Вопрос оспаривания соглашений об оказании юридической помощи и вознаграждений по ним в процедурах банкротства доверителей крайне актуален для адвокатов и адвокатского сообщества в целом. В свете тенденции обращения арбитражных управляющих и конкурсных кредиторов с заявлениями об оспаривании адвокатских соглашений Обзор судебной практики, утвержденный решением Совета Федеральной палаты адвокатов РФ от 30 ноября, актуален и своевременен.
Полагаю, необоснованно и несправедливо отождествлять соглашение с адвокатом с любой иной сделкой. В отличие от любого другого контрагента, адвокат является представителем социально значимой профессии. Также в силу прямого указания закона он является независимым профессиональным советником по правовым вопросам. Заключая соглашение с адвокатом, лицо, в том числе должник (потенциальный должник), реализует конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи (ч. 1 ст. 48 Конституции РФ). В связи с этим рассматриваемый Обзор важен для целей защиты прав как адвокатов, так и граждан и юридических лиц (права на защиту). В нем отражены основные аспекты и вопросы, возникающие при рассмотрении обособленных споров в судах.
Как указано в п. 1 Обзора, «Привлечение адвокатов и оплата оказанной юридической помощи, даже если соответствующие действия совершены в условиях имущественного кризиса доверителя, сами по себе не свидетельствуют о недействительности соглашения и расчетных операций». Такой вывод представляется в полной мере обоснованным.
Суть профессии адвоката подразумевает обращение к нему доверителя за юридической помощью в заведомо кризисный для последнего период, в том числе финансовый. Но даже такой кризисный период нельзя считать основанием для ограничения лица в реализации конституционных прав. На мой взгляд, несправедливо квалифицировать реализацию конституционного права на защиту и оказание юридической помощи как направленность поведения доверителя и адвоката на причинение вреда кредиторам.
В связи с этим возникает вопрос: каким образом оказание квалифицированной юридической помощи доверителю-должнику причиняет ущерб кредиторам? При таком подходе получается, что защиту адвокатом лица, привлекаемого к уголовной ответственности, следует расценивать как угрозу правопорядку, и такой подход представляется абсурдным, нивелирующим суть профессии адвоката.
В п. 2 Обзора разъяснено, что «Отсутствие факта реального оказания юридической помощи является основанием для признания соглашения с адвокатом недействительным».
Исходя из сложившейся практики, сформирован вывод, что отсутствие доказательств фактического оказания юридической помощи является достаточным основанием для признания сделки недействительной в силу ее мнимости.
Такой вывод представляется неоднозначным. Нередко юрлица и граждане, деятельность которых связана с риском судебных разбирательств, прибегают к так называемому абонентскому адвокатскому обслуживанию. Это некая гарантия, что в случае возникновения ситуации юридического толка адвокат будет готов незамедлительно приступить к защите прав и законных интересов доверителя.
В данном случае можно провести аналогию с юридическим отделом компании: если юрлицо не участвует в судебных спорах, то юридический отдел не ликвидируется, а сотрудники-юристы не подвергаются сокращению. Почему же тогда соглашение с адвокатом необходимо рассматривать как мнимую сделку?
Как указано в п. 3 Обзора, «В материалы обособленного спора должны быть представлены доказательства оказания адвокатом конкретной юридической помощи, соответствующей условиям соглашения. Режим адвокатской тайны не освобождает адвоката от обязанности доказывания».
Режим адвокатской тайны является характерной особенностью адвокатской деятельности, отличающей ее от иных юридических профессий. Сохранение адвокатской тайны способствует доверию адвокатам со стороны граждан и юридических лиц, поскольку доверие к адвокату невозможно без уверенности в сохранении профессиональной тайны (ст. 6 КПЭА).
Фактически возлагая на адвоката бремя доказывания оказания юридической помощи, суд ставит адвоката в условия конфликта его интересов и интересов доверителя. Соблюдая режим профессиональной тайны, адвокат оказывается ограничен в защите своих прав. КПЭА запрещает разглашать любые сведения об оказании юридической помощи без согласия доверителя. Исключение составляет лишь право адвоката использовать без согласия доверителя сообщенные ему сведения в объеме, который адвокат считает разумно необходимым для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для своей защиты по возбужденному в отношении него дисциплинарному производству или уголовному делу.
Однако обособленный спор в рамках дела о банкротстве не относится ни к гражданскому
спору между адвокатом и доверителем, ни к дисциплинарному, ни к уголовному производству. Таким образом, ответчик-адвокат в рамках обособленного спора не имеет возможности наравне с арбитражным управляющим или конкурсным кредитором представлять доказательства в суде; тем самым нарушается принцип равенства участников арбитражного судопроизводства.
«Рекомендуемые минимальные расценки местных адвокатских палат, как правило, не являются доказательством рыночной стоимости юридических услуг» (п. 4 Обзора). При доказывании несоразмерности размера вознаграждения адвоката объему оказанной юридической помощи суды не всегда принимают во внимание минимальные расценки за оказание профессиональной юридической помощи, устанавливаемые адвокатскими палатами.
Такой подход представляется обоснованным и справедливым. Ситуация каждого доверителя является уникальной. Применительно к каждой конкретной ситуации адвокат формирует стратегию защиты и осуществляет разный объем работы. В связи с этим и размер вознаграждения по одной категории споров может существенно различаться.
Как указано в п. 5 Обзора, «Обращение за помощью к адвокату подпадает под понятие обычной хозяйственной деятельности».
Выше отмечалось, что право на получение квалифицированной юридической помощи является конституционным. В данном случае отрасль экономической деятельности компании-доверителя не имеет значения – любая предпринимательская деятельность связана с рисками, в том числе правовыми. В связи с этим квалификация обращения за помощью к адвокату как обычной хозяйственной деятельности представляется справедливой и обоснованной.
Что касается заключительного пункта Обзора о том, что «Участие адвоката в процедуре “контролируемого банкротства” доверителя или аффилированность адвоката с доверителем влечет высокий риск признания соглашения об оказании юридической помощи недействительным» (п. 6), отмечу, что на сегодняшний день в случае признания адвоката участвовавшим в процедуре «контролируемого банкротства» доверителя суды полагают получение адвокатом вознаграждения незаконным.
Под «контролируемым банкротством» суды понимают банкротство доверителя по инициативе адвоката. В этом случае представляется обоснованным вывод судов о том, что довод об аффилированности адвоката допускается только в качестве дополнительного.
Самостоятельным основанием для признания адвокатского соглашения недействительным аффилированность не является.
Необходимо отметить, что в силу прямого указания закона и смысла адвокатской профессии адвокат обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами. То есть адвокат по определению действует в интересах доверителя и в некотором смысле аффилирован с ним. В таком случае, на мой взгляд, корректнее ставить вопрос о доказывании добросовестности адвоката при выполнении условий соглашения, нежели аффилированности адвоката и доверителя.
