«Неназываемый» мотив

Далеко не каждый может стать юристом – правда, реальность современной высшей юридической школы говорит о другом, едва ли не о праве на диплом. И тем не менее уже юридическая практика свидетельствует, что диплом юриста и навыки юриста далеко не всегда у одного лица совпадают. Уяснение юридических категорий, всегда системных, и их практическое применение требуют особого склада ума.

Вовсе не каждый юрист может и захочет стать адвокатом, и дело не в необходимости сдавать квалификационный экзамен. Скорее – и в большей степени – в наличии этических правил профессии, системы запретов и профессиональных обязанностей, которые далеко не всем по душе.

И уж тем более не каждый юрист в состоянии и желает заниматься защитой по уголовным делам. В этой области действуют более жесткие по сравнению с относящимися к представительству профессиональные правила, касающиеся исполнения обязанностей, практики вознаграждений, недопустимости отказа от защиты.

Решая вопрос о том, стоит ли взваливать на себя бремя уголовной защиты, будущие адвокаты «примеряют к себе» в том числе нормы профессиональной морали, убеждаются в том, что смогут уважать права, честь и достоинство всех лиц, обратившихся за оказанием юридической помощи (как закреплено в КПЭА), и не только уважать – еще и защищать, открыто и настойчиво.

Но если «примерили» и убедились, пришли в адвокатуру и произнесли слова присяги, то избавиться от бремени защиты и сопровождающих ее элементов можно, только перестав быть адвокатом.

Как верно обозначил предмет статьи Сергей Бородин, «Если адвокат “взялся за гуж”, он не может отказаться от защиты». Такой же правильной позицией автор завершил свой материал: «работать по “бесплатным” делам – это обязанность, а этическая норма помимо этого требует от адвоката не делать различий между “бесплатными” и “платными” делами». Но вот между двумя обозначенными идеями диапазон в виде конфликта «морально-этических факторов и профобязанностей», как мне показалось, заслуживает комментария. На мой взгляд, в этом диапазоне более ничего быть не должно. Если защитник по назначению не может отказаться от защиты, то анализ способов «выхода» из дела становится сродни изучению отрицательных чисел: этого нет, а в какой степени нет, для деятельности адвоката не имеет значения.

Тем не менее процитированный автор пишет о вероятном конфликте между общечеловеческой моралью, предполагающей объективную оценку различных форм преступного поведения, и профессиональной этикой, основанной в том числе на праве каждого получить квалифицированную юридическую помощь, и рассматривает практические способы его преодоления.

Вопрос кажется сложным, однако вполне ясен. Действительно, адвокат – человек, значит, возможна и внутренняя личная оценка, и желательны сообразные ей действия. Как минимум, кажется допустимой позиция – подзащитный настолько преступный, гадкий, омерзительный, что не то что защищать, даже находиться и дышать рядом нельзя. Что-то похожее всплывает в памяти… Но нет у меня права судить адвокатов, работавших в политических процессах 30-х гг. ХХ в.

Но возможен и допустим ли у адвоката конфликт между общечеловеческой и профессиональной моралью? Правомерно ли говорить о нем публично, в «не-адвокатской» среде? И не сказано ли уже все об этом конфликте задолго до рождения каждого из ныне работающих адвокатов?

Приведу цитату из «Истории Российской адвокатуры» под редакцией М.Н. Гернета: «Поверенный, назначенный по праву бедности, не могъ отказатъся отъ порученнаго ему дела, не представивъ Совету достаточных причинъ(350 ст.), поверенный, ведущий дело по назначению Совета за вознаграждение по таксъ, освобождался отъ обязанности, на него возложенной, немотивированной ссылкой на самое свойство дела, не согласнаго съ его убеждениями (357). Меньшинство Комиссии (по разработке Учреждения судебных мест), составившей проектъ, предлагало исключить последнюю статью, обосновывая свое предложение такъ, что присяжный поверенный всегда можетъ освободиться отъ безнравственнаго или явно незаконнаго дела порядкомъ, въ ст. 356 установленномъ, и что голословный отказъ лишь облегчаетъ уклонение отъ налагаемой закономъ обязанности; большинство же, не оспаривая правильности интерпретации ст. 356 меньшинствомъ, нашло, что спорное правило должно быть оставлено въ силе, такъ какъ ведение противоречащихъ убеждению повереннаго делъ не согласуется ни съ честностью и знаниями, предполагаемыми въ присяжномъ поверенномъ, ни съ интересами клиента и самого дела. При окончательномъ же разсмотрении положения объ адвокатуре было исключено какъ правило, предоставляющее Совету входить въ разсмотрение иска беднаго по существу прежде назначения повереннаго, такъ и норма, дозволяющая поверенному уклоняться отъ порученнаго ему Советомъ дела по несогласию его со свойствами самого дела»¹.

С тех пор ничего не изменилось. Адвокат, назначенный палатой для защиты, не вправе отказаться от исполнения этой обязанности.

Что касается конфликта между общечеловеческим и профессиональным адвокатским сознанием, то для адвоката он был учтен и решен при вступлении в профессию. Поэтому существовать он может лишь в душе (где-то очень глубоко), без внешних проявлений. Адвокат, конечно, все чувствует – возможно, с большей остротой, и как профессионал – очевидно, с большей четкостью и ясностью понимания, чем представители иных профессий. Только это ничего не означает, поскольку в публичном пространстве о личных ощущениях и переживаниях нужно молчать. Даже так – придется молчать, а юридическую помощь – оказывать. По этим же причинам недопустимо «проявление защитником целенаправленной активности для преодоления противоречий». Отказ от защиты по назначению невозможен, причем в любой, тем более «активно целенаправленной» форме.

Даже в делах по соглашению, в которых со времен создания присяжной адвокатуры и до настоящего времени безусловно признается начало свободного выбора адвокатом дел, высказывание в отношении обратившегося: «Вы мне омерзительны, поэтому я не возьмусь за Ваше дело», – однозначно вызовет порицание корпорации. Не берусь судить, в какой форме – зависит от ситуации и сопутствующих факторов, но точно будет так. Не могу, не смогу, не хочу – это нормально и правильно. В делах же по назначению оказывать юридическую помощь придется каждому, как врачу – каждого лечить.

Вопрос об основаниях и порядке прекращения ведения защиты не в предмете этого материала. Законом предусмотрены обстоятельства, исключающие участие в производстве по делу в качестве защитника. Вероятны ситуации, объективно свидетельствующие о невозможности дальнейшего осуществления защиты, но среди них нет и не может быть отрицательного (в любой форме) отношения к подзащитному и его действиям. Это – «неназываемый» мотив.