3 августа 2017 г. на сайте «АГ» была опубликована новость «Прокуроры препятствуют возмещению вреда». Она посвящена принятию Конституционным Судом РФ к рассмотрению жалобы, подготовленной мною в интересах Максима Бондаренко.
В публикации описывается суть проблем, порожденных неоднозначностью оспариваемых в жалобе норм УПК РФ, среди которых неопределенность статуса прокурора в судебных процессах по рассмотрению заявлений реабилитированных о возмещении вреда, а также отсутствие превентивного судебного контроля решений, которыми органы преследования отменяют вынесенные ими ранее постановления о прекращении уголовных дел (преследований).
В продолжение данной темы 9 октября 2017 г. «АГ» опубликовала новость «Защищены ли права реабилитированных от произвола?», в которой я поделилась своими впечатлениями о судебном заседании Конституционного Суда РФ 5 октября 2017 г., где отстаивала доводы жалобы.
В тот момент сложно было представить, каким будет итоговое решение КС РФ, учитывая, что наши оппоненты (полномочный представитель Государственной Думы в КС РФ Татьяна Касаева, представитель Совета Федерации – кандидат юридических наук Екатерина Егорова, полномочный представитель Президента РФ в КС РФ Михаил Кротов), а также приглашенные в заседание представители от Министерства юстиции РФ – Мария Мельникова, от Генерального прокурора РФ – Татьяна Васильева как в письменных отзывах, так и в устных выступлениях не только не поддержали нашу позицию о том, что оспариваемые нами законоположения противоречат Конституции РФ, но и не выразили мнение о необходимости корректировки закона. Полномочный представитель Правительства РФ в КС РФ Михаил Барщевский в письменном отзыве также не поддержал нашу позицию.
Однако Конституционный Суд РФ провозгласил по нашей жалобе Постановление от 14 ноября 2017 г. № 28–П, в котором учел доводы по всем пяти оспаривавшимся законоположениям, признав одно из них не соответствующим Конституции РФ, а по четырем остальным выявил конституционно-правовой смысл.
На просьбу «АГ» прокомментировать указанное постановление могу с чувством глубокого удовлетворения сказать, что оно представляет собой судебный акт, вынесенный независимым судебным органом в условиях равенства и состязательности, в котором на практике реализованы конституционные принципы, свидетельствующие о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью; признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанности государства (ст. 2 Конституции РФ); права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, обеспечиваются правосудием (ст. 18 Конституции РФ); в Российской Федерации гарантируется государственная защита прав и свобод человека и гражданина (ч. 1 ст. 45 Конституции РФ); каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (ч. 1 ст. 46 Конституции РФ). Может быть, это звучит пафосно, но это действительно так.
Самая значимая победа, на мой взгляд, состоит в том, что КС РФ в постановлении признал «ч. 1 ст. 214 УПК РФ не соответствующей Конституции РФ, ее ст. 46 (ч. 1) и 53, в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования содержащееся в ней положение во взаимосвязи с п. 3 ч. 2 ст. 133 данного Кодекса позволяет прокурору в течение неопределенного срока отменять вынесенное по реабилитирующим основаниям постановление о прекращении уголовного дела либо уголовного преследования без предоставления лицу, в отношении которого оно вынесено, – при сохранении баланса публично- и частноправовых интересов – эффективных гарантий защиты, включая судебную, от незаконного и необоснованного возобновления уголовного преследования».
Конституционный Суд РФ ранее неоднократно рассматривал жалобы, в которых в том или ином аспекте оспаривалась конституционность ст. 214 УПК РФ. Признавая указанную норму не противоречащей Конституции РФ, Суд в ряде определений (определения от 24 июня 2008 г. № 358-О-О, от 25 марта 2004 г. № 157-О и др.), в которых затрагивались вопросы, связанные с регламентацией порядка отмены постановления о прекращении уголовного дела и возобновления уголовного дела, указывал, что «гарантией защиты прав и свобод… является право на судебное обжалование постановления прокурора об отмене постановления о прекращении уголовного дела и о возобновлении производства по делу». На указанные определения ссылались все оппоненты и по нашему делу.
Позиция, которая была изложена мною в жалобе и устном выступлении, состояла в том, что судебное обжалование в порядке ст. 125 УПК РФ постановления о возобновлении уголовного дела не способно защитить от произвола лиц, реабилитированных на досудебной стадии производства.
Во-первых, это средство защиты представляет собой последующий судебный контроль. То есть суд начинает проверку законности постановления уже после того, как оно вступило в действие и вызвало негативные последствия в виде утраты статуса реабилитированного и конституционного права на возмещение вреда, а бывший реабилитированный, вновь оказавшись под прессом механизма уголовного преследования, уже будучи в статусе обвиняемого (подозреваемого), пытается доказать незаконность такого решения. Указанное средство правовой защиты исключает возможность влиять на ситуацию до того, как документ вступит в силу. Реабилитированный не имеет возможности в состязательном судебном процессе лично или с помощью адвоката представить доводы и возражения относительно незаконности постановления.
Во-вторых, средство правовой защиты в виде последующего судебного обжалования предоставляет лицам, утратившим право на реабилитацию, всего лишь потенциальную возможность обращения в суд по вопросу последующей судебной проверки на предмет законности такого рода постановлений.
Фактически государство, действуя по принципу «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», перекладывает на граждан свою обязанность по независимой судебной проверке законности процессуальных действий должностных лиц, направленных на возобновление уголовного преследования. Действующее законодательство не закрепляет за государством обязанность по проведению обязательной судебной проверки постановлений, которыми возобновляется уголовное преследование в отношении указанной категории реабилитированных. То есть независимая обязательная судебная проверка таких документов не проводится государством ни до вступления в силу, ни после.
Таким образом, лица, реабилитированные на досудебной стадии, располагают лишь средством правовой защиты в виде последующего судебного контроля, которое направлено на восстановление уже утраченного права на реабилитацию. Они не наделены гарантиями, которые бы защищали право на реабилитацию от необоснованных посягательств до того, как оно будет утрачено.
В выступлении мною было высказано мнение о том, что реабилитированные данной категории нуждаются в наиболее эффективных средствах правовой защиты в виде предварительного судебного контроля, со ссылкой на то, что законодатель защищает наиболее охраняемые конституционные права в ст. 29 УПК РФ. Полномочный представитель Президента РФ в КС РФ Михаил Кротов резко раскритиковал указанную инициативу, полагая непозволительным высказываться с трибуны Конституционного Суда РФ о том, каким должен быть УПК РФ.
Между тем КС РФ принял наши доводы и, не отступая от ранее сформулированных в решениях правовых позиций, развил их при сохранении баланса публично- и частноправовых интересов, учитывая статус лиц, права которых затронуты, а также механизм действия во взаимосвязи положений ч. 1 ст. 214 и п. 3 ч. 2 ст. 133 УПК РФ. Суд постановил, что «федеральному законодателю надлежит внести в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации необходимые изменения, с тем чтобы гарантировать эффективную государственную, в том числе судебную, защиту от незаконного и необоснованного возобновления уголовного преследования и от ограничения права на возмещение вреда лицу, в отношении которого уголовное дело либо уголовное преследование прекращено на досудебной стадии уголовного процесса по реабилитирующим основаниям».
Вынесенное КС РФ постановление имеет широкую общественную значимость, поскольку категория реабилитированных на досудебной стадии является самой многочисленной и при этом самой незащищенной.
Недостатки ч. 1 ст. 214 УПК РФ являются питательной средой для коррупции, позволяют органам уголовного преследования злоупотреблять полномочиями, многократно бесконтрольно возобновлять уголовное преследование, в том числе и с целью оказания давления на реабилитированных, вынуждая их отказываться от прав, гарантированных ст. 53 Конституции РФ, чтобы избежать служебных проверок и привлечения к ответственности с последующим взысканием материального вреда в порядке регресса. Бесконтрольность должностных лиц органов уголовного преследования наносит вред как реабилитированным, так и государству. Безосновательные уголовные преследования приводят к утрате доверия граждан к государству, и в конечном итоге оно несет ответственность за такие преследования.
Остальные четыре законоположения, которые оспаривались в жалобе, Конституционный Суд РФ признал не противоречащими Конституции РФ. При этом Суд постановил, что конституционно-правовой смысл положений ст. 63, 135, 136, 137, 138, 397 и 399 УПК РФ, выявленный в постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.
Конституционный Суд РФ, разъяснив конституционно-правовой смысл оспариваемых законоположений, устранил неопределенность в их интерпретации. В частности, КС РФ обозначил функции и задачи прокурора в судебном процессе по рассмотрению заявлений реабилитированных о компенсации вреда, определив их как «особый вид деятельности, связанный с реализацией последствий оправдания подсудимого либо прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям, представляя суду материалы, которые касаются имевшего место ранее уголовного преследования», указав, что «прокурор не выступает в этой процедуре в качестве процессуального оппонента (противника) реабилитированного, а обеспечивает доведение до суда необходимых для решения вопроса о возмещении такого вреда сведений». Данное разъяснение является значимым, поскольку прокуроры участвуют в заседаниях совместно с представителями Минфина России фактически на правах оппонентов, нарушая тем самым принцип равенства и состязательности.
Таким образом, Постановление КС РФ от 14 ноября 2017 г. № 28-П является прогрессивным и гибким, вынесенным с учетом потребностей общества и гражданина; его действие направлено на защиту конституционных прав и свобод человека; оно способствует совершенствованию законодательства, укреплению правового государства, преодолению недоверия граждан к государству и правосудию; опосредованно способствует борьбе с коррупцией; имеет значение для последующих решений судов общей юрисдикции; укрепляет авторитет и значимость Конституционного Суда РФ.
