Гонорарные вопросы (в самом широком смысле) всегда были весьма актуальны и животрепещущи. Но главное беспокойство вот уже на протяжении полутора веков вызывает вопрос о так называемом гонораре успеха.
Тот факт, что quota litis запрещены всеми адвокатурами (даже, как ни странно, в Англии), нимало не смущает: попытки протолкнуть «гонорар успеха» или хотя бы обойти запрет на него предпринимаются вновь и вновь, с привлечением самых высоких судебных инстанций.
Основных доводов в пользу quota litis два: свобода договора и предположение о том, что в расчете на прибыток адвокат будет защищать лучше, тщательнéе.
Но необходимость ограничения свободы договора – факт настолько самоочевидный, что его осознали даже британцы: «во всякой стране, пользующейся здоровым и правильным общественным строем, нельзя допустить полной неограниченной свободы договора», – сказал Уильям Гладстон, защищая законопроект о самоуправлении Ирландии.
Вторым доводом защитники quota litis впадают в логическое противоречие. Получается, что если не обещан «гонорар успеха», то адвокат защищает так себе, ни шатко, ни валко, номер, что называется, отбывает. Что же тогда он делает при защите по назначению, то есть за плату чисто символическую?
Любой серьезный вопрос требует основательной теоретической разработки. Лучшее, что было сделано в этом направлении, – брошюра неизвестного автора «Возмездность в адвокатуре», изданная в Казани в 1888 г. А вот практическое (то есть судебным порядком) применение теории в отчете, опубликованном в «Судебной газете» за 1899 г.
«Обстоятельства дела заключаются в следующем.
Отец нанял для своего сына репетитора, с которым заключил условие такого рода: репетитор обязался приготовить за определенное вознаграждение мальчика к переходным экзаменам в известный класс, с тем, однако, что если мальчик не выдержит которого-либо из этих экзаменов и не попадет в тот класс, то репетитор лишается вознаграждения, выговоренного в его пользу в условии; само вознаграждение должно было быть выдано репетитору тотчас после окончания его занятий с учеником и перед переходными экзаменами; в случае же неуспешности последних репетитор обязывался полностью вернуть все полученное перед экзаменами вознаграждение.
По заключении условия репетитор принялся за дело с усердием и энергией. К сожалению, ученик оказался далеко не из способных и не из трудолюбивых. Занятия, таким образом, шли не очень успешно.
Перед переходными экзаменами учитель получил следуемое ему вознаграждение и простился со своим воспитанником.
Как и следовало ожидать, мальчик не выдержал экзаменов и не поступил в класс, к которому готовился.
Тогда отец и предъявил к репетитору требование о возврате, согласно заключенному условию, полученных им денег. Когда же тот отказался удовлетворить это требование, отец ученика вчинил иск в окружном суде против репетитора.
Ко дню разбора дела в суд явились стороны. По докладе обстоятельств дела истец просил уважить исковые требования, основанные на не представленном к делу условии, заключенном между им и ответчиком.
Ответчик возразил, что он понес известный труд на подготовление сына истца, и полученные от последнего деньги являются лишь вознаграждением за понесенный им труд.
Ведь всякий труд, по общему правилу, должен быть вознагражден; следовательно, претензии истца оказываются, в сущности, попыткой воспользоваться потраченным чужим трудом даром. Суд, очевидно, не может потворствовать такого рода попыткам и претензиям.
Основывать же свои требования на фигурирующем в деле в качестве основания иска условии неправильно и несправедливо, потому что так толкуемое условие обращается в простое пари, которое, как известно, не пользуется покровительством закона.
Предположим, что адвокат берется за судебное дело с условием получить от доверителя вознаграждение только в случае выигрыша дела. Может ли такое условие рассчитывать на покровительство закона?
Ведь что, собственно, значит подобное условие?
Такое условие ставит вопрос о вознаграждении в зависимость от будущего, которое всегда неизвестно, и в этом смысле является попыткой предугадать будущее.
Выиграть дело – отнюдь не значит поставить его правильно, осветить всесторонне и подыскать к делу законные основания. Все это, пожалуй, средства к тому, чтобы выиграть дело, но не более. Сказать, что дело будет выиграно, – значит, констатировать, что судьи, решающие дело, будут так же думать, как и уверенный в правоте дела адвокат, что то, что кажется истиной ему, покажется истиной также и им. Не говоря уже о том, что адвокат может сам заблуждаться, легко же может случиться, что в заблуждении будут и судьи, вершащие дело. Как же при таких условиях возможно брать на себя высокомерное ручательство, что дело представится и судьям в том же желательном виде, в каком оно представляется адвокату, предполагая, конечно, при этом, что судьи отменно расположены в пользу истины и добросовестно ищут одну истину.
Таким образом, невозможно ручаться за тот или иной исход дела, потому что уверенность в правоте дела не связана с уверенностью в будущем решении, которое не всегда справедливо.
Точно так же, продолжал ответчик, и в настоящем случае.
Одно – добросовестно и умело заниматься с учеником, другое – ручаться в том, что занятия эти окажутся успешными.
Первое – в нашем распоряжении и поэтому может стать предметом свободно заключаемого договора, последнее же – вопрос неведомого будущего и потому может быть предметом лишь пари.
К тому же труд, потраченный на занятия, и успешность их вовсе не связаны вместе, и труд не ведет непременно к успешности, точно так же, как и степень успешности совсем не свидетельствует о количестве и качестве потраченного труда. Труд же, во всяком случае, должен быть вознагражден.
Нельзя также упускать из виду, что в настоящем деле успешность занятий, следовательно, подготовленность сына истца, могла быть совершенной и, тем не менее, ученик мог не выдержать экзамена, если, например, он смутился во время испытаний, или к нему были слишком строги, или же он был в тот день нездоров.
Почему же и на каком основании он, ответчик, должен лишиться вознаграждения за несомненно положенный труд, результаты которого были вне сферы его влияния?
Разве труд вследствие этого перестал быть трудом?
Если бы речь шла о вознаграждении сверх положенного за труды, выговоренном лишь при условии удачи на переходных экзаменах, то это имело бы смысл и основание, но лишать труженика всякого вообще вознаграждения за тяжелый и неблагодарный труд заниматься с учеником в течение целых месяцев – это, по меньшей мере, несправедливо.
По всем этим соображениям ответчик просил в иске отказать.
В своем возражении против объяснений ответной стороны истец просил обратить внимание на одно только обстоятельство: справедливо или нет, а договор заключен именно на этих условиях, то есть право на выговоренные в пользу ответчика деньги поставлено в зависимость от поступления ученика в известный класс.
Ведь закон не воспрещает включать в договор такого рода условия, ибо тут нет ничего противозаконного.
Зависит поступление ученика в класс от усердия, с которым его подготавливали, или от каких-нибудь случайных обстоятельств – это другой вопрос. Не подлежит, однако, ни малейшему сомнению, что поступление в класс находится в некоторой зависимости от усердия и стараний репетитора. Поэтому совершенно естественно и в этом смысле дозволительно включать в договор о личном найме пункт вроде изложенного в представленном к делу условии, дабы тем самым вызвать со стороны репетитора большую энергию в занятиях, которая, в свою очередь, лучше обеспечит достижение самой цели договора, то есть поступление ученика в определенный класс.
Если получение денег по договору можно поставить в зависимость от наступления известного события, то почему такого рода событием не может быть поступление ученика в указанный в договоре класс?
Возражение ответчика против соображений истца сводилось к тому, что никто не имеет права на даровые услуги другого и что всякий труд создает право на эквивалент в виде такого же труда или денег.
Окружной суд, выслушав объяснения сторон, постановил: в иске отказать».
