Первый российский адвокат

20 ноября 1864 г. Александр II утвердил новые Судебные уставы. В императорском указе Сенату объявлялось: «Рассмотрев сии проекты, мы находим, что они вполне соответствуют желанию Нашему утвердить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных Наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе Нашем то уважение к закону, без которого невозможно общественное благосостояние». Одним из принципиальных нововведений стала состязательность судебного процесса при равенстве прав сторон (обвинения и защиты в уголовном процессе, истца и ответчика – в гражданском). Она потребовала создания принципиально новой корпорации – сословия присяжных поверенных, т.е. профессиональных юристов, которые могли квалифицированно представлять интересы их доверителей в суде. Первое время в связи с нехваткой людей с оконченным высшим юридическим образованием (на всю страну в середине XIX в. было 6 юридических факультетов университетов, Императорское училище правоведения и 4 юридических лицея, а также юридические классы, дававшие образование сокращенного объема) присяжными поверенными могли становиться лица, не имеющие оконченного высшего юридического образования, но обладавшие значительным опытом работы в судах. Для адвокатов более позднего «призыва» высшее юридическое образование стало обязательным.

Обложка Судебных уставов 1864 г.
Источник заимствования: https://адвокат-красногорск.рф/wp-content/uploads/2019/04/судебные-уставы.jpg

15 (27) марта 1866 г. присяжный стряпчий Санкт-Петербургского коммерческого суда Ф.А. Андреев первым подал прошение с просьбой принять его в сословие присяжных поверенных. В течение последующих четырех недель в специально созданный комитет (который должен был рассматривать такие ходатайства до образования адвокатских советов в судебных округах) поступило 68 прошений, в том числе от будущих «звезд первой величины» В.Д. Спасовича, Д.В. Стасова и В.И. Танеева; двенадцати претендентам было отказано по формальным основаниям. Первые 27 поверенных были утверждены министром юстиции 17 (29) апреля и через две недели образовали первую адвокатскую корпорацию на территории нынешней России (В Царстве Польском и Прибалтийских губерниях адвокатское сословие возникло раньше) – Санкт-Петербургский совет присяжных поверенных.

Разумеется, называть Федора Андреева «первым присяжным поверенным России» можно только условно – первыми были все 27; и все же в каком-то смысле он подал пример. Что мы знаем об этом человеке? К сожалению, история не сохранила для нас ни фотографии, ни каких-либо биографических данных. Должность присяжного стряпчего, которую он занимал, тоже сообщает нам немного, хотя из стряпчих столичного коммерческого суда вышло несколько знаменитых адвокатов «первого призыва» – например, Павел Потехин и Александр Пассовер.

Система коммерческих судов, складывавшаяся веками, была оформлена Указом Сенату от 14 мая 1832 г. «Высочайше утвержденное учреждение коммерческих судов и устав их судопроизводства». Поверенными по торговым делам в коммерческом суде могли быть присяжные стряпчие, состоявшие при этом суде. Разрешение на ведение дела в качестве присяжного стряпчего давалось только судом. Кроме этого, торговое законодательство не устанавливало определенных требований к должности присяжного стряпчего. Назначение на должность присяжного стряпчего происходило по усмотрению суда, исходя из оценки юридических познаний и нравственных качеств кандидата.

Уже через несколько месяцев после высочайшего утверждения Андреев представил в Сенат кассационную жалобу на решение столичного Съезда мировых судей. Надо заметить, что мировая юрисдикция «стартовала» несколько ранее, чем коронная (первое дело по новым Уставам коронным судом было рассмотрено по первой инстанции только в том самом июне 1866-го, когда Андреев с его делом уже добрался до апелляционной инстанции – окружного Съезда мировых судей). По его мнению, основанием для кассации явилось неправильное толкование сначала мировым судьей, а затем и Съездом ст. 703 Свода законов гражданских Российской Империи: «В случае принуждения надлежит заявить о том окольным людям или местной полиции того же дня, как оное произошло, и за тем, не далее третьего или четвертого дня, и отнюдь не позже недели после того, просить о произведении исследования»¹. Адвокат полагал, что под «местной полицией» подразумевался не обязательно общий орган охраны правопорядка, городской или уездный, а более широкое явление, включающее в себя и иное местное начальство (солдатка Лукина обратилась в канцелярию Гвардейского флотского экипажа). Сенат, рассмотрев жалобу и выслушав заключение обер-прокурора, счел данный вопрос несущественным для данного дела: «В решении Мирового съезда… вовсе не заключается суждения о том, заменяет ли в данном случае жалоба по начальству – заявление местной полиции». Иными словами, Сенат не посчитал дискуссию о содержании термина «местная полиция» существенной для дела и напомнил адвокату, что «в кассационном порядке Правительствующий Сенат не входит в рассмотрение обстоятельств дела, а судит о правильности применения закона лишь при тех данных, которые служили суду основанием для постановления решения»². В жалобе было отказано.

Источник заимствования: https://runivers.ru/bookreader/
book388202/#page/2/mode/1up

Неудачей закончилось еще одно дело, связанное с арендными отношениями. В 1870 г. землевладелец Казин отдал принадлежавшие ему земли в аренду крестьянину Ильину с правом распашки, покоса и порубки леса. Значительная часть платы была получена с Ильина вперед. Годом позже имение Казина было приобретено с публичного торга (надо понимать, за долги) капитаном Патцевичем. Последний еще через год обратился в суд с иском о признании арендного договора недействительным и взыскании с Ильина около 500 руб. за срубленный и проданный к тому времени лес. В качестве основания иска истец и его адвокат ссылались на ст. 1703 Свода законов гражданских: «Контракты и условия на отдачу в аренду и содержание как земель, означенных выше в ст. 1693, так и других частных имуществ, если они заключаемы будут с получением, или назначением к получению, арендных денег вперед более чем за год, должны быть свидетельствованы в тех судебных местах, коим по закону совершение крепостных актов дозволено, с тем: а) чтобы на самыя имения, по количеству взятой вперед суммы, налагаемо было запрещение; б) чтобы в противном случае и вообще при несохранении постановленных в сей статье правил заключенные контракты и условия считались недействительными; и в) чтобы запрещение, налагаемое на законтрактованное имение по количеству взятой у арендатора вперед суммы, не препятствовало владельцу в продаже или закладе того имения, лишь бы покупатель или приниматель залога имели в виду контракт, который они должны наблюдать в точности»³.

Здание Сената
Источник заимствования: https://img-fotki.yandex.ru/get/4802/97833783.b7b/0_119966_5f439155_XXXL.jpg

Иск был на крупную сумму и относился вследствие этого к юрисдикции не мирового суда, а коронного (нелишне будет напомнить, что, в отличие от современной ситуации, мировые суды тогда образовывали собственную вертикаль: мировой суд – съезд, коронные – свою: окружной суд – судебная палата – и сходились в Сенате, который для обеих юрисдикций был кассационной инстанцией). Окружной суд в иске отказал. Палата также отвергла апелляцию, разъяснив, что ряд положений старого, дореформенного законодательства частично изменили свой смысл и порядок реализации: «Высочайше утвержденное 19 Февраля 1861 г. мнение Государственного Совета об отдаче помещичьих имений в аренду заключает в себе целый ряд изъятий из сих правил, которым отменены прежния формальныя ограничения таковых сделок, как в отношении срока договоров, так и в отношении способа их совершения, причем крепостной порядок совершения таковых заменен нотариальным их засвидетельствованием и запрещение на отдаваемое в аренду имение положено налагать не иначе, как по требованию участвующих в арендном договоре сторон»⁴. Судя по всему, на этом этапе Андреев из дела устранился, и кассационную жалобу в Сенат подавал уже другой человек; Сенат ее оставил без последствий.

А вот в другом деле кассационная жалоба по делу крестьянина Яковлева, служившего приказчиком в гостинице Юлии Штремберг и якобы растратившего 96 руб. из гостиничной кассы, имела, по крайней мере, промежуточный успех. От имени своей доверительницы Андреев счел кассационными поводами то, что Съезд мировых судей, рассматривавший апелляцию на решение первой инстанции – мирового судьи, во-первых, сделал это в отсутствие обвиняемого, во-вторых, без вызова ряда свидетелей, на чем настаивала Штремберг, и, наконец, не мотивировал свое решение об отказе в жалобе. Не посчитав третий повод значительным («…так как внутреннее убеждение судей, на основании которого они признают подсудимого виновным или невинным, проверке подлежать не может…»⁵), Сенат признал два других довода основательными и вернул дело на новое рассмотрение.

Конечно, приходить к каким-либо выводам на основании столь кратких отчетов о трех делах – дело крайне ненадежное. И все же можно осторожно предположить, что «первый присяжный поверенный» был юристом старой, дореформенной формации. В праве он видел главным образом формальную сторону, искал «лазеечки» в законодательстве (а модернизация законов шла заметно медленнее, чем реформирование судебной системы, поистине революционное). В силу именно этих причин его имя и не встречается в газетных отчетах о громких делах – читателя интересовали в первую очередь уголовные дела, желательно «с моралью», или политические, а наш герой, судя по всему, питал склонность к «старому доброму крючкотворству».

Что ж, не всем быть Плевако и Спасовичем. Но одного у Федора Андреева не отнимешь: он был первым.