Работа над статьей для «АГ» натолкнула меня на размышления об особенностях трех видов материалов, которые обычно приходится писать адвокату: процессуальный документ, статья для профессиональной аудитории, правовое разъяснение для непрофессиональной аудитории.
Вспомнился феномен выступлений Наталии Дадамянц – моего друга и наставника, уроками которой до сих пор пользуюсь не только я, но и все, кто учились уже у меня. Прекрасно владея адвокатским «тактическим арсеналом», Наталия Сергеевна была одним из лучших ораторов, которых мне доводилось слышать. Оригинальная подача материала, манера речи, насыщенная ораторскими приемами, никого не оставляли равнодушным и держали в напряжении до конца выступления, сколько бы оно ни длилось.
Однажды мы с ней участвовали в сложнейшем уголовном деле, вытекающем из корпоративного конфликта, в котором решалась судьба 15 заводов. В том процессе мы попробовали новую технологию. Свидетели обвинения вконец запутались, доказательства защиты были безупречны, и мы решили перевести все это в публичную плоскость, опубликовав в газете полную стенограмму процесса. И выявился парадокс: изумительная речь Наталии Сергеевны, которой невозможно было не заслушаться, совершенно не «переводилась» в письменный формат; на бумаге получалась нечитаемая абракадабра.
Один из журналистов, организовывавших медийное сопровождение процесса, преподаватель журфака УрГУ, даже принес этот пример в аудиторию, и двое студентов вдохновились на написание дипломных работ по данной теме.
Таким образом, великолепная речь адвоката еще не становится хорошей статьей, будучи просто застенографированной.
К сожалению, не все коллеги осознают этот аспект, но поскольку большинство адвокатов, как представляется, не занимаются публицистикой, более актуальным видится другое обстоятельство – перенос устной речи на бумагу еще не делает ее процессуальным документом.
Так, в материалах уголовных дел нередко встречаются составленные защитниками процессуальные документы, которые являются таковыми только в силу названия. Многие коллеги считают возможным составлять, например, апелляционную или кассационную жалобу на приговор, просто перенося на бумагу текст своего выступления в прениях. Честное слово, это режет глаз. Но, помимо моего субъективного восприятия, такие жалобы плохи тем, что не читаются и не воспринимаются теми, кому адресованы, – судьями.
Когда четверть века назад я впервые сел писать кассационную жалобу, то спросил Наталию Дадамянц, как это сделать, на что она посоветовала открыть УПК и посмотреть, так как там все написано. Этот мудрый совет впоследствии помог мне в составлении тысяч документов.
Как в действовавшем тогда УПК РСФСР, так и в УПК РФ содержание апелляционной жалобы довольно жестко регламентировано, и если один раз понять, какой алгоритм там заложен, то подготовка процессуальных документов не составит особого труда.
Чтобы жалоба была процессуально корректной, нужно просто отразить в ней все обстоятельства, указанные в ч. 1 ст. 389.6 УПК. По моим наблюдениям наибольшую сложность вызывают два момента. Первый: п. 2 – данные о лице, подавшем апелляционные жалобу или представление, с указанием его процессуального положения. На этом останавливаться не стоит, достаточно, что мы обратили на него внимание, – не адвокат Иванов в защиту Петрова, а адвокат Иванов – защитник Петрова. Самое главное – п. 4 – доводы лица, подавшего апелляционную жалобу (представление), с указанием оснований, предусмотренных ст. 389.15 УПК. Удивительно, но почти половина жалоб и представлений прокуратуры, которые мне доводилось читать, не соответствуют этому правилу, хотя, если ему следовать, творческий процесс становится гораздо проще.
Так, в ст. 389.15 УПК четко определены основания отмены приговора:
- несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции;
- существенное нарушение уголовно-процессуального закона;
- неправильное применение уголовного закона;
- несправедливость приговора;
- выявление оснований возвращения дела прокурору;
- выявление данных, свидетельствующих о несоблюдении лицом условий и невыполнении им обязательств, предусмотренных досудебным соглашением о сотрудничестве.
Последние два пункта – новеллы, причем пятый (выявление оснований возвращения дела прокурору), полагаю, является одним из частных случаев основания, предусмотренного вторым пунктом (существенное нарушение уголовно-процессуального закона). Первые четыре пункта практически в том же виде существовали еще в УПК РСФСР.
Далее в ст. 389.16–389.18 УПК законодатель подробно описал, что подразумевается под каждым основанием. Удивительно, но, как отмечалось, 50% авторов обращений в вышестоящие суды – как наших коллег, так и прокуроров – этим шаблоном не пользуются и зачастую вообще не ссылаются на основания, предусмотренные ст. 389.15, что согласно ч. 4 ст. 389.6 Кодекса должно влечь возвращение жалобы по причине несоответствия п. 4 ч. 1 ст. 389.6 УПК.
Если действовать по приведенному алгоритму, процесс написания жалобы становится простым и даже приятным – выбираем элемент приговора или иного процессуального акта, с которым не согласны, и относим его в соответствующую категорию (например, несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела (п. 1 ст. 389.15 УПК), а именно – суд не учел следующие обстоятельства, которые могли существенно повлиять на его выводы (п. 2 ст. 389.16 УПК)). Структурировав все свои мысли и несогласия описанным образом, составляем план и предварительно оцениваем перспективы жалобы, а также определяем, кассационные это основания или все-таки апелляционные.
Далее все просто – с соблюдением всех формальных требований, установленных ст. 389.6, 389.15–389.18 УПК, излагаем свои доводы, четко указывая, какому процессуальному основанию отмены судебного акта соответствует каждое фактическое обстоятельство.
Аналогичные правила применимы и к менее сложным процессуальным документам – «вгоняем» требования в норму закона, которой руководствуемся.
Отсюда вопрос: можно ли – с учетом описанных правил – использовать в процессуальных документах письменные тексты своих выступлений? На основании собственного опыта отвечу: нет. Устное выступление построено по другим принципам. Речь должна легко произноситься, что требует выстраивания слов в определенном порядке и проверки каждой фразы на «проговариваемость». При этом она содержит большее количество неких служебных частей, позволяющих оратору делать паузу, перезагружать внимание аудитории. С этой целью в устную речь включаются целые контрапункты, позволяющие слушателю расслабиться, хотя здесь важно чувствовать меру и не переборщить, чтобы не получить замечание от председательствующего в связи с выходом за пределы судебного разбирательства. В то же время в устном выступлении оратор помогает себе невербально – жестами, интонацией, может не «закрывать» некоторые тезисы, оставляя эллипсисы, а также использовать другие риторические приемы, которые невозможно механически перенести на бумагу.
Письменная процессуальная речь значительно суше и строже. Все фразы должны быть завершены и по возможности максимально лаконичны. Именно поэтому хороший процессуальный документ затруднительно читать вслух: фразы подогнаны именно с точки зрения точности смысла, а не ради благозвучия.
Строго говоря, идеальный процессуальный документ – это тот, с которого суд просто «списывает» свое решение. Согласитесь, вдвойне приятно, когда вышестоящая судебная инстанция не только удовлетворяет жалобу защиты, но и использует при этом ее формулировки. Для этого процессуальный документ должен быть написан процессуальным языком, поэтому всевозможные фигуры устной речи, например «хотелось бы обратить внимание», «только представьте себе», «вопиющее нарушение», «небывалый произвол» и т.п., должны оставаться только в устной речи, так как в текст судебного акта они не войдут. Следовательно, не стоит тратить на них бумагу и тонер картриджа.
Текст устного выступления можно использовать лишь как некий общий план. Если говорить о предоставлении текстов своих выступлений суду, многие адвокаты справедливо допускают определенное лукавство: письменное выступление написано процессуальным языком, но при выступлении адвокат не читает его, а лишь использует как конспект, по мотивам которого строит речь.
Наконец, то, с чего мы, собственно, начали: те, кто прекрасно пишет процессуальные документы, – по определению прекрасные публицисты и даже писатели? Ответ очевиден: ничего подобного. Процессуальный документ – в отличие от литературного – строится по совершенно иным правилам. Здесь допустимы – и порой необходимы – тавтологии, определенные «утяжеления» текста, поскольку основная цель процессуального документа – четкость и однозначность изложения мысли. Из процессуального документа должна быть исключена любая «лирика», поскольку она в правоприменительной системе никого не интересует и служит триггером, отключающим восприятие «должностного читателя».
Таким образом, процессуальный документ так же отличается от газетной публикации, как и от устного выступления, только здесь трансформация происходит в обратную сторону – публицистический текст становится более связанным ради простоты восприятия, в нем появляются сложные фигуры речи, которых в процессуальных документах желательно избегать, поэтому отличный процессуалист может оказаться посредственным публицистом, и в этом нет ничего страшного – каждому свое.
Еще два слова о публицистике. При подготовке публикации важно учитывать, для какой аудитории готовится текст. Так, для непрофессионального читателя все правовые нормы нужно раскрывать, а общепринятые юридические дефиниции «разворачивать» простым языком, еще более облегчая текст, включая в него дополнительные, если можно так выразиться, интермедии, легко читаемые отступления, бытовые примеры и т.п. – то, что у профессиональной аудитории вызовет раздражение. Например, если бы данная публикация готовилась для массового, а не профессионального СМИ, она получилась бы в полтора раза длиннее, а если бы это был условный процессуальный документ – стала бы втрое-вчетверо короче, так как соблюдение всех формальных требований, предусмотренных ст. 389.6 УПК, занимает, как правило, полстраницы, и экономить на этом не стоит.
