Изучение истории адвокатуры дает прекрасное представление о том, насколько в нашей профессии важны традиции, которые мы бережно храним. При этом данные традиции начали формироваться еще 2 тыс. лет назад, и это в равной степени относится как к содержанию адвокатской деятельности, так и к формам, в которых она осуществляется. Так же, как адвокаты в Древнем Риме на рубеже эр, мы готовим речи и выступаем перед судом, стараясь быть максимально убедительными. Так же, как в поздней Римской империи, мы внесены в список (реестр), и при этом адвокатской деятельностью может заниматься только лицо, сдавшее квалификационный экзамен на соответствие требованиям профессии. Так же, как во Франции Средних веков, мы приписаны к адвокатским палатам. Наконец, так же, как наши дореволюционные предшественники в России – присяжные поверенные, – мы исходим из того, что право есть искусство добра и справедливости, и в своих речах обращаемся к суду с просьбой не только о законности, но и о справедливости.
Адвокатура сильна многовековой преемственностью – от классических образцов Древнего Рима до современной российской действительности.
Однако, как представляется, почтение к традициям, их уважение не должны становиться самоценными и обусловливаться одним лишь фактом их существования. Адвокатура отличается стабильностью и консервативностью, поскольку упоминаемые традиции складывались по мере ее развития, поэтому организация адвокатской деятельности и самой адвокатуры сильна и логична естественностью своего появления и существования.
Тем значимее и далее сохранять подобную естественность.
Однако естественность важно отличать от искусственности. Искусственность в жизни адвокатуры, как правило, связана с участием государства в ее деятельности. Однако есть искусственность необходимая и потому всеми признаваемая, – как, к примеру, принятие в адвокатуру только посредством сдачи экзаменов и принесения присяги и внесение адвокатов в специальные списки (реестры), возникшие еще в Римской империи в IV в. н.э.
Наряду с необходимой искусственностью есть специально поддерживаемая, и она, как представляется, не нужна ни адвокатуре, ни государству, привнесшему соответствующие нововведения в свое время в силу каких-либо причин.
Подобное большое и основательное вступление делаю, чтобы критически осветить сохраняющееся в законодательстве правило о подтверждении ордером полномочий адвоката как представителя в гражданском процессе.
Данная норма действует с советских времен и была автоматически воспроизведена и в Законе об адвокатуре, и в ГПК РФ, в которых ордер упоминается как документ, подтверждающий полномочия адвоката.
При этом сохраняется дуализм двух документов – ордера и доверенности.
Согласно ч. 1 ст. 53 ГПК полномочия представителя на ведение дела должны быть выражены в доверенности, выданной и оформленной в соответствии с законом. При этом в соответствии с ч. 5 ст. 53 Кодекса полномочия адвоката на ведение дела в суде удостоверяются ордером, выданным соответствующим адвокатским образованием.
Практика пошла по тому пути, что, если представить ситуацию с помощью кругов Эйлера, круг полномочий, подтверждаемых ордером, полностью охватывается кругом полномочий, подтверждаемых доверенностью, поскольку различие между ними состоит лишь в наделении адвоката распорядительными полномочиями – такими как подписание искового заявления, предъявление его в суд, предъявление встречного иска, признание иска, отказ от иска, изменение предмета или основания иска, заключение мирового соглашения, обжалование судебных актов, предъявление исполнительного документа ко взысканию, получение присужденного имущества или денежных средств. Для осуществления этих полномочий в соответствии с ч. 1 ст. 54 ГПК представитель должен быть специально уполномочен доверенностью. Все иные процессуальные полномочия адвокат может осуществлять при наличии ордера даже в отсутствие доверенности, выданной доверителем.
Таким образом, если адвокат оказывает квалифицированную юридическую помощь в качестве представителя в гражданском судопроизводстве в присутствии доверителя либо в его отсутствие, но без необходимости осуществления распорядительных действий, он может подтверждать свои полномочия в равной степени и ордером, и доверенностью. Однако в целом доверенность предоставляет адвокату больше полномочий в рамках оказания им юридической помощи в качестве представителя. Следовательно, для подтверждения полномочий адвоката ордер по общему правилу не является необходимым документом, поскольку может быть полностью заменен доверенностью, которая для применения распорядительных полномочий в любом случае является обязательно необходимой.
Разумеется, указанное относится лишь к участию адвоката в гражданском судопроизводстве по соглашению с доверителем. Естественным исключением из этого правила является участие адвоката в гражданском судопроизводстве в случае назначения его представителем на основании ст. 50 ГПК – в данном случае доверитель, в интересах которого выступает адвокат, отсутствует и в принципе не может оформить и передать адвокату доверенность для наделения его необходимыми полномочиями, пусть даже общего плана. Справедливо, что некоторое время назад была допущена возможность адвоката по назначению на основании ордера даже подписывать и подавать апелляционную жалобу, ибо иначе терялась возможность эффективно и до логического завершения оказания юридической помощи защищать интересы представляемого лица в случае представительства по назначению.
Более того, устранение ордера из числа документов, подтверждающих полномочия адвоката как представителя в гражданском процессе (в судах общей юрисдикции), на мой взгляд, позволило бы конкретизировать возможность осуществления адвокатом действий строго в рамках данного ему поручения.
При этом важно отметить, что объем полномочий, которые доверитель передает приглашенному им адвокату для представления его интересов, должен полностью соответствовать предмету соглашения об оказании юридической помощи.
Таким образом, к настоящему времени ордер имеет, на мой взгляд, сугубо символическое значение, поскольку подтвержаемые им полномочия могут быть значительно более широко и основательно подтверждены доверенностью, выданной доверителем. Соответственно, предъявление ордера показывает лишь то, что данный представитель имеет статус адвоката. Однако данное обстоятельство, во-первых, должно подтверждаться прежде всего высоким уровнем работы представителя при осуществлении процессуальных прав и обязанностей. Во-вторых, представляется целесообразным, чтобы все российские нотариусы (а не единицы, как сейчас) соглашались указывать в доверенностях адвокатский статус представителя и – самое главное – данные его адвокатского удостоверения, а не настаивали на указании паспортных данных, как если бы представитель был рядовым гражданином, не имеющим адвокатского статуса. Считаю, это было бы достойным документальным подтверждением адвокатского статуса представителя.
В свете сказанного возникает вопрос: обоснованно ли сохранение такого документа, как ордер, для подтверждения полномочий адвоката как представителя по соглашению, не является ли он излишним анахронизмом, примечательным лишь своей символичностью?
В заключение добавлю, что представляется логичным предусмотреть в гражданском процессуальном законодательстве доверенность в качестве единственного документа, подтверждающего полномочия адвоката как представителя при оказании им квалифицированной юридической помощи на основании соглашения с доверителем.
