Роботы еще не стали частью повседневной жизни, и пока сложно сказать, когда это произойдет. Тем не менее в последнее время периодически появляются новости, связанные с различными происшествиями или дискуссионными ситуациями, в которых участвуют автономные устройства, действующие без прямого контроля со стороны человека, и (или) программные решения, соотносимые с понятием искусственного интеллекта в широком смысле слова. Так, например, известно несколько случаев спорных дорожных происшествий с беспилотными автомобилями, случившихся за рубежом, а на днях в СМИ и социальных сетях активно обсуждалась новость о том, что робот-юрист заменил три тысячи сотрудников Сбербанка России. Особое внимание уделяется сейчас вопросам правосубъектности роботов в Евросоюзе в свете одного из готовящихся актов.
Данная тематика новая, необычная, и неудивительно, что она вызывает живой интерес журналистов и широкой общественности, провоцируя различные, в том числе критические, комментарии. Но для профессиональных юристов закономерным может быть в первую очередь вопрос о том, способно ли развитие робототехники заставить пересмотреть представления о праве (общие или частные) с учетом того, что общественные отношения с участием роботов явно меняются. Вопрос связан с качественными характеристиками таких изменений, а дискуссия в этом направлении может напоминать уже известный спор о том, изменилось ли право, скажем, в цифровую эпоху или речь может идти только об отдельных новых сложностях правотворчества и правоприменения. При этом с позиций юридической практики анализ проблематики, связанной с роботами, может казаться преждевременным и даже научно-фантастическим, но ведь ничто не препятствует разработке предварительных подходов в контексте развития положений юридической теории, нацеленной на перспективу.
Любопытно, что по теме юридических аспектов робототехники уже существует не одна серьезная научная работа, и предварительные частные юридические проблемы уже во многом обобщены. Если соотносить данные проблемы с текущим состоянием права в мире, то зарубежные авторы могут говорить, например, о следующих аспектах: 1) ответственность производителя [за качество товара] (product liability), поскольку роботы с точки зрения правового режима представляют собой в том числе товар; 2) правовой режим (или правовой статус) роботов как квазиагентов (посредников), поскольку роботы по мере развития наделяются функциями возрастающей сложности, ранее выполнявшимися человеком; 3) ограничение ответственности в том смысле, что посредники в силу правовой природы отношений не всегда могут нести полную ответственность за свои действия; 4) применение мер юридической ответственности к юридическим лицам как аналогия к случаям применения таковой к агентам, не являющимся физическими лицами1.
Ясно, что в числе наиболее актуальных практических и частных вопросов на первое время широкого распространения робототехники будет вопрос о юридической ответственности в ситуациях, когда правоотношения осложнены опосредованным взаимодействием субъектов при помощи роботов. В реалиях российской правовой системы данная проблема будет, скорее всего, соотноситься с ответственностью за вред, причиненный деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих (ст. 1079 ГК РФ). При этом уже сейчас намечаются перспективы дискуссии о том, могут ли все роботы по умолчанию признаваться источниками повышенной опасности, или только некоторые из них, и если будет сделан выбор в пользу второго подхода, то каковы критерии (функциональные возможности, область применения или еще какие-либо параметры). Ответ вряд ли будет однозначным: домашняя бытовая техника, действующая без полного контроля со стороны человека, тоже может внезапно оказаться опасной. Однако с точки зрения «чистой юридической науки», пожалуй, наиболее интересным представляется вопрос о возможной (может быть, ограниченной или специальной) правосубъектности роботов.
На первый взгляд, в рамках господствующей парадигмы юридического мышления, этот вопрос может показаться абсурдным, поскольку робот – прежде всего сконструированное человеком устройство (или компьютерная программа, обладающая качествами искусственного интеллекта в широком смысле слова, наделенная функциями, связанными со взаимодействием с внешним миром. К слову, об определениях можно спорить долго, но сделаем на время допущение и будем считать данное определение рабочим).
Однако при более детальном рассмотрении вопрос может показаться менее абсурдным, а причиной служит то, что в нашей социальной реальности уже давно существует еще одна категория субъектов права, которая может быть интерпретирована как аналогия в данном контексте, но она стала настолько привычной, что ее не так просто воспринимать с этой точки зрения. Речь идет о юридических лицах. Такой подход возможен, если придерживаться «концепций, отрицающих существование некоего реального субъекта со свойствами юридической личности»2, в частности теории фикции в интерпретации Ф.К. фон Савиньи. Данная аналогия может быть также обоснована и через теорию персонифицированного (целевого) имущества, разработанную в 20-е годы в СССР, согласно которой реальной основой [юридического лица] является обособленное имущество3.
В некотором смысле, согласно теориям фикции, юридическое лицо представляет собой не что иное, как имущество, наделенное правосубъектностью. При таком подходе (одном из возможных) наделение отдельных роботов, допустим, ограниченной правосубъектностью представляется с правовых позиций вполне возможным. Роботы, выраженные в форме какого-либо устройства, так или иначе могут рассматриваться как имущество с гражданско-правовой точки зрения, а в силу их функциональных особенностей и предназначения гипотетически (и если будет такая потребность – пока оставим в стороне научно-фантастические на данный момент сценарии борьбы разумных роботов за свои права) могут быть рассмотрены как субъекты права особого рода. На практике такой подход может оказаться вполне органичным для тех случаев, когда с экономической точки зрения робот может использоваться в коммерческом обороте с определенными функциями представительства и основываться на принципе ограничения ответственности своего владельца – по широкой аналогии с обществами (компаниями) с ограниченной ответственностью. Идея требует дальнейшей разработки, чтобы быть состоятельной, но основания для аналогии на первый взгляд довольно убедительные.
Подобный подход в формате теоретического моделирования в целях инициации дискуссии профессионального сообщества был положен в основу текста законопроекта о робототехнике, разработанного юридической фирмой Dentons по заказу Grishin Robotics4. Было бы весьма интересно узнать конструктивное мнение читателей по предметным аспектам данного вопроса.
1 См., напр.: Asaro, P.M. Robots and Responsibility from a Legal Perspective [Electronic resource] // Internet-site of Dr. Peter M. Asaro [Site]. – URL: http://www.peterasaro.org/writing/ASARO%20Legal%20Perspective.pdf (accessed 18.01.2016). P. 1.
Данная тематика новая, необычная, и неудивительно, что она вызывает живой интерес журналистов и широкой общественности, провоцируя различные, в том числе критические, комментарии. Но для профессиональных юристов закономерным может быть в первую очередь вопрос о том, способно ли развитие робототехники заставить пересмотреть представления о праве (общие или частные) с учетом того, что общественные отношения с участием роботов явно меняются. Вопрос связан с качественными характеристиками таких изменений, а дискуссия в этом направлении может напоминать уже известный спор о том, изменилось ли право, скажем, в цифровую эпоху или речь может идти только об отдельных новых сложностях правотворчества и правоприменения. При этом с позиций юридической практики анализ проблематики, связанной с роботами, может казаться преждевременным и даже научно-фантастическим, но ведь ничто не препятствует разработке предварительных подходов в контексте развития положений юридической теории, нацеленной на перспективу.
Любопытно, что по теме юридических аспектов робототехники уже существует не одна серьезная научная работа, и предварительные частные юридические проблемы уже во многом обобщены. Если соотносить данные проблемы с текущим состоянием права в мире, то зарубежные авторы могут говорить, например, о следующих аспектах: 1) ответственность производителя [за качество товара] (product liability), поскольку роботы с точки зрения правового режима представляют собой в том числе товар; 2) правовой режим (или правовой статус) роботов как квазиагентов (посредников), поскольку роботы по мере развития наделяются функциями возрастающей сложности, ранее выполнявшимися человеком; 3) ограничение ответственности в том смысле, что посредники в силу правовой природы отношений не всегда могут нести полную ответственность за свои действия; 4) применение мер юридической ответственности к юридическим лицам как аналогия к случаям применения таковой к агентам, не являющимся физическими лицами1.
Ясно, что в числе наиболее актуальных практических и частных вопросов на первое время широкого распространения робототехники будет вопрос о юридической ответственности в ситуациях, когда правоотношения осложнены опосредованным взаимодействием субъектов при помощи роботов. В реалиях российской правовой системы данная проблема будет, скорее всего, соотноситься с ответственностью за вред, причиненный деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих (ст. 1079 ГК РФ). При этом уже сейчас намечаются перспективы дискуссии о том, могут ли все роботы по умолчанию признаваться источниками повышенной опасности, или только некоторые из них, и если будет сделан выбор в пользу второго подхода, то каковы критерии (функциональные возможности, область применения или еще какие-либо параметры). Ответ вряд ли будет однозначным: домашняя бытовая техника, действующая без полного контроля со стороны человека, тоже может внезапно оказаться опасной. Однако с точки зрения «чистой юридической науки», пожалуй, наиболее интересным представляется вопрос о возможной (может быть, ограниченной или специальной) правосубъектности роботов.
На первый взгляд, в рамках господствующей парадигмы юридического мышления, этот вопрос может показаться абсурдным, поскольку робот – прежде всего сконструированное человеком устройство (или компьютерная программа, обладающая качествами искусственного интеллекта в широком смысле слова, наделенная функциями, связанными со взаимодействием с внешним миром. К слову, об определениях можно спорить долго, но сделаем на время допущение и будем считать данное определение рабочим).
Однако при более детальном рассмотрении вопрос может показаться менее абсурдным, а причиной служит то, что в нашей социальной реальности уже давно существует еще одна категория субъектов права, которая может быть интерпретирована как аналогия в данном контексте, но она стала настолько привычной, что ее не так просто воспринимать с этой точки зрения. Речь идет о юридических лицах. Такой подход возможен, если придерживаться «концепций, отрицающих существование некоего реального субъекта со свойствами юридической личности»2, в частности теории фикции в интерпретации Ф.К. фон Савиньи. Данная аналогия может быть также обоснована и через теорию персонифицированного (целевого) имущества, разработанную в 20-е годы в СССР, согласно которой реальной основой [юридического лица] является обособленное имущество3.
В некотором смысле, согласно теориям фикции, юридическое лицо представляет собой не что иное, как имущество, наделенное правосубъектностью. При таком подходе (одном из возможных) наделение отдельных роботов, допустим, ограниченной правосубъектностью представляется с правовых позиций вполне возможным. Роботы, выраженные в форме какого-либо устройства, так или иначе могут рассматриваться как имущество с гражданско-правовой точки зрения, а в силу их функциональных особенностей и предназначения гипотетически (и если будет такая потребность – пока оставим в стороне научно-фантастические на данный момент сценарии борьбы разумных роботов за свои права) могут быть рассмотрены как субъекты права особого рода. На практике такой подход может оказаться вполне органичным для тех случаев, когда с экономической точки зрения робот может использоваться в коммерческом обороте с определенными функциями представительства и основываться на принципе ограничения ответственности своего владельца – по широкой аналогии с обществами (компаниями) с ограниченной ответственностью. Идея требует дальнейшей разработки, чтобы быть состоятельной, но основания для аналогии на первый взгляд довольно убедительные.
Подобный подход в формате теоретического моделирования в целях инициации дискуссии профессионального сообщества был положен в основу текста законопроекта о робототехнике, разработанного юридической фирмой Dentons по заказу Grishin Robotics4. Было бы весьма интересно узнать конструктивное мнение читателей по предметным аспектам данного вопроса.
1 См., напр.: Asaro, P.M. Robots and Responsibility from a Legal Perspective [Electronic resource] // Internet-site of Dr. Peter M. Asaro [Site]. – URL: http://www.peterasaro.org/writing/ASARO%20Legal%20Perspective.pdf (accessed 18.01.2016). P. 1.
2 См., напр.: Гражданское право. Часть I. Учебник. – М.: Издательство ТЕИС, 1996 г. – С. 109.
3 Там же. С. 111 – 112.
4 См.: http://www.dentons.com/ru/whats-different-about-dentons/connecting-you-to-talented-lawyers-around-the-globe/news/2016/december/dentons-develops-russias-first-ever-robotics-draft-law (дата обращения: 18.01.2017).
3 Там же. С. 111 – 112.
4 См.: http://www.dentons.com/ru/whats-different-about-dentons/connecting-you-to-talented-lawyers-around-the-globe/news/2016/december/dentons-develops-russias-first-ever-robotics-draft-law (дата обращения: 18.01.2017).