Ознакомившись с предлагаемым Комиссией ФПА РФ по этике и стандартам проектом Стандарта участия адвоката – защитника в уголовном судопроизводстве, испытал противоречивые чувства.
Не случайно в заголовке данной статьи присутствует известная ленинская фраза, которой в 1923 г. В.И. Ленин озаглавил свою статью о мерах, необходимых к принятию для укрепления и улучшения советского государственного аппарата и означающих, что качество может быть важнее количества.
Стандартизируя деятельность уголовной адвокатуры, разработчики должны понимать всю ответственность, которая ляжет на адвокатов, после вступления данного документа в действие.
Ни для кого не секрет, что наши оппоненты со стороны обвинения стараются использовать нормы, установленные адвокатской корпорацией, для давления на неугодных защитников, и с каждым годом это становится все более и более активней: в частности, ссылками на нормы КПЭА вовсю пестрят не только частные постановления, но и процессуальные акты следователей – постановления об отказе в удовлетворении ходатайств, постановления о возбуждении ходатайства об ограничении сроков ознакомления с материалами дела и т.д.
Поэтому, безусловно, наши оппоненты постараются «поставить» указанные нормы себе на службу, и в дело могут пойти не совсем честные способы борьбы с надлежащими защитниками, включая и обращения подзащитных, волею судеб оказавшихся под контролем следствия через незаконно вступившего в дело «карманного» адвоката, в органы управления ФПА.
Отвечая на вопрос нужна ли адвокатуре стандартизация, скажу: нужна, поскольку необходимо сформировать единую концепцию и консолидировать ряд вопросов, которые содержатся в массе разрозненных решений органов адвокатского сообщества, а также и те вопросы, которые не урегулированы ФПА, но регулируются на уровне адвокатских палат. Например, ситуация с адвокатами-дублерами. Довольно ясное решение ФПА принято в 2013 г. о недопустимости подобного поведения, а исполняют его не всегда судьи и сами адвокаты, привлеченные как дублеры. Решит ли само наличие стандартов вопрос с их исполнением – конечно, само по себе нет, но, по крайней мере, придание данному документу юридической силы, сравнимой с силой Кодекса профессиональной этики адвоката, на который правоохранители и суды любят ссылаться, облегчит их реализацию и отстаивание прав, например, при обжаловании незаконных действий и решений следствия и суда.
Полагаю, что в стандарте не следует дублировать нормы, которые итак уже есть в КПЭА, а их довольно много в стандарте, и точечно сосредоточиться на закреплении тех правил, которые еще не кодифицированы.
При этом нормы должны избегать оценочных или усмотрительских суждений, содержащихся в стандарте, типа: «…при наличии обстоятельств позволяющих предположить, адвокат должен…» (п. 4 ст. 1); «…адвокат обязан при первой возможности…» (п. 2 ст. 2); «…исходя из собственного понимания интересов подзащитного…» (п. 9 ст. 6). Нужно понимать, что подобные суждения не делают стандарт документом прямого действия, а придают ему лишь рекомендательную окраску. В то же время наши оппоненты могут использовать нормы с оценочными суждениями как обоснование незаконных действий в отношении адвокатов и в обоснование допустимости действий со стороны «карманных» адвокатов.
При формировании стандарта следует тщательным образом остановиться на выработке норм, связанных с поведением при вступлении в дело нового защитника, будь то по назначению или по соглашению, вопросов, связанных с прекращением оказания юридической помощи. Именно по части этих вопросов главным образом возникают как этические разногласия между защитниками, так и инсинуации наших оппонентов, в результате которых и могут появиться негативные последствия для наших подзащитных – признательные показания, явки с повинной и т.п.
Вопросы объема и порядка оказания юридической помощи в том виде, где они представлены в стандартах, носят по большей части рекомендательный характер, поскольку все-таки конкретный объем и необходимость тех или иных действий, которые должен будет осуществить адвокат, будет зависеть от позиции, основанной на воле клиента (за исключением случаев самооговора), и тактики, основанной на этой позиции. Однако отдельные положения Стандарта (п. 5–11 ст. 8 Стандарта) налагают на адвоката обязанность совершать определенные действия, когда еще не известно, нужно ли это действие в соответствии с избранной тактикой по конкретному делу. Например, установленная п. 10 ст. 8 Стандарта обязанность к принятию мер по признанию недопустимыми доказательств стороны обвинения, полученными с нарушением требований закона, может быть лишена смысла в случае, когда, допустим, доказательство стороны обвинения пусть и получено с нарушением закона, но с точки зрения позиции и тактики защиты толкуется в пользу обвиняемого или вообще не значимо в доказательственном в плане. Вместе с тем опять же подобные нормы могут быть инструментом различных инсинуаций со стороны наших оппонентов.
Согласен с положением, изложенным в Стандартах, о тщательной регламентации разъяснения подзащитному вопросов, связанных с выбором той или иной позиции, особенно при выборе признательной позиции. Однако в некоторых случаях (п. 3 ст. 5, п. 12 ст. 8) Стандарт выходит за рамки допустимого, по сути, обязывая адвоката выступать не советником по юридическим вопросам, а налагая на него бремя принимать за клиента распорядительные решения по ряду юридически значимых вопросов.
Согласно п. 3 ст. 5 Стандарта формирование позиции рассматривается как функция адвоката, осуществляемая защитником с согласия клиента, т.е. роль клиента вообще пассивна. А в п. 12 ст. 8 указывается, что «защитник принимает исчерпывающие меры к формированию и реализации наиболее эффективной позиции стороны защиты при разрешении вопроса о применении особого порядка судебного разбирательства…» Подобная постановка этого вопроса чревата, что может формально закрепить ничем не обоснованные претензии, которые могут появиться у клиента, когда результат рассмотрения дела по существу не соответствует ожиданиям клиента. Вроде к адвокату предъявить нечего: оценил избранную клиентом позицию, все разъяснил, следовал избранной тактике… Так нет же! В соответствии с п. 12 ст. 8 Стандарта – вы, господин адвокат, обязаны были сформировать для меня как клиента эффективную позицию! Да, я отрицал вину, а надо было сформировать для меня иную позицию с частичным признанием вины, тогда, может быть, меня и не посадили бы…
Подводя итог, хотелось бы сказать, что определение минимума требований, которым должна следовать уголовная адвокатура, для реального обеспечения права на защиту и борьбы с деформантами от адвокатской профессии – нужное дело. Но при этом нельзя допустить ситуации, когда мы сами своими корпоративными нормами «рубим сук», на котором сидит адвокатура, большая часть которой, я уверен, достойна и профессиональна, в связи с чем представленный проект Стандартов нуждается в тщательной доработке, руководствуясь принципом «лучше меньше, да лучше».
Не случайно в заголовке данной статьи присутствует известная ленинская фраза, которой в 1923 г. В.И. Ленин озаглавил свою статью о мерах, необходимых к принятию для укрепления и улучшения советского государственного аппарата и означающих, что качество может быть важнее количества.
Стандартизируя деятельность уголовной адвокатуры, разработчики должны понимать всю ответственность, которая ляжет на адвокатов, после вступления данного документа в действие.
Ни для кого не секрет, что наши оппоненты со стороны обвинения стараются использовать нормы, установленные адвокатской корпорацией, для давления на неугодных защитников, и с каждым годом это становится все более и более активней: в частности, ссылками на нормы КПЭА вовсю пестрят не только частные постановления, но и процессуальные акты следователей – постановления об отказе в удовлетворении ходатайств, постановления о возбуждении ходатайства об ограничении сроков ознакомления с материалами дела и т.д.
Поэтому, безусловно, наши оппоненты постараются «поставить» указанные нормы себе на службу, и в дело могут пойти не совсем честные способы борьбы с надлежащими защитниками, включая и обращения подзащитных, волею судеб оказавшихся под контролем следствия через незаконно вступившего в дело «карманного» адвоката, в органы управления ФПА.
Отвечая на вопрос нужна ли адвокатуре стандартизация, скажу: нужна, поскольку необходимо сформировать единую концепцию и консолидировать ряд вопросов, которые содержатся в массе разрозненных решений органов адвокатского сообщества, а также и те вопросы, которые не урегулированы ФПА, но регулируются на уровне адвокатских палат. Например, ситуация с адвокатами-дублерами. Довольно ясное решение ФПА принято в 2013 г. о недопустимости подобного поведения, а исполняют его не всегда судьи и сами адвокаты, привлеченные как дублеры. Решит ли само наличие стандартов вопрос с их исполнением – конечно, само по себе нет, но, по крайней мере, придание данному документу юридической силы, сравнимой с силой Кодекса профессиональной этики адвоката, на который правоохранители и суды любят ссылаться, облегчит их реализацию и отстаивание прав, например, при обжаловании незаконных действий и решений следствия и суда.
Полагаю, что в стандарте не следует дублировать нормы, которые итак уже есть в КПЭА, а их довольно много в стандарте, и точечно сосредоточиться на закреплении тех правил, которые еще не кодифицированы.
При этом нормы должны избегать оценочных или усмотрительских суждений, содержащихся в стандарте, типа: «…при наличии обстоятельств позволяющих предположить, адвокат должен…» (п. 4 ст. 1); «…адвокат обязан при первой возможности…» (п. 2 ст. 2); «…исходя из собственного понимания интересов подзащитного…» (п. 9 ст. 6). Нужно понимать, что подобные суждения не делают стандарт документом прямого действия, а придают ему лишь рекомендательную окраску. В то же время наши оппоненты могут использовать нормы с оценочными суждениями как обоснование незаконных действий в отношении адвокатов и в обоснование допустимости действий со стороны «карманных» адвокатов.
При формировании стандарта следует тщательным образом остановиться на выработке норм, связанных с поведением при вступлении в дело нового защитника, будь то по назначению или по соглашению, вопросов, связанных с прекращением оказания юридической помощи. Именно по части этих вопросов главным образом возникают как этические разногласия между защитниками, так и инсинуации наших оппонентов, в результате которых и могут появиться негативные последствия для наших подзащитных – признательные показания, явки с повинной и т.п.
Вопросы объема и порядка оказания юридической помощи в том виде, где они представлены в стандартах, носят по большей части рекомендательный характер, поскольку все-таки конкретный объем и необходимость тех или иных действий, которые должен будет осуществить адвокат, будет зависеть от позиции, основанной на воле клиента (за исключением случаев самооговора), и тактики, основанной на этой позиции. Однако отдельные положения Стандарта (п. 5–11 ст. 8 Стандарта) налагают на адвоката обязанность совершать определенные действия, когда еще не известно, нужно ли это действие в соответствии с избранной тактикой по конкретному делу. Например, установленная п. 10 ст. 8 Стандарта обязанность к принятию мер по признанию недопустимыми доказательств стороны обвинения, полученными с нарушением требований закона, может быть лишена смысла в случае, когда, допустим, доказательство стороны обвинения пусть и получено с нарушением закона, но с точки зрения позиции и тактики защиты толкуется в пользу обвиняемого или вообще не значимо в доказательственном в плане. Вместе с тем опять же подобные нормы могут быть инструментом различных инсинуаций со стороны наших оппонентов.
Согласен с положением, изложенным в Стандартах, о тщательной регламентации разъяснения подзащитному вопросов, связанных с выбором той или иной позиции, особенно при выборе признательной позиции. Однако в некоторых случаях (п. 3 ст. 5, п. 12 ст. 8) Стандарт выходит за рамки допустимого, по сути, обязывая адвоката выступать не советником по юридическим вопросам, а налагая на него бремя принимать за клиента распорядительные решения по ряду юридически значимых вопросов.
Согласно п. 3 ст. 5 Стандарта формирование позиции рассматривается как функция адвоката, осуществляемая защитником с согласия клиента, т.е. роль клиента вообще пассивна. А в п. 12 ст. 8 указывается, что «защитник принимает исчерпывающие меры к формированию и реализации наиболее эффективной позиции стороны защиты при разрешении вопроса о применении особого порядка судебного разбирательства…» Подобная постановка этого вопроса чревата, что может формально закрепить ничем не обоснованные претензии, которые могут появиться у клиента, когда результат рассмотрения дела по существу не соответствует ожиданиям клиента. Вроде к адвокату предъявить нечего: оценил избранную клиентом позицию, все разъяснил, следовал избранной тактике… Так нет же! В соответствии с п. 12 ст. 8 Стандарта – вы, господин адвокат, обязаны были сформировать для меня как клиента эффективную позицию! Да, я отрицал вину, а надо было сформировать для меня иную позицию с частичным признанием вины, тогда, может быть, меня и не посадили бы…
Подводя итог, хотелось бы сказать, что определение минимума требований, которым должна следовать уголовная адвокатура, для реального обеспечения права на защиту и борьбы с деформантами от адвокатской профессии – нужное дело. Но при этом нельзя допустить ситуации, когда мы сами своими корпоративными нормами «рубим сук», на котором сидит адвокатура, большая часть которой, я уверен, достойна и профессиональна, в связи с чем представленный проект Стандартов нуждается в тщательной доработке, руководствуясь принципом «лучше меньше, да лучше».
