ДОКЛАД ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПАЛАТЫ АДВОКАТОВ РФ
Об обеспечении гарантий прав подозреваемых и обвиняемых в связи с применением меры пресечения в виде заключения под стражу
Доклад Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации
Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно.
Статья 9 пункт 4 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Профессиональное сообщество адвокатов как особый институт гражданского общества озабочено сложившейся практикой необоснованного заключения под стражу лиц, в отношении которых ведется дознание и следствие.
Федеральная палата адвокатов Российской Федерации, обращаясь к федеральным органам государственной власти, общественности и средствам массовой информации, считает необходимым обратить внимание на следующее.
В настоящее время мера пресечения в виде заключения под стражу – одна из самых распространенных в России.
При назначении данной меры пресечения органы дознания, предварительного следствия, прокуратура, суды часто не учитывают, что данная мера пресечения является самой суровой и в соответствии с законом (часть 1 статьи 108 УПК РФ) может и должна применяться лишь при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.
При помещении человека под стражу существенно ограничиваются его конституционные права, такие как право на свободу, на неприкосновенность личной жизни, на тайну переписки, на свободное перемещение и выбор места пребывания и другие.
Неблагоприятные последствия заключения под стражу испытывают на себе не только сами подозреваемые или обвиняемые, но и члены их семей, родственники и близкие.
Помимо этого, содержание под стражей достаточно дорого обходится государству.
Важно отметить, что неуклонно растет количество лиц, помещенных под стражу за преступления небольшой и средней тяжести. Безусловно, большинство таких лиц могли бы находиться на свободе до вынесения судами приговоров. Тем более, что по данной категории дел часто назначается наказание, либо вообще не связанное с лишением свободы, либо не связанное с реальным его отбыванием.
Известно, что в стране ежегодно освобождается из-под стражи несколько десятков тысяч человек, чье нахождение в следственных изоляторах не вызывалось необходимостью, а в ряде случаев, наоборот, являлось результатом ошибок, так как в действиях этих лиц не было даже состава преступления.
Европейский Суд по правам человека рассмотрел ряд дел, в которых против Российской Федерации с исками выступили граждане, пострадавшие от незаконного и необоснованного содержания под стражей. По многим из этих дел Российская Федерация была признана виновной в нарушении ряда статей Конвенции о защите прав человека и основных свобод и была вынуждена выплачивать немалые суммы лицам, ранее содержавшимся под стражей. Этого можно было бы не допустить, если бы своевременно принимались меры по защите прав этих лиц.
Представляется, что в отношении значительной части лиц, содержащихся под стражей, на период предварительного и (или) судебного следствия, могла бы быть избрана менее строгая мера пресечения, не связанная с лишением свободы, причем без какого-либо ущерба как для интересов следствия и суда, так и для интересов общества.
***
Попыткой изменить сложившуюся ситуацию можно считать введение с 1 июля 2002 года порядка, согласно которому заключение под стражу происходит на основании судебного решения. По своему смыслу судебный порядок избрания меры пресечения в виде заключения под стражу был призван повысить качество рассмотрения вопросов об избрании данной меры пресечения и исключить случаи необоснованного заключения под стражу лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений.
Введение такой процедуры сперва действительно дало положительные результаты. На первоначальном этапе суды тщательно взвешивали все обстоятельства при решении вопроса о заключении подозреваемых и обвиняемых под стражу и часто отказывали в назначении данной меры. Более того, органы следствия и дознания в ряде случаев, опасаясь отказов судей в удовлетворении ходатайств о заключении под стражу, с такими ходатайствами в суды вообще не обращались и самостоятельно избирали подозреваемым и обвиняемым меры пресечения, не связанные с лишением свободы. Однако вскоре ситуация изменилась, и количество лиц, в отношении которых избирается заключение под стражу, существенно возросло и продолжает расти.
Теперь уже не органы прокуратуры, а суды оказались причастными к фактам неоправданно широкого заключения граждан под стражу, что, несомненно, пагубно сказывается на законных интересах подозреваемых и обвиняемых, на доверии граждан к судебной системе в целом, а также дискредитирует саму идею проведенной реформы.
В 2006 году судами было рассмотрено 273 186 ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Из них удовлетворено 249 736 или 91,3 %, а в отношении несовершеннолетних удовлетворено 14 900 ходатайств о заключении под стражу. Было рассмотрено 214 841 ходатайство о продлении срока содержания под стражей, из которых удовлетворено 211 661 или 98,5 %, в том числе в отношении несовершеннолетних – 13 499.
Не только дознаватели и следователи, но и судьи не хотят применять альтернативные заключению под стражу меры пресечения. Так, при отказе в удовлетворении ходатайства об избрании в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу судья по собственной инициативе вправе при наличии оснований и обстоятельств, предусмотренных законом, избрать в отношении подозреваемого или обвиняемого меру пресечения в виде залога или домашнего ареста. Неиспользование последних обусловлено, в том числе, шаблонным мышлением судей, некритически относящихся к ходатайствам следователей и дознавателей об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.
В постановлении Президиума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2006 года «О рассмотрении результатов обобщения судебной практики об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений» установлено, что судами не в полной мере выполняются требования уголовно-процессуального законодательства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и не учитываются разъяснения, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 марта 2004 года № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», от 10 октября 2003 года № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», от 14 февраля 2000 года № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних».
Судами не всегда с достаточной полнотой исследуются основания, подтверждающие необходимость применения такой меры пресечения, как заключение под стражу, в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений. Удовлетворяя такие ходатайства, судьи в выносимых постановлениях обычно лишь формально перечисляют указанные в статье 97 УПК РФ основания для избрания меры пресечения, не приводя при этом конкретных, исчерпывающих данных, на основании которых суд пришел к выводу, что подозреваемый или обвиняемый может скрыться, продолжать заниматься преступной деятельностью и т. д.
Между тем было бы правильно закрепить обязанность судьи при вынесении решения о санкционировании ареста: выяснить, существуют ли достаточные данные для предъявления лицу обвинения или выдвижения в отношении него подозрения и совершено ли данное преступление именно обвиняемым или подозреваемым.
Мы оставляем в стороне факты произвольных, незаконных решений судей, их предвзятого отношения к участникам процесса, а также полной безнаказанности судей за их произвольные действия. Суды чаще всего идут на поводу у органов следствия и дознания, которые озабочены фактически одним: повышением статистических показателей уровня раскрываемости преступлений. Между тем на органы дознания и следствия, как и на суды, возложены обязанности соблюдения прав и свобод граждан и при игнорировании этих обязанностей следовало бы всякий раз возбуждать вопрос, по меньшей мере, о дисциплинарном наказании.
Усугубляют ситуацию в данной сфере введенные 7 сентября 2007 года изменения в УПК РФ, приведшие к ослаблению прокурорского контроля и надзора при принятии решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемых и обвиняемых. Ослабление прокурорского контроля вряд ли способствует более тщательному рассмотрению дел и принятию более взвешенных решений.
Так, если ранее следователь мог ходатайствовать перед судом об избрании данной меры пресечения лишь с согласия прокурора, в обязанность которого входило как участие в рассмотрении судом такого ходатайства, так и принципиальное решение вопроса о том, будет ли вообще такое ходатайство направлено в суд, то теперь этот порядок изменен: согласие на возбуждение ходатайства дает руководитель следственного органа, т. е. непосредственный начальник следователя, представляющий тот же самый орган следствия. Таким образом, круг лиц, ответственных за принятие решения о заключении лица под стражу, еще более сузился.
Судебный порядок избрания меры пресечения в виде заключения под стражу для современной России является относительно новым. И хотя этот порядок представляется довольно эффективным, попытки законодателя решить проблемы, связанные с избранием меры пресечения в виде заключения под стражу, как было показано, не привели к значительным положительным сдвигам. Поэтому представляется целесообразным изучить опыт других стран в данной области.
***
В различных странах полномочия органов полиции, прокуратуры и суда, касающиеся вопроса применения меры пресечения в виде ареста и/или заключения под стражу, не совпадают. Кроме того, в разных странах существует различный порядок инициирования процедуры по принятию судебного решения об аресте лица или заключении его под стражу.
В странах общего права, как, например, Великобритания, Канада и США, лицо, которое задержано полицией и в отношении которого существует необходимость применения меры пресечения в виде содержания под стражей, должно быть в срочном порядке доставлено судье. Обычно такой задержанный должен предстать перед судьей в течение 24 часов (статья 503 Уголовного кодекса Канады; статья 41 Акта о полиции и уголовных доказательствах Англии). Судья должен провести так называемые слушания о залоге (bail hearing).
В странах общего права ни полиция, ни прокурор не выносят постановлений об аресте. Вместо этого прокурор в ходе устного судебного заседания должен убедить судью в том, что оставить задержанного (подозреваемого или обвиняемого) под стражей необходимо либо для того, чтобы обеспечить явку задержанного для участия в процессе, либо в интересах общественной безопасности. Таким образом, прокурор играет активную роль в процессе принятия судебного решения о применении меры пресечения в виде содержания под стражей на стадии предварительного расследования.
Органы полиции имеют определенные полномочия влиять на срок задержания без предъявления обвинения, однако эти полномочия заканчиваются с истечением максимального срока задержания без судебного решения.
В ряде стран континентальной Европы также можно наблюдать активную роль прокурора на этапе вынесения судебного решения о содержании подозреваемого (обвиняемого) под стражей.
Например, в Италии после задержания подозреваемого (обвиняемого) полиция обязана сообщить об этом прокурору. В течение 24 часов после ареста полиция обязана представить задержанного прокурору вместе с материалами уголовного дела. До того как прокурор попросит о проведении судебного слушания для санкционирования ареста, он может допросить задержанного. Итальянский закон предоставляет прокурору полномочие оценить законность задержания либо продолжить расследование. Закон требует от полиции и прокурора немедленного освобождения задержанного, как только становится очевидным, что задержано другое лицо либо что задержание было произведено с нарушением закона. О решении освободить задержанного полиция обязана сообщить прокурору незамедлительно.
В Германии для того, чтобы судья мог выдать ордер на арест либо вынести решение об оставлении задержанного под стражей, от прокурора должно поступить официальное заявление (ходатайство). Хотя во время судебного слушания, на котором решается вопрос об оставлении задержанного под стражей, сторону обвинения может представлять офицер полиции, который расследует данное уголовное дело, решение о том, ходатайствовать ли перед судом о санкционировании ареста, принимает именно прокурор, а не полиция.
Во Франции прокурор обязан заявить письменное ходатайство об оставлении задержанного лица под стражей. Данное ходатайство должно быть поддержано прокурором перед судьей, который принимает решение об оставлении под стражей после состязательного слушания, в котором выступают прокурор, задержанное лицо и его адвокат (статья 145 Уголовно-процессуального кодекса Франции).
Таким образом, можно сделать вывод о том, что прокурор играет ключевую роль в процессе принятия судебного решения в ряде стран, принадлежащих как к системе общего права (Великобритания, Канада и США), так и к системе континентального права (Германия, Италия и Франция).
Примечательно также, что итальянское законодательство предписывает, что предварительное заключение возможно только при наличии серьезных доказательств вины, а не простого подозрения против лица, в отношении которого судья выбирает меру пресечения. Итальянское законодательство также устанавливает довольно жесткие требования к доказательствам, представляемым судье для оценки того, существуют ли серьезные доказательства вины задержанного. В частности, изобличающие показания, полученные от задержанного либо от других подозреваемых по данному делу должны подтверждаться другими доказательствами (статьи 273 и 192 УПК Италии). Законодательство запрещает судье при решении вопроса о предварительном заключении использовать показания с чужих слов, если свидетель не может указать на источник своей информации; показания информатора (агента полиции), если данный информатор не был допрошен в качестве свидетеля; записи телефонных переговоров, если они получены не в соответствии с установленной законом процедурой.
***
В России несовершенство уголовно-процессуального и уголовного законодательства, а также законодательства, регламентирующего деятельность судов, правоохранительных органов, функционирование следственных изоляторов и изоляторов временного содержания, можно назвать среди причин, обусловливающих негативную ситуацию в сфере обеспечения гарантий прав подозреваемых и обвиняемых в связи с заключением их под стражу и содержанием под стражей. К этому следует добавить недостатки правоприменительной практики, определенный уровень правосознания дознавателей, следователей, прокуроров, судей, а также, к сожалению, и некоторых адвокатов.
Анализ ситуации в законодательстве и пути возможного решения существующих проблем
1. Представляется неудачной конструкция части 1 статьи 97 УПК РФ, содержащей положение о том, что основанием для избрания меры пресечения является наличие достаточных оснований полагать, что обвиняемый или подозреваемый:
1) скроется от дознания, предварительного следствия или суда;
2) может продолжать заниматься преступной деятельностью;
3) может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу.
Поскольку в законе указано на возможность применения меры пресечения при наличии предположения, а не доказательства, это дает возможность применять меру пресечения, в том числе в виде заключения под стражу, неограниченно широко и в ряде случаев необоснованно.
Закон, оперирующий категориями вероятностного характера, не способен гарантировать обеспечение конституционных прав граждан.
В настоящее время сформировалась порочная практика воспроизведения в процессуальных документах только лишь обстоятельств, указанных в статье 97 УПК РФ, без приведения конкретных доказательств, подтверждающих необходимость избрания меры пресечения.
Полагаем, что при избрании меры пресечения, в том числе в виде заключения под стражу, необходимо не предположение, а достоверное установление факта того, что конкретное лицо с высокой вероятностью может скрыться от дознания, предварительного следствия или суда, может продолжить заниматься преступной деятельностью и т. д.
Несовершенство закона в этой части было признано и самим законодателем, который в 2003 году внес изменения в часть 1 статьи 108 УПК РФ, указав, что «при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в постановлении судьи должны быть указаны конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых судья принял такое решение».
Но это важное дополнение все равно ситуацию не изменило. Судьи стали указывать в выносимых ими постановлениях конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых они принимают решение о заключении лица под стражу. Однако доказательствами намерений лица воспрепятствовать следствию или скрыться от следствия или суда такие обстоятельства часто не являются.
Распространены случаи, когда судьи указывают в качестве обстоятельства, свидетельствующего о намерении лица скрыться за границу, наличие у него заграничного паспорта либо, например, ссылаются на приобщенный к делу рапорт оперуполномоченного о том, что, по оперативной информации, лицо высказывало намерение скрыться за границей.
Представляется, что действительными основаниями для предположений о том, что лицо скроется от следствия или суда, продолжит заниматься преступной деятельностью, станет угрожать свидетелям и потерпевшим и т.д., могут являться: наличие у такого лица в прошлом ряда судимостей, административных правонарушений; характерное поведение лица после совершения преступления (угрозы свидетелям или потерпевшим, уничтожение доказательств, приобретение после совершения преступления билетов для отбытия за границу, обналичивание после совершения преступления денежных средств, до этого хранившихся на счетах и т. д.).
В связи с изложенным представляется необходимым внести в статью 97 УПК РФ изменения: о том, что мера пресечения может применяться лишь в случае наличия конкретных доказательств того, что лицо, подозреваемое или обвиняемое в совершении преступления, с высокой вероятностью скроется от дознания, предварительного следствия или суда; может продолжать заниматься преступной деятельностью; может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу.
2. Часть 1 статьи 108 УПК РФ содержит указание, в частности, на то, что заключение под стражу применяется, если за преступление уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения. Полагаем, что наличие только такого критерия, как возможность наказания в виде лишения свободы на определенный срок, явно недостаточно для избрания этой меры пресечения.
Преступления делятся не только по категориям – на преступления небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие, – но и по форме вины – на преступления, совершенные умышленно и по неосторожности. Очевидно, что общественная опасность лица (в частности, применительно к предположению о вероятности продолжения лицом преступной деятельности), совершившего преступление по неосторожности, существенно ниже общественной опасности лица, совершившего умышленное преступление, равно как и ниже общественная опасность такого преступления. Однако данное обстоятельство применительно к решению вопроса о заключении под стражу оставлено законодателем без внимания.
На это в свое время обращал внимание заместитель председателя Верховного Суда РФ А. Е. Меркушов: «Часть первая статьи 108 УПК РФ изложена таким образом, что для назначения заключения под стражу достаточно одного условия: преступление, за которое подозреваются или обвиняются лица, предусматривает наказание свыше двух лет лишения свободы».
При решении вопроса о заключении лица под стражу необходимо также учитывать характер и направленность преступления, в совершении которого такое лицо подозревается или обвиняется. Так, не вызывает сомнения то, что лицо, совершившее преступление против жизни или здоровья человека или, например, против основ конституционного строя и безопасности государства, представляет большую общественную опасность и в большей степени нуждается в изоляции от общества, чем лицо, совершившее преступление аналогичной категории тяжести, но, например, против собственности или в сфере экономической деятельности. Вместе с тем часть 1 статьи 108 УПК РФ, как уже указывалось, содержит лишь один критерий – наличие санкции свыше двух лет лишения свободы.
В этой связи представляется, что в часть 1 статьи 108 УПК РФ было бы целесообразно внести дополнительные критерии избрания и применения заключения под стражу, которые бы предусматривали разные ограничения, связанные как со сроками наказания, так и с характером преступлений.
Например, часть 1 статьи 108 УПК РФ можно было бы изложить в следующей редакции: «заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется:
– в отношении лиц, обвиняемых или подозреваемых в совершении умышленных преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет;
– в отношении лиц, обвиняемых или подозреваемых в совершении умышленных преступлений, связанных с применением насилия над человеком, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет;
– в отношении лиц, обвиняемых или подозреваемых в совершении преступлений по неосторожности, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше пяти лет».
3. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу суд не рассматривает вопрос о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении. Но при этом суд должен проверять обоснованность предъявленного обвинения или выдвинутого подозрения.
Верховный Суд РФ обращал внимание на то, что анализ положений статьи 108 УПК РФ показывает: избрание меры пресечения в виде заключения под стражу законодатель напрямую связывает как с процессуальным статусом конкретного лица (подозреваемый, обвиняемый), так и с необходимостью наличия у суда достоверных данных, подтверждающих факт его подозрения или обвинения в совершении конкретного, предусмотренного законом уголовного деяния определенной тяжести. [См.: Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: актуальные вопросы судебной практики, рекомендации судей Верховного Суда РФ / Под ред. В. П. Верина. М., 2006.] Принятие решения о заключении лица под стражу только на основании вменения ему статьи обвинения недопустимо.
Кроме того, судья должен проверить правильность и обоснованность квалификации дознанием или следствием того преступления, в совершении которого лицо подозревается или обвиняется. Анализ судебной практики показывает: органы предварительного расследования или дознания часто необоснованно завышают квалификацию содеянного подозреваемым или обвиняемым либо необоснованно квалифицируют одно деяние сразу по нескольким статьям УК РФ, что очень важно для решения вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, поскольку в соответствии со статьей 109 УПК РФ при решении данного вопроса учитывается тяжесть подозрения или обвинения.
Однако, несмотря на изложенное, судьи в большинстве случаев не проверяют обоснованность предъявленного обвинения или выдвинутого подозрения. А дознаватели и следователи часто вообще не представляют суду доказательств такой обоснованности. В большинстве случаев судьи лишь ограничиваются проверкой того, компетентным ли лицом задержан подозреваемый или обвиняемый, компетентным ли лицом и в установленные ли законом сроки предъявлено обвинение и т. п.
До введения ныне действующего УПК РФ при принятии решения о заключении лица под стражу в обязательном порядке проверялась обоснованность предъявленного обвинения или выдвинутого подозрения, а также квалификация инкриминируемого такому лицу деяния. При этом прокуроры часто отказывали в заключении под стражу подозреваемого или обвиняемого именно ввиду недоказанности обоснованности обвинения или подозрения лица в совершении им преступления либо ввиду неверной квалификации его действий.
Такой подход к избранию меры пресечения в виде заключения под стражу представляется разумным и единственно возможным.
Таким образом, в статью 108 УПК РФ необходимо внести изменения, в соответствии с которыми при рассмотрении вопроса об избрании в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу судья производил бы проверку наличия достаточных данных для предъявления лицу обвинения или выдвижения подозрения в совершении им преступления, а также проверку правильности квалификации содеянного данным лицом.
4. При решении вопроса о заключении под стражу далеко не всегда суд учитывает состояние здоровья подозреваемого или обвиняемого. Часто под стражей оказываются люди, которые по состоянию здоровья содержаться под стражей не могут. Для них содержание под стражей либо влечет существенное ухудшение состояния здоровья, либо вообще угрожает наступлением смерти.
Решение вопроса о возможности или невозможности содержания лица под стражей судьи, как правило, вверяют врачам следственных изоляторов, которые в силу специфики своей работы не являются специалистами в какой-либо конкретной области медицины и часто не обладают достаточной компетенцией и необходимым медицинским оборудованием, чтобы правильно диагностировать определенное заболевание. Поэтому такие врачи очень часто неверно диагностируют имеющиеся заболевания и направляют в суд необоснованные заключения о возможности содержания лица в условиях следственного изолятора.
Следует учесть, что заключенные часто не получают не только надлежащего лечения, но и даже соответствующего заболеванию диетического питания.
В этой связи представляется необходимым законодательно установить перечень заболеваний, при наличии которых лицо не может содержаться под стражей.
5. При рассмотрении судом ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу стороны обвинения и защиты находятся в неравном положении, что противоречит принципам равноправия и состязательности сторон, закрепленным в части 3 статьи 123 Конституции РФ.
Следователь до направления в суд ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу вправе допросить свидетелей, потерпевшего (в том числе по характеристике личности подозреваемого или обвиняемого). Протоколы допроса данных лиц затем направляются в суд в числе прилагаемых к ходатайству материалов, подтверждающих обоснованность ходатайства.
Защитник же лишен возможности допросить свидетелей защиты и представить их показания суду. Он вправе лишь в порядке части 3 статьи 86 УПК РФ опросить каких-либо лиц с их согласия и составить протокол опроса. Однако защитник не вправе предупреждать данных лиц об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, в связи с чем суд может не доверять данным, содержащимся в протоколах опроса.
В целях реализации принципов равноправия и состязательности сторон было бы целесообразно ввести в закон изменения, предоставляющие возможность расширения прав защитника при рассмотрении судом ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, в частности, предоставить защитнику право приглашать в судебное заседание лиц, которых мог бы допросить суд с целью выяснения принципиальных обстоятельств, важных для принятия решения. Судья мог бы выслушать показания таких лиц в суде, предупредив их об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Тогда их показания имели бы доказательственную силу.
6. Часть 4 статьи 108 УПК РФ предусматривает, что при решении судом вопроса о заключении под стражу принимает участие защитник, если последний участвует в уголовном деле. В этой же части статьи 108 УПК упоминается об участии прокурора, причем без каких-либо оговорок. То есть участие прокурора в данном процессе является обязательным, а защитника – не обязательным, поскольку он может принимать участие в судебном заседании лишь в случае, если он ранее принимал участие в деле. Такое положение противоречит принципам состязательности и равноправия сторон.
В связи с этим в закон требуется внести изменения, предусмотрев обязательное участие защитника в процедуре рассмотрения судом ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.
7. В настоящее время дознанием, следствием и судами в подавляющем большинстве случаев применяются всего лишь две меры пресечения: заключение под стражу и подписка о невыезде и надлежащем поведении.
Крайне редко применяются такие меры пресечения, как личное поручительство, залог и домашний арест.
Вместе с тем эти меры пресечения являются разумной альтернативой заключению под стражу по уголовным делам по обвинению или подозрению лиц в совершении экономических преступлений, а также других преступлений, общественная тяжесть которых не столь велика.
Представляется, что в УПК РФ следовало бы внести изменения, детально регламентирующие механизм изменения меры пресечения в виде заключения под стражу на залог. Статья 106 УПК РФ в действующей редакции содержит положения о том, что залог в качестве меры пресечения применяется по решению суда в порядке, установленном статьей 108 УПК РФ, и что залог может быть избран в любой момент производства по делу. Это означает, что с ходатайством об избрании меры пресечения в виде залога либо с ходатайством об изменении меры пресечения в виде заключения под стражу на залог вправе обратиться в суд только дознаватель или следователь. А подозреваемый, обвиняемый или их защитник сделать это самостоятельно не могут. Очевидно, что подобное положение закона также противоречит принципу равноправия сторон.
Представляется необходимым внести в статью 106 УПК РФ изменения, предоставив стороне защиты право обращаться в суд с ходатайством о замене меры пресечения в виде заключения под стражу на залог.
Не менее негативная ситуация складывается и в отношении такой меры пресечения, как домашний арест. Несмотря на то, что с момента появления в УПК РФ данной меры пресечения прошло уже более пяти лет, до настоящего времени не разработан механизм ее реализации и не принят соответствующий закон. В результате к тем обвиняемым и подозреваемым, к которым могла бы быть применена эта мера пресечения, применяется заключение под стражу. Вместе с тем следует отметить, что эффективность применения меры пресечения в виде домашнего ареста подтверждена международным опытом.
8. Часть 2 статьи 109 УПК РФ предусматривает, что срок содержания под стражей может быть продлен судьей районного или военного суда соответствующего уровня до шести месяцев, а затем и до двенадцати месяцев. С учетом того, что срок содержания под стражей определен частью 1 статьи 109 УПК РФ в два месяца, продление его до шести месяцев означает продление сразу на четыре месяца. Продление на такой срок представляется неразумным и чрезмерным.
По ранее действующему УПК РСФСР, двухмесячный срок содержания под стражей продлевался прокурором сначала до трех месяцев, затем – до шести месяцев.
Полагаем, что продление срока содержания под стражей лица сразу на четыре месяца приводит к существенному ограничению его конституционных прав, включая право на свободу, на личную неприкосновенность, на свободу передвижения и т. д.
В этой связи представляется, что следует вернуться к практике поэтапного продления срока содержания под стражей, чтобы при каждом продлении срока содержания под стражей следователь объяснял суду, чем обусловлена необходимость такого продления и, таким образом, ограничения права на свободу лица, содержащегося под стражей. Кроме того, необходимо законодательно закрепить обязанность следователя отчитываться перед судом о том, какие следственные действия были произведены за ранее испрошенный срок, и почему этого срока не хватило для окончания следствия. В противном случае смысл судебного контроля теряется.
Представляется разумным поэтапное продление срока содержания под стражей свыше двух месяцев: сначала на два месяца, т. е. до четырех месяцев, и только потом – еще на два месяца, т. е. до шести месяцев. А затем – до восьми, до десяти и до двенадцати месяцев.
Возможно, следует повысить и уровень судов, которые принимают решения о продлении сроков содержания под стражей свыше четырех месяцев.
Более того, представляется разумным и обоснованным изменять меру пресечения с заключения под стражу на менее строгую, если следователем неразумно использовался ранее испрошенный срок.
9. Необходимо обратить внимание на некоторые распространенные нарушения права на защиту лиц, содержащихся в следственных изоляторах.
9.1. В следственных изоляторах в последнее время обычным явлением стали очереди адвокатов, пытающихся попасть на свидание к своему подзащитному. Адвокаты вынуждены стоять в очереди много часов. Нередко адвокаты занимают очередь в следственный изолятор ранним утром или даже ночью. Это, впрочем, не является гарантией того, что свидание с подзащитным состоится. Причина очередей – отсутствие в следственных изоляторах достаточного количества следственных кабинетов, в которых адвокат может встретиться со своим подзащитным.
Кроме того, получила распространение практика бронирования следователями следственных кабинетов для своих нужд.
С одной стороны, ситуация с очередями является нарушением права на защиту подозреваемых и обвиняемых, которые не могут воспользоваться правом, гарантированным в статьях 46–47 УПК РФ: пользоваться услугами защитника и иметь свидания с ним наедине и конфиденциально, в том числе до начала производства конкретных следственных действий, без ограничений во времени и количестве таких свиданий.
С другой стороны, описанная ситуация является нарушением принципа равноправия сторон, поскольку следователям предоставляется приоритет перед адвокатами в посещении следственно-арестованных.
9.2. Администрацией большинства следственных изоляторов введены ограничения на передачу от защитников (адвокатов) подозреваемым и обвиняемым, а также от подозреваемых и обвиняемых защитникам (адвокатам) документов по делу. Для этого требуется либо разрешение администрации, либо разрешение следователя. Получение такого разрешения занимает много времени. Кроме того, администрация и/или следователь могут отказать в передаче документов по надуманным причинам.
Однако осуществление адвокатом защиты подозреваемых и обвиняемых по уголовным делам невозможно без подготовки и передачи друг другу различных записей, проектов процессуальных документов, легально полученных копий материалов уголовного дела и т. д. Такая деятельность адвокатов является частью реализации законодательно возложенной на них функции защиты по уголовным делам.
Недопустима ситуация, когда реализация адвокатом своих процессуальных прав и обязанностей ставится в зависимость от желания или нежелания администрации следственного изолятора или тем более следователя, поскольку он является стороной обвинения.
В ряде стран уже давно существует такое понятие, как «адвокатская почта». Это понятие определяет особый режим переписки между адвокатом и его подзащитным. Такую переписку не вправе проверять и контролировать следователь и администрация следственного изолятора в силу распространения на данную переписку режима адвокатской тайны.
При этом надо отметить, что передача документов следователем подозреваемому или обвиняемому всегда происходит беспрепятственно.
Описанная ситуация, безусловно, является нарушением права на защиту и принципа равноправия сторон.
Нельзя не упомянуть и то обстоятельство, что администрация следственных изоляторов категорически запрещает адвокатам проносить с собой в изоляторы для работы оргтехнику (фотоаппараты, копировальные устройства, компактные компьютеры, диктофоны и т. д.).
Вместе с тем уголовно-процессуальное законодательство не только не запрещает защитникам (адвокатам) пользоваться техническими средствами, но, напротив, предусматривает право защитника пользоваться такими средствами. Например, в соответствии с пунктом 7 части 1 статьи 53 УПК РФ защитник вправе снимать за свой счет копии с материалов уголовного дела, в том числе с помощью технических средств. Согласно пункту 6 части 3 статьи 6 Федерального закона № 63-ФЗ от 31 мая 2002 года «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат вправе фиксировать (в том числе с помощью технических средств) информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому он оказывает юридическую помощь.
Непонятно, почему администрация следственных изоляторов считает, что защитник, например, может записать слова своего подзащитного на бумагу и вынести их с собой из следственного изолятора, но не вправе записать их на диктофон.
Вышеизложенное свидетельствует о необходимости урегулирования на законодательном уровне права защитников, а также подозреваемых и обвиняемых передавать непосредственно друг другу в следственных изоляторах документы. Необходимо законодательно урегулировать и право защитников пользоваться в своей деятельности техническими средствами независимо от желания или нежелания следствия и администрации следственных изоляторов. Любые ограничения подобного рода должны строиться на принципе разумной достаточности.
9.3. Лица, в отношении которых на время предварительного и/или судебного следствия избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, хотя и считаются невиновными, поскольку в отношении них нет вступившего в законную силу приговора суда, тем не менее находятся в гораздо худших условиях, чем осужденные к лишению свободы. Так, содержащиеся под стражей лица, в отличие от осужденных к лишению свободы, зачастую содержатся в переполненных камерах. Редко на содержащегося под стражей приходится более двух квадратных метров помещения. В таких условиях лица содержатся практически круглосуточно, поскольку продолжительность прогулки составляет, как правило, всего один час в сутки.
Содержащиеся под стражей лица лишены возможности соблюдать правила элементарной личной гигиены (прием душа – не чаще одного раза в неделю, нередко только холодной водой), полноценно питаться. Это приводит к распространению в условиях СИЗО инфекционных и других заболеваний, включая туберкулез, чесотку и т. д. Нередки случаи, когда заключенные умирают в следственных изоляторах, не дождавшись приговора суда.
В связи с этим необходимо разработать комплекс мер, направленных на улучшение условий содержания в СИЗО лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений.
Возможно, что ситуацию с содержанием лиц в СИЗО могло бы изменить к лучшему принятие долгожданного Федерального закона «Об общественном контроле за местами принудительного содержания», который был принят в первом чтении еще в 1997 году. Правоохранительные органы не допускают осуществление какого-либо контроля со стороны общественности, в том числе и в изоляторах временного содержания и в следственных изоляторах, хотя общественный контроль мог бы в определенной степени снизить количество нарушений, допускаемых в местах содержания под стражей.
***
Все рассмотренные проблемы следует оценивать в свете общих принципов становления правового государства.
Мера пресечения в виде заключения под стражу – это не только категория уголовно-процессуального права, но и конституционно-правовой институт. В его основе – норма статьи 22 (часть 1) Конституции Российской Федерации, закрепляющая право каждого на свободу и недопустимость произвольного вмешательства государства в сферу неприкосновенности личности. Принадлежащее каждому от рождения право на свободу и личную неприкосновенность относится к числу основных прав человека. Конституционный Суд Российской Федерации констатирует, что по смыслу Конституции Российской Федерации, ее статей 17 (часть 2), 21 (часть 1) и 22 (часть 1), оно воплощает наиболее значимое социальное благо, которое, исходя из признания государством достоинства личности, предопределяет недопустимость произвольного вмешательства в сферу ее автономии, создает условия как для всестороннего развития человека, так и для демократического устройства общества [См.: постановление Конституционного Суда РФ от 22 марта 2005 года № 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан»].
Исходя из того, что нормы уголовно-процессуального законодательства находятся в общей системе конституционно-правового и международно-правового регулирования, закрепляющего гарантии права каждого на свободу и личную неприкосновенность, федеральный законодатель в качестве основополагающих принципов уголовного судопроизводства сформулировал в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации ряд правил. Однако мы находим необходимым их дальнейшее развитие.
При законодательном совершенствовании анализируемого института следует учесть Рекомендацию Комитета министров Совета Европы № R (80) 11 «О заключении под стражу до суда», принятую 27 июня 1980 года и состоящую в том, чтобы, исходя из гуманистических и социальных соображений, сокращать применение заключения под стражу до суда как меру пресечения до минимума, согласующегося с интересами правосудия: «Считаясь невиновным до тех пор, пока не доказана его вина, ни одно лицо, обвиняемое в совершении преступления, не следует помещать под стражу до суда, если только обстоятельства дела не делают это строго необходимым. Поэтому заключение под стражу до суда должно рассматриваться в качестве исключительной меры, и она никогда не должна быть обязательной и использоваться для целей наказания».
Конституционное право на неприкосновенность личности состоит из ряда субъективных правомочий, одно из которых – знать, по какому основанию, указанному в уголовно-процессуальном законе, по каким мотивам, в силу каких фактических обстоятельств лицо подвергается такой мере пресечения, как лишение свободы. Несоблюдение этого права чревато нарушением нормы статьи 9 Всеобщей декларации прав человека. Применение меры пресечения в виде заключения под стражу соответствует ее конституционному смыслу лишь при наличии каких-либо оснований, перечисленных в части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации (в частности, такого основания, как учет прав и законных интересов других лиц).
Законодатель обязан исполнить решения Конституционного Суда Российской Федерации, который, обращаясь к вопросу о гарантиях судебной защиты прав и свобод человека и гражданина, в том числе при применении заключения под стражу в качестве меры пресечения, сформулировал следующие правовые позиции.
Меры пресечения, в том числе заключение под стражу, могут применяться лишь при наличии оснований, соответствующих целям, указанным в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации; только в этом случае их применение будет отвечать конституционному смыслу данного вида мер уголовно-процессуального принуждения, в связи с чем орган дознания, следователь, прокурор и суд, принимая решение об избрании меры пресечения, о ее отмене или изменении, а также о продлении срока содержания под стражей, в каждом случае должны обосновывать соответствие этого решения конституционно оправданным целям [См.: определение Конституционного Суда Российской Федерации от 23 июня 2000 года № 175-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан В. А. Жеребенкова и Е. С. Жигарева на нарушение их конституционных прав рядом положений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, касающихся применения в качестве меры пресечения заключения под стражу».].
Судебная процедура признается эффективным механизмом защиты прав и свобод, если она отвечает требованиям справедливости и основывается на конституционных принципах состязательности и равноправия сторон. Это значит, что при решении вопросов, связанных с содержанием под стражей в качестве меры пресечения, суд должен исследовать фактические и правовые основания для избрания или продления данной меры. При этом лицу, в отношении которого избирается мера пресечения, предоставляется возможность довести до суда свою позицию. Вопрос о содержании под стражей не должен решаться произвольно или исходя из каких-либо формальных условий. Суд обязан основываться на самостоятельной оценке существенных для таких решений обстоятельств, приводимых как стороной обвинения, так и стороной защиты [См.: постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 13 июня 1996 года № 14-П «По делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. В. Щелухина»; от 10 декабря 1998 года № 27-П «По делу о проверке конституционности части второй статьи 335 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина М. А. Баронина»; от 15 января 1999 года № 1-П «По делу о проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 295 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина М. А. Клюева»; определения Конституционного Суда Российской Федерации от 6 февраля 2004 года № 44-О «По жалобе гражданина Демьяненко Владимира Николаевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 56, 246, 278, 355 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»; от 8 апреля 2004 года № 132-О «По жалобе гражданина Горского Анатолия Вадимовича на нарушение его конституционных прав пунктом 6 части второй статьи 231 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»].
Названные правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации принципиально совпадают с выводами, сформулированными в решениях Европейского Суда по правам человека: практика содержания лица под стражей без конкретного правового основания, а лишь по причине отсутствия четких правил, регулирующих положение содержащегося под стражей лица, в результате чего лицо может быть лишено свободы на неопределенный срок без судебного решения, несовместима с принципами правовой определенности и защиты от произвола.
Международные документы требуют от профессиональных объединений адвокатов обеспечивать сотрудничество с Правительством для достижения целей правосудия и общественного интереса. Правительство, в свою очередь, призывается уважать позиции адвокатов при разработке национального законодательства и его применении. Именно этим обстоятельством руководствовалась Федеральная палата адвокатов Российской Федерации при подготовке настоящего документа.
***
Учитывая остроту рассмотренных проблем, Федеральная палата адвокатов Российской Федерации считает необходимым скорейшее принятие действенных мер по исправлению ситуации, связанной с применением меры пресечения в виде заключения под стражу. Федеральная палата адвокатов Российской Федерации рассчитывает на понимание изложенной позиции со стороны органов всех ветвей государственной власти, общественности и средств массовой информации и надеется на их активное участие в разрешении сложившейся ситуации.
