×

Новая мера пресечения – конструктор для правоприменителя

Можно будет подбирать комплекс ограничений и не пользоваться готовыми шаблонами мер
Тузов Андрей
Тузов Андрей
Старший юрист АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры»

Во втором чтении рассмотрен законопроект № 900722-6, которым предлагается ввести новую меру пресечения – запрет определенных действий, предусматривающую возможность ограничения прав и свобод обвиняемого (подозреваемого), за исключением его изоляции в жилом помещении. Как писала «АГ», в первом чтении законопроект был принят еще в декабре 2016 г., однако ко второму чтению документ был значительно переработан.

О необходимости гуманизации практики применения мер пресечения специалисты из разных направлений уголовной юстиции говорят уже давно. Конституционный и Верховный суды приняли множество судебных актов с целью привести эту практику к стандартам XXI в. Однако скудность имеющихся средств, наличие в УПК РФ шаблонных, традиционных для нашей истории и культуры способов принуждения не позволяют пользоваться мерами пресечения гибко, с учетом индивидуальных особенностей подозреваемых и обвиняемых, конкретных обстоятельств дела. Сегодня в УПК РФ предусмотрено два вида мер пресечения: связанные с существенными ограничениями свободы (домашний арест, заключение под стражу) и не связанные (залог, подписка о невыезде и т.д.). Законопроектом предлагается ввести своеобразный конструктор – набор ограничений и запретов, которые можно применить в качестве меры пресечения к лицу, принимая во внимание его жизненные обстоятельства и особенности личности. Эта законодательная инициатива смотрится свежей, необычной для нашей традиции. Однако, полагаю, не все исключительно позитивно в проекте.

До появления обобщенной практики у судов будут проблемы с назначением новой меры пресечения. Во-первых, потребуется длительное время, чтобы адаптироваться. Порой кажется, что следователь ходатайствует перед судом об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, потому что так привычнее для него: он понимает, что это и как с этим работать. Суды же избирают ее, поскольку так надежнее. А здесь появляется новая мера, предполагающая наложение определенных запретов, – и это совсем не понятно на первый взгляд. Она потребует формирования новых стандартов доказывания, подходов к оценке ходатайств дознавателей и следователей. На это нужны время и инициатива субъектов уголовно-процессуальной деятельности.

После увеличения количества решений о применении новой меры пресечения масса вопросов возникнет у ФСИН России: как обеспечивать соблюдение таких запретов – до первой жалобы или использовать иные меры, в том числе технические (ч. 11 предлагаемой ст. 105.1)? В каком порядке это делать при имеющихся ресурсах? Поэтому мне трудно согласиться с авторами пояснительной записки к проекту закона в том, что его принятие не предполагает ни увеличения финансирования, ни принятия организационно-управленческих решений.

Судам придется провести грань между наложением запретов и домашним арестом. Если применить четыре из шести предлагаемых запретов, то полученная комбинация будет схожа с домашним арестом без установления строгих ограничений в порядке ст. 107 УПК РФ. В частности, домашний арест заключается в нахождении подозреваемого или обвиняемого в полной либо частичной изоляции от общества в жилом помещении, в котором он проживает, с возложением ограничений и запретов и осуществлением за ним контроля. В силу ч. 7 ст. 107 УПК РФ суд при избрании домашнего ареста может запретить или ограничить выход за пределы жилого помещения (по сути, это п. 1 ч. 6 предлагаемой ст. 105.1); общение с определенными лицами (п. 3 ч. 6 ст. 105.1); отправку и получение почтово-телеграфных отправлений, использование средств связи и информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» (п. 4 и 5 ч. 6 ст. 105.1). Вот и получается, что комбинация запретов (ч. 7 ст. 105.1 предоставляет возможность применять все запреты) дает, по сути, домашний арест. Даже попытка изменить понятие домашнего ареста (подп. «а» п. 7 проекта) существенно ситуацию с разграничением этих мер не изменит, поскольку любая мера пресечения по своей конструкции – это и есть сочетание ограничений и запретов. 

Полагаю, что практика все же найдет применение новой мере пресечения, поскольку она позволяет более гибко и адекватно ограничивать в правах и свободах подозреваемых и обвиняемых. Так, например, по преступлениям, предусмотренным ст. 264 УК РФ, можно будет применять адресную меру – наложение запрета на управление транспортным средством, на посещение мест, в которых осуществляются продажа и потребление алкогольных напитков (баров, ресторанов, клубов и т.д.). В этом смысле такая мера пресечения окажется более точечной, но и несильно ограничит подозреваемого в правах на свободу. То же касается и наложения запрета на общение с потерпевшим и нахождение в непосредственной близости от мест его проживания и работы – более адресное ограничение при расследовании насильственных преступлений. А дальше выбор будет за подозреваемым (обвиняемым): приблизился, вступил в нежелательный контакт – оказался заключенным под стражу. Ведь меры пресечения – это не виды наказания, у них иные цели в уголовном судопроизводстве – обеспечение возможности осуществлять уголовное преследование.

Несколько настораживает отсутствие в ч. 8 предлагаемой ст. 105.1 УПК РФ запрета на ограничение использования телефонной связи для контактов с защитником (например, чтобы договориться о встрече, решить срочный вопрос). Хотя и понятно, что с учетом позиций Конституционного и Верховного судов такое ограничение исключено, но принципиальное игнорирование данного права в этой норме является показательным.

Резюмируя вышесказанное, хотелось бы отметить, что предложенный проект ст. 105.1 УПК РФ и связанные с ним изменения и дополнения в процессе реализации могут привести к необходимости переосмыслить институт мер пресечения. Это объясняется тем, что дознавателям, следователям, прокурорам и судьям будет предоставлена возможность подбирать для конкретного обвиняемого комплекс мер воздействия, ограничений и запретов, действительно отвечающий целям применения мер пресечения, и не пользоваться более лишь готовыми шаблонами традиционных мер. Это дает основания полагать, что развитие уголовного процесса в нашей стране идет по пути индивидуализации репрессивного воздействия на подозреваемых и обвиняемых, особенно на тех стадиях, когда вопрос о виновности не решен вступившим в законную силу приговором суда.

Рассказать:
Другие мнения
Григорьев Дмитрий
Григорьев Дмитрий
Директор юридического департамента Европейской медиагруппы
Реклама или нет?
О рекламе
Административные, судебные, гражданско-правовые и социально-культурные аспекты квалификации информации
26 ноября 2024
Лазарев Константин
Лазарев Константин
Адвокат АП г. Москвы, руководитель направления «Уголовное право» КА Thema Legal
Минимизировать риск показаний, полученных «под давлением»
Уголовное право и процесс
Почему процессуальный допрос свидетелей стоит передать суду
26 ноября 2024
Исаев Давид
Исаев Давид
Начальник юридического отдела ООО «Стройкапитал»
Облигации и связанные с ними риски
Корпоративное право
Проблемы реализации института реструктуризации обязательств по долгам эмитента
22 ноября 2024
Коваль Юрий
Коваль Юрий
Адвокат АП г. Москвы
Защита бизнеса от заградительных тарифов банков
Арбитражный процесс
ВС обратил внимание на проблему использования банками публичного статуса в их интересах
12 ноября 2024
Лазарев Константин
Лазарев Константин
Адвокат АП г. Москвы, руководитель направления «Уголовное право» КА Thema Legal
Предъявление обвинения стоит делегировать прокурору
Уголовное право и процесс
«Предрешенность» ходатайств об избрании меры пресечения в виде стражи: пути решения проблемы
06 ноября 2024
Саркисов Валерий
Саркисов Валерий
Адвокат АП г. Москвы, АК «Судебный адвокат»
Проблемы применения ч. 1 ст. 219 УПК
Уголовное право и процесс
О необоснованном использовании нормы для продолжения расследования после объявления об окончании следствия
05 ноября 2024
Яндекс.Метрика