21 апреля в Басманном районном суде прошло три судебных заседания, на которых повторно рассматривались постановления о проведении обысков в адвокатском кабинете и в квартире адвоката Александра Лебедева, в отношении которого расследуется уголовное дело по обвинению в фальсификации доказательств.
Осенью 2017 г. Александр Лебедев принял поручение на защиту Екатерины Краснихиной, обвиняемой по уголовному делу о растрате, потерпевшим по которому признан сын Генерального прокурора России, адвокат Артем Чайка. В сентябре женщине была изменена мера пресечения с подписки о невыезде на домашний арест с установлением запрета покидать место жительства без разрешения органа предварительного следствия.
В октябре следователь удовлетворил ходатайство обвиняемой и ее защитника, которые просили предоставить ей разрешение на посещение с новорожденным ребенком медицинского перинатального центра. Следователь разрешил женщине отлучиться из дома на четыре часа 12 октября – с 8:00 до 12:00. Однако своевременно Екатерина Краснихина домой не вернулась, опоздав почти на 2 часа, что дало повод следователю обратиться в суд с ходатайством об изменении меры пресечения на заключение под стражу.
Суд согласился с доводами следствия о допущенном нарушении избранной меры пресечения, выразившемся в том, что Екатерина Краснихина находилась в неизвестном месте в течение 2 часов после полудня 12 октября, и вынес постановление о заключении женщины под стражу. Впрочем, через 4 дня судебный акт был отменен как неправосудный, и Краснихина вернулась домой.
Совершенно неожиданно, более чем через месяц после этого в отношении Александра Лебедева было возбуждено уголовное дело, а 15 декабря он был привлечен в качестве обвиняемого. Адвокат обвинялся в том, что он предъявил суду в качестве доказательства заведомо подложную справку о посещении Краснихиной медицинского перинатального центра, которая была приобщена к материалам дела.
Таким образом, по версии следствия, Александр Лебедев совершил преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 303 УК РФ, – фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком преступлении. В качестве подтверждения этому следствие, в частности, привело показания врача-педиатра, выписавшей справку о пребывании Екатерины Краснихиной в перинатальном центре 12 октября. Врач сообщила, что на самом деле справка была выдана через несколько дней после этого по просьбе Краснихиной, которая ввела ее в заблуждение.
Следствие посчитало, что Александр Лебедев достоверно знал, что его подзащитная не посещала медицинское учреждение, и, предъявляя справку, преследовал цель принятия судом на основе подложных доказательств незаконного решения об отказе в удовлетворении ходатайства следователя об изменении меры пресечения в отношении Екатерины Краснихиной.
После предъявления обвинения в рабочем и жилом помещениях адвоката были проведены обыски.
Первоначально защиту Лебедева осуществлял адвокат АП Калужской области Александр Редькин, а в конце января 2018 г. в качестве защитника в дело вступил Генри Резник. Он пояснил, что вступил в дело именно как вице-президент Федеральной палаты адвокатов и как председатель Комиссии Совета ФПА по защите прав адвокатов, потому что ФПА рассматривает ситуацию с Александром Лебедевым как искусственное создание дела в отношении адвоката, как вызов всей адвокатуре и едва ли не как объявление ей войны. «Потому что это фактически рушит основы нашей профессии – доверительные отношения адвоката и клиента», – пояснил он.
Вступив в дело, Генри Резник незамедлительно подал следователю ходатайство о прекращении уголовного дела в отношении адвоката Лебедева, указав, что тот привлечен к уголовной ответственности незаконно и необоснованно. Однако в удовлетворении ходатайства следователем было отказано, а затем в удовлетворении жалобы на это отказал и его начальник.
Однако в дальнейшем защите Александра Лебедева удалось добиться в Мосгорсуде отмены постановлений суда, санкционирующих проведение обысков у адвоката, – дела были направлены на новое рассмотрение в Басманный районный суд г. Москвы. При этом апелляционная инстанция указала, что при повторном рассмотрении первой инстанции надлежит решить вопрос о законности возбуждения уголовного дела.
«Должен сказать, что это нечасто встречалось в моей практике, – прокомментировал “АГ” Генри Резник. – Может быть, такие случаи и были, но именно в рамках расследования самого дела, а не при рассмотрении вопроса о законности обысков».
Вместе с тем, как отметил вице-президент ФПА, Мосгорсуд не указал, в чем именно заключается незаконность возбуждения дела. По словам Генри Резника, незаконность возбуждения может быть связана с двумя моментами – формальным и содержательным.
«Формальный момент заключается, например, в том, что дело возбуждено ненадлежащим субъектом. В данном случае – это начальник одного из семи управлений Следственного комитета, тогда как, согласно ст. 448 УПК РФ, в отношении адвоката дело возбуждать должен руководитель следственного органа СК РФ по субъекту Российской Федерации. Однако Мосгорсуд уже сформировал позицию по данному вопросу и признает такой порядок возбуждения уголовных дел в отношении адвокатов законным со ссылкой на внутренний приказ председателя СКР», – рассказал Генри Резник.
Таким образом, по его мнению, Мосгорсуд имел в виду содержательный момент, указав на недостаточность данных, указывающих на признаки преступления. «В ходатайстве о прекращении уголовного дела мы указывали, что имеется сразу несколько оснований, препятствующих его возбуждению. Во-первых, ст. 303 УК РФ о фальсификации доказательств неприменима к адвокату в принципе, потому что адвокат никакие доказательства в процессуальном смысле не собирает!» – подчеркнул вице-президент ФПА.
Генри Резник пояснил, что в процессуальном смысле доказательства собирают и формируют только лица, ответственные за проведение процесса в конкретных стадиях судопроизводства, – дознаватель, следователь, прокурор и судья. А применительно к другим участникам процесса, включая адвоката-защитника, этот термин употребляется чисто технически, поскольку иначе в УПК пришлось бы писать каждый раз целые фразы о документах и сведениях, которые могут иметь доказательное значение.
Он также отметил, что уже в самом первом комментарии к УПК, вышедшем в 2004 г. под редакцией Елены Мизулиной, возглавлявшей тогда рабочую группу Госдумы по разработке Кодекса, и Дмитрия Козака – на тот момент заместителя руководителя Администрации Президента, который курировал это направление, было разъяснено, что в строгом процессуальном смысле собирают, проверяют и оценивают доказательства только уполномоченные на это субъекты, которые действуют в строго определенных процессуальных формах. И поэтому адвокат не в силах придать сведениям, которые он собирает, свойство допустимости.
«Доказательства, как неоднократно разъяснял ВС РФ, – это единство двух свойств: допустимости и относимости», – напомнил вице-президент ФПА. Он также отметил, что злополучная справка вдвойне неотносима, поскольку при рассмотрении судом ходатайства следователя об изменении меры пресечения Екатерине Краснихиной она вообще не фигурировала как доказательство. А само решение о заключении ее под стражу просуществовало всего 4 дня, после чего было отменено. «То есть тогда, когда возбудили дело в отношении Лебедева и когда испрашивали разрешение на обыск у суда, этого решения уже больше месяца юридически не существовало. Иными словами, следователи пришли в суд испрашивать разрешение на обыски, которые были связаны с отмененным постановлением суда. Таким образом, сами органы следствия совершили действия, в которых неправедно обвиняют моего коллегу Лебедева», – подчеркнул Генри Резник.
Кроме того, он подчеркнул, что в действиях адвоката отсутствует субъективная сторона преступления, а именно умышленная вина. Генри Резник пояснил, что Александр Лебедев принимал различные меры для сбора дополнительных данных в подтверждение того, что Краснихина была в медцентре: получил чек из кафе, которое она посетила, запрашивал записи с камер наблюдения, делал запросы в медцентр, но так и не получил на них конкретных ответов о том, была она там или нет. Были серьезные основания полагать, что медицинский центр не давал такого рода сведений потому, что у организации появился свой интерес: Краснихина утверждала, что принесла туда анализы своего ребенка, а они были утеряны.
«Более того, адвокат получил справку от своей подзащитной, которую ей выдала лечащий врач. Справка абсолютно настоящая, а не подделка. Поэтому приписывать ему достоверное знание о том, что справка содержит ложную информацию, – нельзя. Пункт 7 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката предписывает, что адвокат при исполнении поручения исходит из презумпции достоверности документов и информации, представленных доверителем, и не проводит их дополнительной проверки. А у сотрудников СК, как я уже говорил в суде, какое-то повреждение в мозгах. Они наделяют свои предварительные доказательства окончательной, заранее установленной силой. Поэтому они считают, что если есть доказательство, которое получено защитой, и есть доказательства, которые они получили, то, оказывается, адвокат-защитник не должен доверять своему подзащитному. И в принципе адвокат должен отмести все, что он нашел. Он должен рассматривать доказательства стороны обвинения как абсолютно достоверные. А если адвокат критически относится к этим доказательствам – значит, он совершает преступление», – рассказал Генри Резник.
Несмотря на все эти аргументы и явное указание Московского городского суда, Басманный районный суд уклонился от рассмотрения доводов защиты и подтвердил законность как проведенных обысков, так и возбуждения самого уголовного дела. «Сейчас все опять перемещается в Мосгорсуд, так как мы с Лебедевым подали апелляционную жалобу, в которой обратили внимание на то, что указание о проверке законности возбуждения дела районным судом проигнорировано. Ждем дальнейшего развития событий», – подытожил адвокат.
