Середина мая в российской судебной практике отмечена появлением интересного прецедента: криптовалюта на территории Российской Федерации фактически признана имуществом, т.е. впервые получила некую юридическую дефиницию. Это результат борьбы финансового управляющего Алексея Леонова, который последовательно добивался от судебных инстанций включения принадлежащего должнику криптокошелька с биткойнами в конкурсную массу.
В определении от 5 марта 2018 г. по делу № 40-124668/2017 Арбитражный суд г. Москвы посчитал, что криптовалюта, не признаваемая государством и не имеющая единого регулирующего центра, не относится к объектам гражданских прав и не может быть включена в конкурсную массу. Однако 15 мая Девятый ААС постановлением № 09АП-16416/2018 удовлетворил апелляционную жалобу финансового управляющего и, применив максимально широкое толкование ст. 128 ГК РФ, распространил на криптовалюту понятие «иное имущество». Суд согласился с доводом арбитражного управляющего о том, что произвольное исключение из конкурсной массы любого экономически ценного для кредиторов актива должника неправомерно, если это прямо не допускается законом.
Принимая такое решение, суд учел и фактически призванный узаконить использование криптовалют проект федерального закона № 424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации», принятый 22 мая в первом чтении, которым вводится понятие цифрового права и цифровых денег.
При этом нельзя не отметить, что еще совсем недавно Банк России фактически запрещал обращение криптовалют. Сначала его доводы сводились к тому, что:
а) ст. 27 Федерального закона от 10 июля 2002 г. № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» (кстати, не предусматривающей санкций за нарушение) выпуск на территории РФ денежных суррогатов запрещен;
б) использование криптовалют юридическими лицами (продажа товаров, обмен) будет рассматриваться как потенциальная вовлеченность в осуществление сомнительных операций в соответствии с законодательством о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма (Информация Банка России от 27 января 2014 г. «Об использовании при совершении сделок “виртуальных валют”, в частности, Биткойн»).
А позднее в ход пошли методы не угроз, но убеждения. Регулятор указывал на высокие риски использования криптовалют, связанные с их широким применением в противоправной деятельности, с проблемами фиксации прав на них и с невозможностью защиты прав потребителей финансовых услуг в случае их нарушения (Информация Банка России от 4 сентября 2017 г. «Об использовании частных “виртуальных валют” (криптовалют)»). В этом же документе отмечено, что допуск криптовалют Банк России в настоящее время считает преждевременным. Между строк читалось, что в будущем их использование будет урегулировано. И это вполне закономерно, так как криптовалюты, особенно биткойн, будучи признанными рядом государств, уже стали обращаться, а право всегда следует за экономической реальностью, и данный случай не исключение.
В этом же направлении с разной скоростью двигаются и другие страны. Вот несколько широко известных примеров. Еще 5 лет назад Комиссия по расследованию финансовых преступлений США сочла обмен криптовалюты на фиатные деньги подпадающим под регулирование всех остальных операций с фиатными деньгами. А в этом году окружной суд Бруклина в одном из разбирательств постановил считать криптовалюту товаром, по сути, продублировав аналогичное решение Комиссии по торговле товарными фьючерсами от 2015 г. В свою очередь, Комиссия США по ценным бумагам предлагает считать биткойн бездокументарной ценной бумагой. И уже совсем прямая аналогия с российской ситуацией – решение Службы внутренних доходов США, квалифицирующей биткойны как имущество и инструмент для инвестиций в целях взимания налогов. Япония и Сингапур склонны считать разные виды криптовалюты фиатными деньгами и прорабатывают механизм их интеграции в экономику, тогда как большинство других стран Южной и Юго-Восточной Азии запрещают их использование. В ФРГ биткойн, согласно решению Министерства финансов, является признанным финансовым инструментом, а в Дании или Нидерландах ситуация прямо противоположная. И так далее.
Другими словами, в мире еще не выработался единый подход к тому, что такое криптовалюта и могут ли права на нее и операции с ее использованием регулироваться законодательно и подлежать налогообложению. Истинного экономико-юридического понятия до сих пор не разработано. На криптовалюту нельзя просто распространить действие норм законодательства, регулирующих оборот бездокументарных ценных бумаг или электронных денег. Ведь и то, и другое существует в виде электронной записи, хранящейся на сервере, и обладает определенной материальной ценностью. Но, в отличие от бездокументарных ценных бумаг, криптовалюта эмитируется децентрализованно и бессубъектно, не подразумевает денежных обязательств. Криптовалюту также нельзя полностью приравнять к электронным деньгам, поскольку отсутствует посредник, верифицирующий денежный перевод, а также необходимая связь с реальными деньгами. И уж конечно, невозможно считать криптовалюту деньгами, поскольку она не эмитируется и не обеспечивается государством. Поэтому на сегодняшний день до принятия закона и появления судебной практики его применения квалификация криптовалюты как условного имущества, у которого есть конкретный владелец, выглядит наиболее приемлемой.
Что касается оценки прецедента, он несет в себе ряд безусловно положительных моментов. Во-первых, теперь кредиторы при процедуре банкротства могут уже без дополнительных судебных разбирательств требовать взыскания любого вида криптовалюты в качестве имущества должника. Кроме того, перевод активов в криптовалюту больше не спасет должника от их включения в конкурсную массу.
Думается, что вслед за делами о банкротстве криптовалюту начнут учитывать фискальные органы при определении налоговой базы и расчете подлежащих уплате налогов. А что касается криптовалюты как предмета уголовно-правовых отношений (мошенничества), то суды уже давно трактуют ее в качестве имущества. Для наличия состава преступления достаточно неправомерного приобретения права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием. При этом акцент делается на праве, а не на имуществе, поэтому в уголовно-правовом смысле оно (имущество) имеет самое широкое наполнение. Здесь уместно вспомнить о недавнем решении Сургутского городского суда, приговорившего похитителей BTC-e кодов, эквивалентных 800 тыс. руб, у жителя Нижнего Новгорода к условным срокам.
Однако обольщаться рано. Решение апелляционного суда легализует криптовалюту лишь относительно, законным средством платежа она до сих пор не является и, видимо, может стать им еще не скоро. Сейчас законодателю нужно думать о том, как быть с исполнением аналогичных судебных решений (например, если владелец криптокошелька не желает открывать приватный ключ или даже (почему бы и нет?) уничтожает его). Если исходить из того, что криптовалюта – имущество, допусти́м ее оборот, в частности право завещать, наследовать, дарить, делить ее. На этот счет понимания пока нет.
