В качестве эпиграфа к этой статье процитирую отрывок из публикации профессора кафедры криминалистики Университета им. О.Е. Кутафина, д.ю.н., заслуженного юриста РФ и заслуженного деятеля науки РФ Евгения Ищенко: «Проблемы обеспечения качества предварительного расследования преступлений давно не обсуждались в научной литературе, главным образом вследствие того, что в последние два-три десятилетия рассуждать и писать о нем (качестве), если не выдавать желаемое за действительное, было даже неприлично. Как можно серьезно обсуждать то, чего нет и в обозримой перспективе не предвидится? Но и замалчивать эту животрепещущую проблему дальше нельзя, поскольку без ее решения ни о правовом государстве, ни о гражданском обществе в стране и речи быть не может»1.
Низкое качество раскрытия и расследования ряда преступлений обусловлено как объективными, так и субъективными факторами. Примером может служить уголовное дело2 из моей адвокатской практики.
Дело было возбуждено 15 апреля 2021 г. в отношении Г. по признакам состава преступления, предусмотренного п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ (незаконный сбыт наркотических веществ в значительном размере). В июле Г. было предъявлено соответствующее обвинение. Кроме того, ему вменялось совершение еще одного преступления – по ч. 1 ст. 228.1 УК (незаконный сбыт наркотических веществ). В качестве меры пресечения суд избрал содержание Г. под стражей.
По версии следствия, в один из дней с 1 по 3 апреля 2021 г. Г. сбыл К. вещество массой 0,06 г, содержащее в составе наркотик. Кроме того, 14 апреля того же года он сбыл К. аналогичное вещество массой не менее 0,6 г. При этом в обоих случаях в ходе проведения ряда ОРМ и следственных действий в жилище Г. не было обнаружено наркотических веществ, а также средств измерения, фасовочной и (или) упаковочной атрибутики. Вину в инкриминируемых ему деяниях обвиняемый последовательно отрицал.
Я вступил в уголовное дело в качестве защитника на стадии расследования – после проведения с обвиняемым первоначальных следственных и иных процессуальных действий.
Исходя из принципа презумпции невиновности, закрепленного в ст. 49 Конституции РФ, ст. 14 УПК РФ, а также в международном, конституционном и национальном отраслевом регулировании (ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, п. 2 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод), сторона защиты неоднократно заявляла ходатайства о прекращении незаконного уголовного преследования Г. Данные ходатайства были мотивированы отсутствием как прямых, так и достаточной совокупности косвенных доказательств. Помимо того, я указывал на недопустимость ключевых доказательств – в частности, протокола личного досмотра свидетеля К., а также результатов химического исследования и химической экспертизы изъятых у него веществ. По результатам рассмотрения ходатайств субъектом расследования выносились постановления об отказе в их удовлетворении. При этом такие отказы не были надлежаще мотивированы.
Предварительное следствие велось некачественно и неэффективно, что подтверждено постановлениями о возвращении дела на дополнительное расследование дважды – 12 июля 2021 г. на основании постановления руководителя следственного органа и 23 сентября того же года на основании постановления заместителя районного прокурора.
В связи с неэффективным расследованием (в интерпретации суда – волокитой) 8 сентября 2021 г. Саргатским районным судом Омской области было вынесено частное постановление в адрес руководителя СУ УМВД России по Омской области и районного прокурора для принятия мер по устранению нарушений УПК и обеспечения разумных сроков досудебного производства по делу.
Кроме того, судьей был заявлен самоотвод, связанный с тем, что ранее он рассматривал по существу уголовное дело в отношении К., являющегося единственным свидетелем обвинения по делу в отношении Г. В связи с заявленным самоотводом судьи дело было передано в Большереченский районный суд Омской области по правилам ст. 35 УПК.
Необходимо отметить, что весь период уголовного судопроизводства защита активно собирала доказательства невиновности Г., а именно: провела опрос ряда лиц с их согласия, истребовала видео допроса свидетеля защиты М., проведенного после уведомления об окончании следственных действий.
В частности, мы обратили внимание суда, что обвинение построено исключительно на показаниях К., являющегося наркозависимым, а также лиц, осведомленных с его слов, – то есть производных от показаний указанного лица, которые сводились к общей фразе «со слов К., наркотики он покупал у Г.».
По мнению защиты, показания К. в суде были запутанны и противоречивы, он не ответил ни на один уточняющий вопрос защитника. Никто из свидетелей не наблюдал фактов передачи Г. наркотиков К., не являлся очевидцем инкриминируемых подсудимому деяний, не смог назвать конкретные обстоятельства передачи запрещенных веществ по данному эпизоду. Более того, ни один из свидетелей не смог назвать детали разговора Г. с К. (время, место и иные обстоятельства), что позволило сделать однозначный вывод о том, что к инкриминируемым Г. двум преступлениям показания допрошенных лиц отношения не имеют. Также никто из допрошенных свидетелей не видел у обвиняемого упаковочной и измерительной атрибутики. До манипуляций с веществом, изъятым у К., не проводилось химическое исследование или химическая экспертиза компонентов, которые он использовал, поэтому, по мнению стороны защиты, установить, в какой момент вещество стало содержать наркотики, не представляется возможным.
Защита также обратила внимание суда на несоответствие упаковки изъятого у К. наркотического средства описанию упаковки, поступившей на химическое исследование и в дальнейшем на химическую экспертизу.
Таким образом, по мнению защиты, совокупности доказательств, подтверждающих предъявленное Г. обвинение и соответствующих требованиям уголовно-процессуального закона, по делу не усматривалось, поскольку ни одно из допустимых доказательств не указывало на обстоятельства сбыта подсудимым запрещенного вещества.
Тем не менее приговором от 25 января 2022 г. Г. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК. При этом в части обвинения по ч. 1 ст. 228.1 УК он был оправдан за отсутствием состава преступления. В обоснование своей позиции суд сослался на ч. 4 ст. 302 УПК, согласно которой обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
В апелляционной жалобе я просил оставить приговор в силе в части оправдания подзащитного по ч. 1 ст. 228.1, а также оправдать его по п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК. Основным доводом в пользу отмены обвинения в данной части являлось несоответствие упаковок изъятого у К. вещества и вещества, поступившего на химическое исследование и экспертизу. Помимо того, я обратил внимание апелляционного суда, что К. давал свидетельские показания, находясь при этом в статусе обвиняемого в совершении преступления в сфере незаконного оборота наркотиков. При этом, после того как К. дал свидетельские показания, изобличающие Г., категория преступления, в котором обвинялся К., изменилась с особо тяжкого на преступление небольшой тяжести.
Прокурор, в свою очередь, требовал отменить приговор в «оправдательной» части и направить дело на пересмотр в первую инстанцию.
Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Омского областного суда от 12 мая приговор был изменен. В резолютивной части принято решение считать Г. оправданным по ч. 1 ст. 228.1 УК по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК, в связи с непричастностью к преступлению, с правом на реабилитацию, и в этой части направить дело руководителю следственного органа для расследования и установления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. В части изменения основания оправдания позиция апелляции совпала с позицией защиты, изложенной в прениях.
На приговор и апелляционное определение в части признания Г. виновным по п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК подана кассационная жалоба.
Резюмируя, замечу, что своевременное прекращение уголовного преследования Г. по ч. 1 ст. 228.1 УК позволило бы сотрудникам правоохранительных органов обеспечить качественное исполнение обязанностей, возложенных на них законом, а также минимизировать уголовную репрессию в отношении незаконно привлеченного к уголовной ответственности лица. Кроме того, длительный период уголовного преследования невиновного лица и отсутствие иных версий совершения преступления позволили тому, кто в действительности совершил противозаконное деяние, избежать уголовной ответственности.
В заключение кратко сформулирую предложения по повышению качества предварительного следствия. Для этого представляется необходимой эффективная работа по трем направлениям, а именно:
- повышение ведомственного контроля;
- улучшение прокурорского надзора;
- обеспечение судебного контроля в порядке ст. 125 УПК.
1 К проблеме качества предварительного расследования преступлений / Ищенко Е.П. // Вестник университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА). 2017. № 5. С. 120–134.
2 Речь идет об уголовном деле № 1-2/2022 (УИД: 55RS0031-01-2021-000609-87).
