению) с интересным анализом диспозиции ч. 1 ст. 286 УК РФ. Слово дали ростовскому дублеру, которая заявила, что дело надо отправить на ... доследование, хотя сам осужденный заявил, что невиновен и просил об оправдании. А еще бывшие полицейские сетовали и удивлялись тому, что привычной и правильной является фабула «нет оснований не доверять показаниям сотрудников полиции», а в их деле суд счел возможным доверять показаниям потерпевших. Так или иначе приговор вступил в силу, и теперь мы как представители потерпевших планируем подавать иски к МВД о компенсации морального вреда.
К сожалению, ситуация с пытками в ингушском ЦПЭ не изменилась. Уже после ареста «пыточной бригады» Хамхоева стало известно еще о двух случаях применения пыток при новом начальстве. Уже возбуждены уголовные дела в отношении потерпевших Абдул-Малика Албагачиева и боксера Альберта Хамхоева (однофамильца бывшего начальника ЦПЭ). Однако расследование буксует, и перспективы сомнительны. «Единственный закон тут – это мы. Нам никто не судья», – вспоминает слова нынешнего начальника ЦПЭ Ингушетии Ибрагима Эльджаркиева Абдул-Малик Албагачиев. Увы, «пыточный конвейер» ингушского ЦПЭ продолжает работу.
