Примерно два года назад в «Агоре» обратили внимание на рост количества выступлений против сложившейся системы со стороны тех, кто сам является частью этой системы. Причем это могут быть как какие-то государственные институты, так и корпорации. Условно мы назвали таких людей «разоблачителями», потому что они изобличают те или иные недостатки своего учреждения или компании, обладая весьма обширными знаниями о внутреннем устройстве ведомства.
Самыми яркими представителями данной категории лиц в мире можно считать сотрудника ЦРУ и АНБ Эдварда Сноудена и военнослужащую армии США Челси Мэннинг, а в России – майора МВД Алексея Дымовского, видеоролики которого стали откровением для общества. Об этих людях, их последователях и выступлениях «Агора» в 2017 г. опубликовала доклад «Сотня российских разоблачителей».
Согласно названному исследованию всего с 1995 г. правозащитники зафиксировали не менее 100 случаев предания гласности различных фактов нарушений и злоупотреблений, представляющих публичный интерес. Тех, кто заявил об этом, в исследовании называют «внутренними» разоблачителями, так как информация стала им известна из-за служебных, трудовых, договорных или других формальных отношений с организацией или госорганом. Масштаб внешних разоблачений, совершаемых не только на федеральном, но и на региональном и местном уровнях, даже приблизительно оценить невозможно.
За последние 20 лет зарегистрировано два «пика» разоблачений. Первый пришелся на 2009 г., второй начался в 2015 г. и продолжается до сих пор. В 2009 г. авторы большинства известных выступлений – сотрудники милиции, самый известный из них – Алексей Дымовский. Примеру полицейских последовали военные, врачи, сотрудники МЧС, учителя и многие другие. После кратковременного спада в 2011–2014 гг. вновь начался уверенный рост, который очевидно будет продолжаться.
По данным мониторинга ровно половина (50 из 100) разоблачений из сфер органов внутренних дел, медицины и здравоохранения.
Тогда же в исследовании отмечалось, что российские власти не только не поощряют раскрытие значимой информации, но всячески этому препятствуют, постоянно расширяя круг сведений, отнесенных к охраняемой законом тайне, используя разного рода квазиправовые категории секретности, вводя дополнительные ограничения на общение со СМИ и публикации в интернете для отдельных категорий лиц (например, военнослужащих). В отличие от более чем 60 государств, в России отсутствуют какие бы то ни было правовые гарантии для лиц, открыто заявляющих о фактах, представляющих угрозу для безопасности и благополучия сограждан. Разоблачители, как правило, не только не могут рассчитывать на серьезное внимание и расследование нарушений, о которых они сообщают, но сами зачастую сталкиваются с давлением – от дисциплинарных взысканий, включая увольнение, до уголовного преследования, нападений и убийств.
В 18 случаях разоблачители подверглись уголовному преследованию, 39 были уволены. Оксану Семыкину без оснований поместили в психиатрический стационар, Андрея Дмитриева попытались призвать в армию, вынудив уехать из страны. Александр Литвиненко был убит, Сергей Магнитский умер в СИЗО, Ильгизар Ишмухаметов покончил с собой, Никита Камаев умер при странных обстоятельствах, Сергея Татаринцева избили коллеги-полицейские.
На исходе прошлого года мы вновь обратились к этой теме, подготовив доклад «Российские разоблачители – 2018», в котором проанализировали новые явления, сравнили статистику и соотнесли проявившиеся тенденции.
Например, мы обнаружили, что число разоблачителей выросло вдвое. По-прежнему чаще всего недовольство выражают педагоги, полицейские и медики, причем в последний год учителя стали активнее всех. Территориально можно выделить Москву и Краснодарский край, где правдоискатели заявляют о себе заметно чаще, нежели в других регионах.
Совсем не изменилась и реакция работодателей. Как правило, руководство прежде всего мстит нелояльному сотруднику, а не пытается разрешить обнажившуюся проблему. Способы дисциплинарной расправы привычны: чаще всего недовольных увольняют, а порой за этим следует привлечение к административной, уголовной или гражданской (диффамационные иски) ответственности.
Бывает, что преследование обретает жесткие формы и длится годы. К примеру, бывший воронежский участковый Роман Хабаров, который семь лет назад поведал СМИ о «палочной» системе, пытках и наркотиках в МВД, в минувшем ноябре приговорен к трем с половиной годам колонии общего режима по ст. 171 ч. 2 п. «а», «б» УК РФ. Предварительное следствие и судебное разбирательство по делу заняли несколько лет.
Иногда разоблачителям удавалось отстоять свои права. И немаловажную роль в этом играла квалифицированная и умелая юридическая помощь. В докладе отмечена большая победа стороны защиты во главе с адвокатом Иваном Павловым – оправдание Александра Эйвазова, секретаря судебного заседания, посмевшего заявить о злоупотреблениях в районном суде. А юристам «Агоры» удалось через суд отстоять права казанской учительницы Анастасии Матиборской, отказавшейся выполнять незаконные распоряжения директора.
Для нас нет никаких сомнений, что люди, обличающие важные системные сбои и изъяны, подлежат особой защите со стороны государства. Однако анализ текущего законодательства и законотворческой деятельности приводит к неутешительным выводам. Внесенный более года назад законопроект о защите «лиц, уведомивших о коррупционных правонарушениях», едва преодолел первое чтение и «завяз» в дальнейших согласованиях. Похоже, власти куда больше заинтересованы в пресечении любых утечек «чувствительной» информации, чем в защите граждан, допускающих подобные «сливы», пусть даже и в благих для государства целях, среди которых презюмируется борьба с коррупцией.
Впрочем, правоприменительная практика еще более негативна. В докладе описаны два случая преследования профсоюзных лидеров (профессора математики МФТИ и водителя автобазы УД Президента РФ) за их деятельность по защите трудовых прав коллег. И это несмотря на то, что российское законодательство предусматривает особые гарантии защиты для таких активистов. Федеральный закон от 21 января 1996 г. № 10-ФЗ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» содержит отдельную главу с нормами, препятствующими произвольному привлечению к ответственности и увольнению с работы.
Отдельно в докладе мы остановились на «внешних» разоблачителях – тех, кто собирает информацию и проводит аналитические расследования извне: журналистах, блогерах и группах исследователей. Им тоже выносят приговоры, как, например, сочинскому блогеру Александру Валову и ялтинскому журналисту Алексею Назимову. Но это не останавливает новых разоблачителей – в условиях беззубо скучной повестки государственных СМИ и возрастающих возможностей новых технологий все больше востребована информация о внутриполитических течениях и интригах.
В целом мы пришли к выводам, что несмотря на системное преследование разоблачителей с молчаливого согласия, а порой при соучастии правоохранителей таковых становится все больше, они действуют ярче, сплоченнее и профессиональнее. Разоблачения зачастую совпадают с высоким социальным запросом, но противоречат стремлению властей к максимальной закрытости от внешнего контроля. Поэтому вместо защиты со стороны государства искатели правды вынуждены уповать только на поддержку общества и профессиональную помощь адвокатов и правозащитных организаций.
