Необходимо воздать должное уважаемому коллеге из Омска, победителю первого Всероссийского конкурса профессионального мастерства среди молодых адвокатов Евгению Забуга за его внимание к идее законодательного введения понятия уголовного проступка, которая была озвучена председателем Верховного Суда РФ Вячеславом Лебедевым и Уполномоченным по правам человека в РФ Татьяной Москальковой.
Лейтмотив его публикации таков: «Институт уголовного проступка чужд российскому уголовному и уголовно-процессуальному праву, он прибыл из США и поэтому нам не подойдет, кроме того, приведет к существенному изменению процессуальной формы его реализации и усложнит правоприменение. Вместо этого необходимо изменить правоприменение по уголовным делам небольшой и средней тяжести, чтобы стало возможным прекращение таких уголовных дел на стадии предварительного расследования по реабилитирующим основаниям».
Готов поддержать автора по поводу необходимости изменения правоприменения – как следственного, так и судебного, и не только по преступлениям небольшой и средней тяжести, поскольку созданная в последнее десятилетие гипертрофированная система уголовного судопроизводства нацелена не на соблюдение законов и прав стороны защиты, а на получение обвинительного результата.
Мы часто призываем изменить сложившуюся практику, но реально понимаем, что одних наших призывов для этого недостаточно. Не питая особенных иллюзий в этом отношении, отчетливо осознаем, что для таких изменений нужны гигантские тектонические сдвиги в правосознании должностных лиц.
Если бы нам завтра гарантированно обещали такие изменения, за которые ратует коллега, мы бы сегодня могли громко провозгласить, что нам не нужен уголовный проступок и связанная с ним массовая либерализация уголовного законодательства, поскольку с объективным следствием и независимым судом мы способны самостоятельно добиться реабилитации наших доверителей.
Однако ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем нам таких изменений никто не обещает. Более того, налицо имеются политические, экономические, социальные и иные предпосылки дальнейшего ухудшения правоприменения.
Не секрет, что законодатель в последние годы был обращен лицом к силовым структурам и напечатал великое множество удобных для них законов.
В таких условиях мы не можем себе позволить такой роскоши, как не одобрить столь редкий и неожиданный подарок законодателя.
Необходимо понимать, что декриминализация преступлений небольшой (а может, и средней) тяжести – это радостное и желанное событие, касающееся миллионов российских граждан. Как известно, за 2015 г. из миллиона рассмотренных судами дел 550 тысяч касаются преступлений небольшой тяжести, 5–7 % из которых получают наказания в виде лишения свободы.
Завтра осужденные по этим преступлениям будут считаться несудимыми. А сколько сотен тысяч были осуждены ранее и могли быть осуждены в будущем? Эти наши с вами сограждане не хотят носить на себе штамп судимости, они не желают отбывать уголовные наказания и многие из них готовы начать новую жизнь, забыв о своем уголовном прошлом. У них есть миллионы родных и близких, которые тоже страдают от полученной судимости, они не могут поступить на работу и вынуждены указывать о неприятном пятне в биографии своего родственника.
Десятки тысяч смогут избежать лишения свободы и останутся жить в своих семьях, получив иные, более мягкие наказания.
Можем ли мы как защитники этих миллионов граждан позволить себе заявить, что нам не нужна такая либерализация, что пусть они остаются судимыми, получают судимости в будущем и отбывают наказания в колониях?
Объективная печальная реальность современного судопроизводства такова, что из полумиллиона подсудимых по преступлениям небольшой тяжести нам удастся оправдать не более тысячи человек, а остальные станут судимыми и будут нести соответствующее бремя и лишения.
Нельзя согласиться и с утверждением уважаемого коллеги Евгения Забуга о том, что уголовный проступок чужд российскому праву и прибыл сначала в соседний Казахстан, а затем к нам из США.
Так, еще в 1767 г. Екатерина II в первом дополнении к Большому Наказу уложенной Комиссии 1767 г. высказала мысль, что «ненадобно смешивать великого нарушения законов с простым нарушением установленного благочиния: сих вещей в одном ряду ставить не должно».
Как известно, США были образованы как государство в 1776 г., т.е. спустя 9 лет после известной цитаты Екатерины II.
Согласно Российскому Уставу благочиния 1782 г. лица, совершившие значительные правонарушения, направлялись в суд для определения им меры наказания, а по малозначительным нарушениям окончательное решение принималось в полиции.
В уголовном законодательстве России уголовные проступки были закреплены еще в Своде законов Российской Империи 1832 г.
Американцы действительно первыми изобрели безопасную бритву, застежку-молнию, электрический светофор и еще многое другое, чем мы ежедневно успешно пользуемся, но они не были родоначальниками «уголовного проступка», или так называемого мисдиминор (англ. misdemeanour).
Можно согласиться с автором, что новый порядок действительно усложнит правоприменение и без того «израненного» изменениями уголовно-процессуального закона.
Но ведь ни адвокатскому сообществу, ни гражданам он создаст сложности. Напротив, для стороны защиты процедура уголовного судопроизводства существенно упростится. Именно это обещает глава ВС РФ. Стоит ли нам в таком случае переживать за победоносных должностных лиц и думать о том, что они могут запутаться в новой процедуре?
Если же они и запутаются, то наши коллеги-адвокаты в суде их поправят и укажут на допущенные ошибки.
Таким образом, полагаю, что не стоит отказываться от таких дорогостоящих подарков не слишком щедрого законодателя, ибо такие дары, определенно, понравятся гражданам – нашим подзащитным.
А ведь профессиональное кредо адвоката в том и заключается, чтобы находиться в фарватере интересов своих доверителей.
Лейтмотив его публикации таков: «Институт уголовного проступка чужд российскому уголовному и уголовно-процессуальному праву, он прибыл из США и поэтому нам не подойдет, кроме того, приведет к существенному изменению процессуальной формы его реализации и усложнит правоприменение. Вместо этого необходимо изменить правоприменение по уголовным делам небольшой и средней тяжести, чтобы стало возможным прекращение таких уголовных дел на стадии предварительного расследования по реабилитирующим основаниям».
Готов поддержать автора по поводу необходимости изменения правоприменения – как следственного, так и судебного, и не только по преступлениям небольшой и средней тяжести, поскольку созданная в последнее десятилетие гипертрофированная система уголовного судопроизводства нацелена не на соблюдение законов и прав стороны защиты, а на получение обвинительного результата.
Мы часто призываем изменить сложившуюся практику, но реально понимаем, что одних наших призывов для этого недостаточно. Не питая особенных иллюзий в этом отношении, отчетливо осознаем, что для таких изменений нужны гигантские тектонические сдвиги в правосознании должностных лиц.
Если бы нам завтра гарантированно обещали такие изменения, за которые ратует коллега, мы бы сегодня могли громко провозгласить, что нам не нужен уголовный проступок и связанная с ним массовая либерализация уголовного законодательства, поскольку с объективным следствием и независимым судом мы способны самостоятельно добиться реабилитации наших доверителей.
Однако ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем нам таких изменений никто не обещает. Более того, налицо имеются политические, экономические, социальные и иные предпосылки дальнейшего ухудшения правоприменения.
Не секрет, что законодатель в последние годы был обращен лицом к силовым структурам и напечатал великое множество удобных для них законов.
В таких условиях мы не можем себе позволить такой роскоши, как не одобрить столь редкий и неожиданный подарок законодателя.
Необходимо понимать, что декриминализация преступлений небольшой (а может, и средней) тяжести – это радостное и желанное событие, касающееся миллионов российских граждан. Как известно, за 2015 г. из миллиона рассмотренных судами дел 550 тысяч касаются преступлений небольшой тяжести, 5–7 % из которых получают наказания в виде лишения свободы.
Завтра осужденные по этим преступлениям будут считаться несудимыми. А сколько сотен тысяч были осуждены ранее и могли быть осуждены в будущем? Эти наши с вами сограждане не хотят носить на себе штамп судимости, они не желают отбывать уголовные наказания и многие из них готовы начать новую жизнь, забыв о своем уголовном прошлом. У них есть миллионы родных и близких, которые тоже страдают от полученной судимости, они не могут поступить на работу и вынуждены указывать о неприятном пятне в биографии своего родственника.
Десятки тысяч смогут избежать лишения свободы и останутся жить в своих семьях, получив иные, более мягкие наказания.
Можем ли мы как защитники этих миллионов граждан позволить себе заявить, что нам не нужна такая либерализация, что пусть они остаются судимыми, получают судимости в будущем и отбывают наказания в колониях?
Объективная печальная реальность современного судопроизводства такова, что из полумиллиона подсудимых по преступлениям небольшой тяжести нам удастся оправдать не более тысячи человек, а остальные станут судимыми и будут нести соответствующее бремя и лишения.
Нельзя согласиться и с утверждением уважаемого коллеги Евгения Забуга о том, что уголовный проступок чужд российскому праву и прибыл сначала в соседний Казахстан, а затем к нам из США.
Так, еще в 1767 г. Екатерина II в первом дополнении к Большому Наказу уложенной Комиссии 1767 г. высказала мысль, что «ненадобно смешивать великого нарушения законов с простым нарушением установленного благочиния: сих вещей в одном ряду ставить не должно».
Как известно, США были образованы как государство в 1776 г., т.е. спустя 9 лет после известной цитаты Екатерины II.
Согласно Российскому Уставу благочиния 1782 г. лица, совершившие значительные правонарушения, направлялись в суд для определения им меры наказания, а по малозначительным нарушениям окончательное решение принималось в полиции.
В уголовном законодательстве России уголовные проступки были закреплены еще в Своде законов Российской Империи 1832 г.
Американцы действительно первыми изобрели безопасную бритву, застежку-молнию, электрический светофор и еще многое другое, чем мы ежедневно успешно пользуемся, но они не были родоначальниками «уголовного проступка», или так называемого мисдиминор (англ. misdemeanour).
Можно согласиться с автором, что новый порядок действительно усложнит правоприменение и без того «израненного» изменениями уголовно-процессуального закона.
Но ведь ни адвокатскому сообществу, ни гражданам он создаст сложности. Напротив, для стороны защиты процедура уголовного судопроизводства существенно упростится. Именно это обещает глава ВС РФ. Стоит ли нам в таком случае переживать за победоносных должностных лиц и думать о том, что они могут запутаться в новой процедуре?
Если же они и запутаются, то наши коллеги-адвокаты в суде их поправят и укажут на допущенные ошибки.
Таким образом, полагаю, что не стоит отказываться от таких дорогостоящих подарков не слишком щедрого законодателя, ибо такие дары, определенно, понравятся гражданам – нашим подзащитным.
А ведь профессиональное кредо адвоката в том и заключается, чтобы находиться в фарватере интересов своих доверителей.
