Хочу поделиться, возможно, последней на сегодняшний день практикой возобновления производства по уголовному делу на основании решения Европейского Суда по правам человека, а также в очередной раз коснуться проблем, связанных с избранием и продлением обвиняемому меры пресечения в виде содержания под стражей.
Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2023 г. по делу № 146-П22 возобновлено производство по уголовному делу в отношении моего доверителя И. ввиду новых обстоятельств. Данным постановлением отменено большинство ранее вынесенных судебных актов о продлении И. меры пресечения в виде содержания под стражей.
Постановление содержит важные для практики выводы в части оценки законности ранее вынесенных по делу решений судов, однако их отмена, по сути, не сможет однозначно положительно повлиять на дальнейшую судьбу уголовного дела: во-первых, большинство указанных судебных актов выносятся уже после вступления приговора в законную силу. Во-вторых, возобновление производства по делу в данном случае является формальным, поскольку суд не касается вопросов виновности лица, а лишь рассматривает законность промежуточных судебных актов.
Согласно ст. 2 Федерального закона от 11 июня 2022 г. № 180-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» в целях исполнения постановлений ЕСПЧ, вступивших в силу до 15 марта 2022 г. включительно, российские суды могут при необходимости применять п. 2 ч. 4 ст. 413 и п. 3 ч. 4 ст. 414 Кодекса (в редакции, действовавшей до дня вступления Закона в силу) в порядке, предусмотренном ч. 5 ст. 415 УПК (в редакции данного Федерального закона).
Постановление ЕСПЧ, вынесенное по жалобе И., вступило в силу до 15 марта 2022 г., в связи с чем установленное Европейским Судом нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод применительно к положениям подп. «б» п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК (в редакции Федерального закона от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ) являлось в данном случае новым обстоятельством.
Кроме того, ЕСПЧ 11 марта 2021 г. вынес постановление, в котором установил нарушение п. 3 ст. 5 Конвенции, в том числе в отношении моего доверителя. В постановлении отмечалось, что общие принципы, касающиеся права на судебное разбирательство в разумные сроки или освобождения до суда, гарантированные п. 3 ст. 5 Конвенции, изложены в ряде предыдущих решений Европейского Суда1. Также указывалось, что ЕСПЧ негативно относится к формальному подходу при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и ее необоснованному продлению.
Признав нарушение Конвенции в связи с незаконным и необоснованным продлением срока стражи, ЕСПЧ сослался на прецедентное Постановление по делу «Дирдизов против Российской Федерации» от 27 ноября 2012 г., которым было установлено аналогичное нарушение, поскольку суды продлевали заявителю жалобы срок содержания под стражей, опираясь в основном на тяжесть предъявленного ему обвинения, не приводя конкретных фактов, имеющих отношение к делу, не оценив личной ситуации заявителя и не рассмотрев возможность применения альтернативных мер пресечения.
Прецедент в отношении И. не является единичным и отражает системную проблему рассмотрения судами вопросов, связанных с избранием меры пресечения в виде содержания под стражей и продлением срока стражи.
Судебная практика в большинстве случаев свидетельствует о формальном подходе судов к оценке доказательств, представленных следственными органами, в части наличия обстоятельств, предусмотренных ст. 99 УПК. Суды порой принимают решения в части избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, основываясь лишь на тяжести совершенного преступления, тогда как законодатель прямо закрепил в ст. 97 УПК формулировку «наличие достаточных оснований» и иные обстоятельства.
Практика свидетельствует, что указанные основания нередко представляют собой формальные убеждения сотрудников следственных органов. К примеру, формулировки в ходатайствах о том, что подозреваемый или обвиняемый скроется от следствия или суда, или иные основания, изложенные в ч. 1 ст. 97 Кодекса, зачастую не подкреплены объективными доказательствами, и, несмотря на это, подобные ходатайства суд удовлетворяет.
Исходя из такого подхода, рассмотрение вопросов в порядке ст. 110 УПК в части отмены или изменения меры пресечения осуществляется в том же порядке, что и первоначально рассматриваемый вопрос об избрании меры пресечения. Это приводит к тому, что обвиняемый или подсудимый длительное время находится под стражей в отсутствие реальных оснований, что лишает его возможности в этот период в полной мере воспользоваться своими правами и активно участвовать в состязательном процессе.
Важную роль в подобных вопросах играют публичность конкретного дела и (или) личности обвиняемого или подсудимого, а также квалификация инкриминируемого деяния (к примеру, если дело носит коррупционный характер). В период рассмотрения подобные уголовные дела, к которым можно отнести дело в отношении И., нередко освещаются в СМИ и иных источниках информации. Публичный характер уголовного дела нередко создает препятствия для его справедливого и гуманного рассмотрения, поскольку возлагает на судью дополнительную моральную нагрузку.
Вместе с тем государственная политика в части рассмотрения дел, связанных с коррупционными преступлениями, носит сложившийся характер с вполне предсказуемым итоговым результатом, что также влияет на вопрос об избрании и продлении меры пресечения. Следственные органы и суды, рассматривая подобные дела, не всегда соблюдают принцип разумного срока судопроизводства, что является причиной безосновательного и длительного нахождения обвиняемого или подсудимого под стражей. Считаю, такую порочную практику необходимо искоренить.
Кроме того, длительное незаконное содержание под стражей может впоследствии повлиять на реализацию осужденным права на условно-досрочное освобождение от отбывания наказания. Психологическое состояние обвиняемого или подсудимого в этот период вряд ли побуждает его к немедленному осуществлению действий для будущего обращения с ходатайством об УДО, поскольку каждое такое лицо надеется на справедливое судебное разбирательство и возможный благоприятный исход.
Исходя из этого, обвиняемый или подсудимый в силу объективных причин не совершает действий, которые впоследствии при обращении с ходатайством об УДО смогли бы охарактеризовать его как лицо, не нуждающееся в дальнейшем исправлении (подобное означало бы, что презумпция невиновности нивелируется). К указанным действиям можно отнести, в частности, трудоустройство, получение образования, наличие поощрений и т.д., однако в условиях следственного изолятора это не всегда возможно.
На практике в большинстве случаев осужденный лишь после прибытия в исправительное учреждение проходит соответствующее обучение, приобретает какие-либо специальности и может не только начать путь исправления, но и получить подтверждение указанных обстоятельств, столь необходимых для рассмотрения обсуждаемого вопроса судом.
Подобная проблема коснулась и моего доверителя, который после нескольких лет содержания в СИЗО был направлен в исправительное учреждение для отбывания наказания, назначенного приговором, и спустя определенный промежуток времени решил реализовать право на УДО, однако получил отказ.
В частности, при рассмотрении его ходатайства суды использовали аргументы, связанные с поздним сроком принятия мер для исправления осужденного, и игнорировали тот факт, что ранее осужденный длительное время находился в следственном изоляторе и по объективным причинам был лишен возможности принять меры, свидетельствующие о его исправлении.
Такого рода выводы судов, нередко встречающиеся в практике, являются результатом как незаконного длительного содержания обвиняемого под стражей, так и оценки личности подсудимого, уголовное дело в отношении которого носило публичный характер.
Таким образом, помимо вопросов, связанных с незаконным избранием меры пресечения в виде содержания под стражей, а также ее необоснованным продлением, важно обратить особое внимание на правовые последствия, которые могут возникать в подобных случаях.
В заключение добавлю, что, даже если судебный акт не имеет преюдициального значения, это не означает, что он не может быть использован как иной вид доказательства при защите осужденным его прав и законных интересов, в том числе как установление дополнительных обстоятельств, характеризующих его личность. Факт пересмотра на уровне Президиума ВС судебных актов, связанных с мерой пресечения, можно использовать при дальнейшем обращении с ходатайством об УДО либо при обжаловании решений суда по данному вопросу.
Учитывая, что постановление Президиума ВС в отношении И. вынесено после первоначального обращения стороны защиты с соответствующим ходатайством, будем пытаться максимально эффективно использовать его, а также решение ЕСПЧ в повторном ходатайстве об условно-досрочном освобождении подзащитного от наказания.
1 См., например, решения по делам «Кудла против Польши» от 26 октября 2000 г. и «Маккей против Соединенного Королевства» от 3 октября 2006 г.
