ИГРА В ПРАВОСУДИЕ
Как адвоката лишили права на судебную защиту
Вопросы аудио- и видеофиксации
В середине 2013 г. я вплотную занялась темой наличия в судах общей юрисдикции Москвы, так как в очередной раз столкнулась с «подгонкой» протокола судебного заседания под обвинительный приговор: допрашиваемые лица в заседании говорили одно, а в протоколе записали другое. Искажение и фальсификация показаний допрошенных в суде лиц, как и сведений (фактов), ставших известными в судебном заседании, дает суду возможность не только скрыть очевидные факты отсутствия с его стороны беспристрастности, состязательности и равноправия сторон в ходе уголовного судопроизводства, но и постановить обвинительный приговор, чтобы «не ударить в грязь лицом» перед силовиками и начальством.
Так вот, по одному из уголовных дел, которое слушал в Перовском районном суде г. Москвы судья Киреев, где протокол, мягко говоря, был далек от реальной картины происходящего и озвученного в суде, стало понятно, что средства аудиофиксации в суде имеются и используются, но используются только в интересах суда, а никак не правосудия. Все протоколы по делу (протоколы изготавливались частями) были искажены, кроме одного – заседания, когда защита выступала в прениях. Текст моего выступления был передан дословно, из него ни одного слова, ни одной запятой не было выкинуто, при этом оговорюсь – выступления в прениях в письменном виде я не готовила и, соответственно, суду не представляла. Этот факт помог мне понять, что ход судебного заседания записывался с помощью средств аудио- или видеофиксации, о чем суд не ставил в известность стороны и участников процесса. Более того, в начале судебного следствия защита ходатайствовала перед судом об использовании стенографирования и/или систем аудиофиксации, однако суд отказал в этом по мотиву незаконности заявленного ходатайства, как отказал и в приобщении к делу результатов аудиофиксации, которую защита производила самостоятельно, уведомив об этом суд.
К сожалению, понимание того, что в зале, где слушалось дело, имелись системы аудиофиксации, пришло только после постановления приговора и получения всех протоколов суда. Это побудило меня направить адвокатские запросы председателю Перовского районного суда Москвы Н.В. Сапрыкину. В одном адвокатском запросе я просила сообщить, обладает ли секретарь суда, которая вела протокол по нашему делу, опытом (знаниями) в области стенографирования, во втором – имеются ли в залах судебных заседаний Перовского суда системы аудиофиксации, в каких залах и когда они были установлены и введены в эксплуатацию. Председатель суда Сапрыкин на запросы дал какие-то невразумительные ответы, т.е. попросту оставил их без рассмотрения в порядке, установленном соответствующим законодательством.
Не буду вдаваться в детали, скажу только, что я направила повторные запросы в его адрес, но ответов так и не получила.
Я расценила поведение председателя Перовского суда Сапрыкина как незаконное бездействие, которым были нарушены взаимосвязанные положения Федеральных законов № 59-ФЗ от 2 мая 2006 г. «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» и № 63-ФЗ от 31 мая 2002 г. «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», так как мои профессиональные права как адвоката были ущемлены, что одновременно явилось ущемлением и моих личных прав, поскольку, как признано Европейским судом по правам человека в решении от 16 декабря 1992 г. по делу «Нимитц против Германии», личная жизнь включает в себя деятельность профессионального и делового характера, особенно в случаях, когда человек имеет гуманитарную профессию (Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Series B, № 251-В, 1994. М.: Ин-т европейского права МГИМО(У) МИД РФ. Совет Европы. INTERIGHTS, 2000. Т. 1. С. 768), и обжаловала его бездействие в порядке главы 25 ГПК РФ в тот же Перовский суд г. Москвы, подав туда два заявления.
Отказ в принятии заявлений
22 октября 2013 г. судья Перовского суда г. Москвы Ефремов определениями отказал в принятии заявлений по мотивам отсутствия в гражданском судопроизводстве норм, предусматривающих рассмотрение данного спора.
30 января 2014 г. судебная коллегия по административным делам Московского городского суда решение Перовского суда г. Москвы оставила без изменения, однако разъяснила, что поскольку адвокатские запросы были направлены в связи с участием адвоката в качестве защитника по уголовному делу, «то вытекающие из этого правоотношения, связанные с реализацией права на защиту, регулируются нормами УПК РФ». Нисколько не сомневаюсь, что такое решение было принято с одной целью – сломить меня в надежде, что я больше не буду продолжать эти обжалования.
Мне же, в свою очередь, стало очень интересно, как далее поступят суды, поэтому разъяснения апелляционных инстанций послужили основанием для моего повторного обращения в Перовский суд Москвы, но уже в рамках уголовного судопроизводства по правилам главы 16 УПК РФ во взаимосвязи со ст. 46 Конституции РФ, которая и ко дню подачи мною жалоб все еще гарантировала право на судебную защиту.
4 июля 2014 г. все тот же судья Перовского суда г. Москвы Ефремов опять отказался принять мои жалобы к рассмотрению. Более того, он самостоятельно определил вид судопроизводства и, отказывая в принятии жалоб, руководствовался не нормами УПК РФ, а п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ.
10 декабря 2014 г. уже судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда согласилась как с выводами суда первой инстанции, так и с его действиями по самостоятельному изменению вида судопроизводства с уголовного на гражданское. Оставляя решения суда первой инстанции без изменения, апелляционная инстанция указала, что действия (бездействие) судей, судебных органов и органов судебного сообщества, за исключением случаев, прямо предусмотренных федеральным законом, не могут быть предметом самостоятельного судебного разбирательства в порядке гражданского судопроизводства.
Апеллируя к Конституции РФ и обращаясь в первую очередь к судьям, хочу напомнить, что согласно ст. 118 (ч. 2) судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства, других видов судопроизводства, к счастью или к несчастью, Конституция РФ не установила.
Не могу не отметить, что я была лишена права на судебную защиту решениями семи федеральных судей Москвы (Перовского суда г. Москвы Ефремова, Московского городского суда Пономарёва, Неретиной, Нестеренко, Чубаровой, Карпушкиной и Куприенко (здесь, как мне кажется, уместно вспомнить профессиональные и иные качества лиц, назначаемых на должность судьи)). Очевидно, что никто не может быть лишен права на судебную защиту, в том числе и от неправомерных действий (бездействия) или решений председателя суда общей юрисдикции, являющегося должностным лицом, поэтому я не стала продолжать свои «эксперименты» в рамках административного судопроизводства и обратилась в Конституционный Суд РФ.
Обращение в КС РФ
Логика рассуждений для обращения в КС РФ была позаимствована у члена Совета АП г. Москвы, члена Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека адвоката Ю.А. Костанова (с его разрешения) и была такова: выбор профессии адвоката реализует его конституционное право на труд – право на свободный выбор деятельности и профессии. Обращение с адвокатскими запросами составляет существенную часть деятельности адвоката при осуществлении защиты по уголовным делам. Требования защитника о восстановлении нарушенного, по его мнению, права, как и закона, могут быть заявлены только в виде жалоб (заявлений): на действия следователя – прокурору или в суд; на действия прокурора – вышестоящему прокурору или в суд; на действия и решения суда в конкретном деле – в вышестоящий суд в апелляционном, кассационном или надзорном порядках; на действия должностных лиц – в суд.
Далее, я апеллировала к нормам Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 г. № 3132-I «О статусе судей в Российской Федерации», согласно которому председатель суда общей юрисдикции имеет статус судьи и осуществляет правосудие, поэтому его действия и решения как суда в конкретном деле обжалуются в вышестоящий суд в апелляционном, кассационном или надзорном порядках. Одновременно председатель суда общей юрисдикции также выполняет организационно-распорядительные функции и является должностным лицом (ст. 6.2), действия которого, как показало мое дело, не подлежат судебному обжалованию ни в порядке гражданского, ни в порядке уголовного судопроизводства.
Обжалуемые нормы закона, ограничивающие возможность приносить жалобы на действия (бездействие) и решения председателя суда общей юрисдикции как должностного лица, отказывающего в принятии таких жалоб (заявлений), в том числе без разъяснения иных возможных способов защиты нарушенного права, фактически не дают возможности адвокатам выполнять свои профессиональные обязанности в полном объеме, чем существенно ущемляют их право на занятие избранной деятельностью и, следовательно, не соответствуют ч. 1 ст. 37 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждый имеет право свободно выбирать род деятельности и профессии, а также ч. 1 и ч. 2 ст. 19, ч. 1 и ч. 2 ст. 46 Конституции Российской Федерации, гарантирующих равенство всех перед судом и законом и судебную защиту прав и свобод, как и возможность обжалования в суд решений и действий (или бездействия) должностных лиц.
В силу ст. 55 Конституции РФ «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Никаких упомянутых в ст. 55 Конституции РФ обстоятельств, которые могут служить основанием для ограничения указанных прав, не существует. В резолютивной части жалобы я просила признать неконституционными положения п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ, которая (по мнению четырех федеральных судей) допускает возможность самостоятельного определения судом вида судопроизводства, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее ст. 18, 19 (ч. 1), 21 (ч. 1), 33, 37 (ч. 1), 45 (ч. 1 и 2), 46 (ч. 1 и 2), 118, и положения ч. 1 ст. 254 и ст. 255 ГПК РФ в виду неопределенности, поскольку они не определяют процессуальную форму реализации полномочий председателей судов общей юрисдикции как должностных лиц, позволяющих обжаловать их действия (бездействие) и решения в судебном порядке, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее ст. 19 (ч. 1), 21 (ч. 1), 24 (ч. 2), 29 (ч. 4), 33, 37 (ч. 1) и 46 (ч. 1 и 2).
23 апреля 2015 г. КС РФ вынес определение № 923-О, отказав мне в принятии к рассмотрению жалобы, и разъяснил конституционно-правовой смысл п. 1 ч. 1 ст. 134 и ст. 254–255 ГПК РФ:
«1. Положение пункта 1 части первой статьи 134 ГПК Российской Федерации… вопреки содержащемуся в жалобе утверждению не предоставляет суду полномочий по собственной инициативе рассматривать по правилам гражданского судопроизводства заявление, подлежащее рассмотрению в порядке уголовного судопроизводства…»;
«2. Положения части первой статьи 254 и статьи 255 ГПК РФ … сами по себе не препятствуют судебному обжалованию неправомерных действий (бездействия) должностных лиц судов общей юрисдикции, в результате которых нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином своих прав и свобод …», что и требовалось доказать.
В настоящее время в Мосгорсуд поданы четыре заявления о пересмотре судебных актов по новым обстоятельствам, которыми явились разъяснения Конституционным Судом Российской Федерации конституционно-правового смысла оспариваемых норм права. Несмотря на решение Конституционного Суда, я не строю никаких иллюзий, что Московский городской суд пересмотрит судебные акты по моим обращениям. Коллеги, не думаете ли вы, что семь федеральных судей, отказавших в праве на защиту, так плохо знают гражданское и уголовное процессуальное законодательство?
Мария СЕРНОВЕЦ,
адвокат АП г. Москвы
адвокат АП г. Москвы
