Проблема, связанная с истребованием государственными органами жилых помещений от добросовестных приобретателей, типична для России. Фабула подобных дел может быть сведена к следующему: добросовестный приобретатель купил квартиру (непосредственно или по цепочке сделок) у лица, незаконно зарегистрировавшего ее на свое имя (или на имя подставного лица). При нормальном течении событий такая квартира отошла бы публичному образованию в качестве выморочного имущества или вследствие смерти одиноко проживавшего нанимателя помещения по договору социального найма. После обнаружения пороков подобных сделок государственные органы истребуют это имущество у добросовестных приобретателей. В подходах к таким делам проявились различия в понимании права российских судов и ЕСПЧ.
Примером может служить Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2011 г. по делу «Гладышева против РФ». Фабула дела такова: за месяц до своей смерти наниматель зарегистрировал по месту жительства супругу, которая и приобрела впоследствии все права нанимателя, включая право на приватизацию. После приватизации квартиру дважды продали. Третьим собственником была зарегистрирована С.М. Гладышева (заявитель). Примерно через 3 года после приватизации квартиры и более чем через 2 года после приобретения квартиры заявительницей выяснилось, что супруги у умершего нанимателя не было, брак зарегистрирован по давно утраченному паспорту «мнимой жены». Узнав это, Департамент жилищной политики и жилищного фонда г. Москвы предъявил иск к заявителю, который российские суды удовлетворили, решив вернуть квартиру городу (следует отметить, что изначально Черемушкинский районный суд г. Москвы отклонил иск департамента, однако суд второй инстанции отменил это решение и отправил дело на новое рассмотрение, закончившееся не в пользу заявителя).
Позиция Европейского Суда по этому делу сводится к следующему: «…ничто не препятствовало властям, ответственным за регистрацию, социальный наем и приватизацию Е., в установлении подлинности ее документов… Кроме того, дальнейшие сделки в отношении квартиры также требовали легализации государством, в данном случае Главным управлением Федеральной регистрационной службы по г. Москве, процедуры, направленной на повышение безопасности собственника. При таком количестве регулятивных органов, обеспечивающих чистоту титула Е., ни заявительница, ни иное третье лицо – покупатель квартиры – не должны были оценивать риск прекращения права собственности в связи с недостатками, которые должны были быть устранены в рамках процедур, специально введенных в этих целях. Упущение властей не могло оправдать последующих санкций против добросовестного приобретателя данного имущества».
Постановления ЕСПЧ по сходным делам ориентированы на ту же правовую позицию. Постановлением от 29 января 2015 г. Европейский Суд признал обоснованной жалобу И.П. Столяровой, которая приобрела квартиру, приватизированную предыдущим собственником после незаконного обмена неприватизированными помещениями.
Яркая иллюстрация небрежного отношения г. Москвы к своему имуществу приведена в постановлении от 13 сентября 2016 г. по делу «Кириллова против РФ». В данном случае власти своевременно узнали о смерти собственника квартиры и опечатали дверь, а после были привлечены в качестве ответчика по иску некоей Н. – фиктивного наследника. Суд первой инстанции признал за Н. право собственности на спорное жилье в порядке наследования, и решение вступило в силу. Причем государственный орган не только пропустил срок обжалования, но и не принял никаких мер, чтобы ограничить распоряжение квартирой в период разбирательства и после него. В результате пассивности и разобщенности действий государственных органов в 2010 г. были зарегистрированы 3 собственника спорной квартиры (фиктивная наследница Н., затем – промежуточный покупатель, а после – заявитель). То есть один госорган, претендуя на квартиру и зная о возможности ее отчуждения другим лицам, не озаботился, чтобы об этом в предусмотренной законом форме узнал другой, регистрирующий государственный орган. Владеть квартирой, по всей видимости, уполномоченный орган перестал до или в ходе процесса, что длительное время не беспокоило его.
Стоит упомянуть, что практически во всех указанных делах российские власти ставили под сомнение добросовестность заявителей по причине кратких сроков владения квартирами предыдущих собственников или занижения покупной цены. Считаю, что такие возражения надуманны. Впрочем, этот вопрос заслуживает отдельного исследования с расширением выборки путем включения в нее дел без участия государства.
Вероятно, именно подобные жалобы в ЕСПЧ побудили Верховный Суд РФ составить «Обзор судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от граждан по искам государственных органов…» (утв. Президиумом ВС РФ 1 октября 2014 г.).
Несмотря на то что указанный Обзор предваряется разъяснением об обязательности правовых позиций Европейского Суда по правам человека, содержательно он не следует им. Ни одна из одобренных в Обзоре правовых позиций не отклоняется от привычного толкования п. 1 ст. 302 ГК РФ, сложившегося с учетом Постановления КС РФ от 21 апреля 2003 г. № 6 и постановлений Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22. По моему убеждению, стандарт разумности и достаточности действий государства в подобных делах не повышен сравнительно с невластными субъектами.
После утверждения указанного Обзора не произошло унификации понимания и применения права для таких дел, что может являться следствием нескольких причин. Первая из них – различные подходы ЕСПЧ и российских судов к участию государства в гражданских правоотношениях. Правоприменитель в России традиционно видит государство в двух изолированных ипостасях: как равноправного участника гражданских правоотношений и как властное образование с публичными функциями. Потому права государства на утраченное помимо воли имущество внутри России защищаются так же, как и права любого иного собственника. С таким разделением не согласен Европейский Суд, поскольку государство, обладая правами «обычного» собственника, также должно обеспечить «справедливое равновесие» между потребностями общества и правами частного лица. Вторая причина связана с тем, что отсутствие у государства компетенции обеспечить достоверность сведений в Едином государственном реестре недвижимости непонятно судьям ЕСПЧ, и тем более они не готовы извинить нерасторопное отражение государственными органами актуальных сведений в реестре.
Более того, Верховный Суд РФ не учитывал и указаний ЕСПЧ на правоохранительные полномочия государства. Данное несоответствие закона и практики в России можно описать так: не выявив преступления своевременно, российское государство не ограничивает себя в возмещении ущерба от невиновных лиц.
Видимо, понимая, что утвержденный в 2014 г. Обзор не снял указанных противоречий, спустя год, 25 ноября 2015 г. Президиум ВС РФ утвердил новый Обзор с таким же названием. Показательно содержащееся в Обзоре изложение его целей: «несмотря на разъяснения, содержащиеся… [в названных выше постановлениях и Обзоре], в отдельных случаях суды по-прежнему допускают неправильное применение положений ГК РФ…». Впрочем, принципиально новых разъяснений и этот акт не содержал.
Перелом в понимании пределов защиты государством своих прав собственности произошел после принятия Конституционным Судом РФ Постановления от 22 июня 2017 г. № 16-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А.Н. Дубовца», которым «…положение п. 1 ст. 302 ГК РФ [признано] не соответствующим Конституции РФ в той мере, в какой оно допускает истребование как из чужого незаконного владения жилого помещения, являвшегося выморочным имуществом, от его добросовестного приобретателя, который при возмездном приобретении этого жилого помещения полагался на данные Единого государственного реестра недвижимости и в установленном законом порядке зарегистрировал право собственности на него, по иску соответствующего публично-правового образования в случае, когда данное публично-правовое образование не приняло – в соответствии с требованиями разумности и осмотрительности при контроле над выморочным имуществом – своевременных мер по его установлению и надлежащему оформлению своего права собственности на это имущество».
Как явствует из резолютивной части, прямое действие постановления КС РФ распространяется лишь на иски к добросовестным приобретателям выморочного имущества. То есть лица, купившие имущество у фиктивных наследников, более не должны опасаться претензий со стороны государства.
Буквальное толкование резолютивной части этого акта КС РФ не исключает появления жалоб в ЕСПЧ, аналогичных жалобам С.М. Гладышевой и И.П. Столяровой, поскольку в таких делах государство требовало квартиры не как выморочное имущество, а как жилое помещение, ранее предоставленное на условиях социального найма.
Если отечественные суды возьмутся за системный анализ постановления КС РФ или, по крайней мере, учтут не только его резолютивную часть, подобные дела будут разрешаться внутри государства и необходимость вмешательства международного суда отпадет.
