Хочу поделиться особым случаем из практики, который можно обозначить словосочетанием «карусельные аресты». Это ситуация, когда «система» генерирует уголовные дела и подозреваемому, как только он выходит из СИЗО на свободу, предъявляют новые обвинения. При определенном стечении обстоятельств череда таких заключений под стражу может длиться до бесконечности – подобно карусели, которую все время кто-то раскручивает.
В этом отношении дело моего доверителя Владимира Крылова выглядит не столь безнадежным. Оно доказывает, что справедливость искать необходимо и, если избрать правильную стратегию и собрать хорошую команду защиты, можно рассчитывать на успех.
Итак, в декабре 2019 г. Владимир Крылов вместе с тремя земляками ремонтировал забор вокруг храма в Истринском районе Московской области. Утром 25 декабря к храму подъехали оперативники 8-го отделения ОУР УВД по СЗАО г. Москвы, задержали Крылова, находившегося в это время в бытовке, и доставили к старшему дознавателю ОМВД России по району Покровское-Стрешнево г. Москвы. У Крылова взяли объяснения и оформили протокол личного досмотра, а телефон изъяли еще во время задержания.
Тем же вечером я прибыл в подразделение и приступил к защите Крылова. По версии следствия, мой подзащитный фиктивно поставил на миграционный учет не менее 2553 иностранных граждан.
За несколько дней до этого (13 декабря) было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 322.1 «Организация незаконной миграции» УК РФ. В день задержания оно было переквалифицировано на ст. 322.3 «Фиктивная постановка на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в Российской Федерации» УК РФ.
Материалы дела были направлены в Тушинский районный суд г. Москвы, который избрал обвиняемому меру пресечения в виде содержания под стражей.
Как известно, в судебном заседании обвинитель должен обосновать ходатайство об избрании меры пресечения, а суд после этого – заслушать других лиц, участвующих в заседании (ч. 6 ст. 108 УПК РФ). Однако согласно аудиозаписи и аудиопротоколу заседания ни прокурор, ни дознаватель не оглашали ходатайство и, соответственно, не обосновывали его. Эту обязанность взял на себя суд, выяснив у дознавателя, поддерживает ли она свое ходатайство.
После этого судья указал дознавателю на явное несоответствие в процессуальных документах: подозреваемый сначала был уведомлен о том, что ему вменяется совершение преступления по одной статье УК, а теперь инкриминируется деяние по другой. После перерыва дознаватель представила суду постановление от 27 декабря 2019 г. о переквалификации действий Владимира Крылова со ст. 322.3 на более серьезную – ч. 1 ст. 322.1 УК РФ.
Мой доверитель с постановлением ознакомлен не был, и суд эту функцию обвинения взял на себя, ознакомив подозреваемого с постановлением и нарушив тем самым ст. 15 УПК РФ. Кроме того, налицо было и нарушение прав моего доверителя, лишенного возможности защищаться от нового подозрения в совершении преступления до избрания меры пресечения.
Отмечу, что содержание постановления о переквалификации действий Крылова оказалось аналогичным первоначальному обвинению: в обоих документах фигурировали 2553 мигранта – с той лишь разницей, что в первом случае следствие связало это с фиктивной постановкой на учет, а во втором – с организацией миграции.
Полагаю, что такая «рокировка» в суде нужна была для того, чтобы переквалифицировать действия Крылова с преступления небольшой тяжести на преступление средней тяжести и иметь таким образом возможность заключить его под стражу. Если бы обвинение осталось в рамках прежнего дела, ему пришлось бы доказать, что в отношении Крылова действует «исключительный случай для избрания данной меры пресечения» (как того требует ч. 1 ст. 108 УПК РФ). А доказать это было невозможно, поскольку таким исключительным случаем являются отсутствие постоянного места жительства на территории России (Крылов родился и постоянно зарегистрирован в РФ), неустановленная личность, сокрытие от органов предварительного расследования и суда или нарушение ранее избранной меры пресечения. Ни одного из этих обстоятельств в материалах следствия не присутствовало, в судебном заседании они также не были установлены.
Формальная переквалификация деяния позволила дознанию незаконно ходатайствовать об избрании самой строгой меры пресечения. Напомню, что в отношении содержания под стражей Верховный Суд РФ выразил четкую позицию: необходимым условием избрания такой меры является обоснованное подозрение в совершении лицом преступления. Проверка «не может сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению» (п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» в редакции Постановления Пленума ВС РФ от 24 мая 2016 г. № 23; далее – Постановление Пленума ВС № 41). Судья обязан проверить, содержат ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать данным сведениям оценку. Если этого не происходит, такое действие должно расцениваться как существенное нарушение уголовно-процессуального закона (ч. 4 ст. 7 УПК РФ), влекущее отмену постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (п. 3 Постановления Пленума ВС № 41).
В данном случае так и было: в качестве доказательств были перечислены процессуальные документы (допросы свидетелей, протокол досмотра подозреваемого, сведения выписки из ЕГРЮЛ и другие материалы) без раскрытия их краткого содержания. На мой взгляд, это было обусловлено тем, что ни один из названных материалов дела не только не свидетельствовал о причастности Крылова к инкриминируемому деянию, но, напротив, – опровергал ее. Например, органы дознания указывали на причастность обвиняемого к организации незаконной миграции, но при этом в деле нет ни одного документа о незаконной миграции и доказательств причастности к этому моего подзащитного.
Данное постановление было обжаловано.
17 января 2020 г. в Тушинском суде было назначено рассмотрение ходатайства о продлении Крылову срока стражи на два месяца.
Наши апелляционные жалобы (на избрание меры пресечения и на продление стражи) Мосгорсуд решил рассматривать 5 февраля с разницей в 30 минут (в моей практике такое впервые). Первая жалоба в апелляции устояла, во время слушания по второй жалобе суд установил, что постановление о продлении срока содержания под стражей не соответствует уголовно-процессуальному законодательству. В частности, отмечалось как раз отсутствие конкретных данных для обоснованности подозрений в причастности подозреваемого к преступлению. В итоге Владимир Крылов был освобожден без какой-либо меры пресечения.
Добавлю, что во время рассмотрения второй апелляционной жалобы представитель прокуратуры сообщил суду, что ночью 5 февраля (то есть за 8 часов до рассмотрения жалобы) в СУ УВД по СЗАО г. Москвы было возбуждено еще одно уголовное дело в отношении Владимира Крылова – на этот раз ему инкриминировалось преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 322.3 УК РФ и совершенное группой лиц. То есть можно сделать вывод, что сотрудники прокуратуры заранее знали, что Крылов будет освобожден из-под стражи, и нашли «условно законный» способ оставить его в СИЗО вопреки решению суда.
Поняв в ходе заседания этот маневр, я немедленно отправился в изолятор встречать подзащитного. Вскоре туда подъехали и оперативники. Как только Крылов вышел из СИЗО, ему тут же было предъявлено постановление о приводе к следователю по новому уголовному делу для проведения неотложных следственных действий.
Напомню, что в соответствии со ст. 113 УПК РФ подозреваемый может быть доставлен к следователю подобным образом только в случае неявки по вызову без уважительных причин. Иных оснований законом не предусмотрено. Но вызова, собственно, и не было: повестка по второму делу моему подзащитному не направлялась. Да и как в принципе он, находясь в СИЗО, мог явиться к следователю?
Следователь СО ОМВД по району Митино г. Москвы уведомил меня, что 7 февраля Тушинский суд рассмотрит ходатайство об избрании Крылову меры пресечения в виде содержания под стражей. Ознакомившись с материалами дела, я выяснил обстоятельства «ночной работы» дознавателей. На мой взгляд, она носит очень необычный характер. 4 февраля 2020 г. зам. прокурора отменил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 25 февраля 2019 г. – то есть целый год постановление об отказе в возбуждении дела было законным, а спустя год стало незаконным. В постановлении гособвинитель прямо указал на необходимость решить вопрос об уголовном преследовании Владимира Крылова по ч. 2 ст. 322.1 УК РФ.
Такая «сверхъестественная» скорость возбуждения дела и перемещения материалов от прокурора к следователям заставляет усомниться в непредвзятости сотрудников следствия и прокуратуры. При этом материалы нового уголовного дела были идентичны первому: все те же 2553 мигранта…
То есть дознание возбудило первое дело при неотмененных постановлениях об отказе в возбуждении дела по тем же самым обстоятельствам, а второе дело было возбуждено на основании уже отмененных постановлений об отказе в возбуждении дела.
Надо признать, что на этот раз справедливость восторжествовала: 7 февраля суд решил, что причастность Крылова к уголовному делу не установлена. Более того, суд не усмотрел самого события преступления, поэтому Крылов был немедленно освобожден из-под стражи без избрания меры пресечения.
Отказ в заключении под стражу в данном случае, на мой взгляд, означает только одно: суд не стал идти на поводу у следствия и прокуратуры. «Карусельные» аресты по данному делу впредь недопустимы. Мосгорсуд, исследовав наши жалобы по первому уголовному делу, сделал правильные выводы. Тушинский суд не стал идти против позиции вышестоящего суда и решил вопрос по существу на своем уровне. Уверен, что суд убедился в том, что прокуратура и следствие попытались заменить функции суда и держать Крылова под стражей. Если бы это произошло, следствие могло бы возбуждать новое уголовное дело каждые 48 часов и задерживать Крылова до бесконечности (если учесть, что, по логике следствия, на миграционный учет были незаконно поставлены более 2550 иностранных граждан. Разбив этих мигрантов на «тройки», можно было бы возбудить 851 уголовное дело, а умножив это число на 48 часов, получить 40 848 аресто-часов, или более чем 4,5 года стражи в порядке ст. 91 и 92 УПК РФ!).
В настоящее время Владимир Крылов является обвиняемым по первому уголовному делу без избрания меры пресечения и подозреваемым по второму делу с мерой пресечения в виде подписки о невыезде (обвинение ему не предъявлялось, хотя прошло 10 дней). За период почти в два месяца в отношении него проведено одно следственное действие по второму уголовному делу – очная ставка. Ни следствие, ни прокуратура не понимают, что делать дальше. Думается, правоохранительная система загнала себя в правовой тупик.
В заключение приведу предложения, которые помогут если не остановить, то хотя бы притормозить подобные «карусели». Необходимо:
- во-первых, обязать вышестоящие структуры (окружные, городские прокуратуры и ОВД) рассматривать хотя бы выборочно жалобы на действия сотрудников МВД и прокуратуры;
- во-вторых, создать независимый альтернативный надзорный орган (по принципу ЕСПЧ), который мог бы осуществлять досудебный контроль за действиями прокуратуры и МВД. Финансировать его, например, частично за счет средств адвокатских палат;
- в-третьих, максимально «цифровизировать» процесс доследственной проверки, а также предварительного и судебного следствия. Информация должна быть доступна проверяющим в любой момент – без запрашивания дела на «бумаге»;
- в-четвертых, упразднить территориальный признак надзора прокуратуры. Полагаю, что проверка законности решений подконтрольных ведомств должна распределяться между разными прокуратурами региона, а позже и всей страны по принципу «случайности».
