Последняя четверть XIX века характеризуется значительным обострением «еврейского вопроса» в Европе. С одной стороны – борьба еврейских организаций, число которых заметно возросло, за отмену ограничений, налагаемых законодательством многих европейских держав на лиц иудейского вероисповедания в выборе места жительства, занятий, получении образования, вступлении в брак с иноверцами и т.п. С другой – очевидный рост враждебности по отношению к евреям, выливающийся как в травлю отдельных лиц, так и в погромы, резкое возрастание количества дел о «кровавом навете» и прочее.
Первые 20 лет судебной реформы не были омрачены какими-то особыми ограничениями для адвокатов иудейского вероисповедания (нелишне напомнить, что юридические барьеры устанавливались не для этнических евреев, а по религиозному признаку; впрочем, также следует заметить, что крестившиеся «инородцы» встречали резкое неприятие у значительной части их бывших единоверцев и настороженное отношение у многих «братьев по новой вере»). За это время большое число юристов-евреев вступили как в присяжную, так и в частную адвокатуру. Среди них было немало крестившихся («выкрестов»), но многие из них руководствовались при смене вероисповедания не карьерными, а иными соображениями (например, знаменитый впоследствии адвокат Л.А. Куперник женился по страстной любви на пианистке Ольге Петровне Щепкиной, внучке знаменитого актера; по закону такой брак был возможен только при смене веры на христианскую).
Источник заимствования: https://ru.wikipedia.org/wiki/Манасеин,_Николай_Авксентьевич
Однако в конце 1880-х гг. в русле общей русификаторской политики Александра III (она также проявилась и на национальных окраинах империи, и в отношении язычников Заволжья и Урала) ограничения в отношении иудеев были усилены. Коснулось это и адвокатуры. 8-го ноября 1889 г. по всеподданнейшему докладу министра юстиции Н. Манасеина последовало высочайшее повеление о том, чтобы впредь до издания особого соответствующего закона зачисление в сословие присяжных поверенных лиц нехристианских исповеданий происходило не иначе, как с особого каждый раз разрешения министра юстиции (забегая вперед, отметим, что «временное правило» просуществовало четверть века, и Манасеин, а затем сменивший его Н.В. Муравьев не дали ни одного разрешения адвокатам иудейского вероисповедания, о чем упоминалось в нашем предыдущем материале, посвященном О. Грузенбергу).
Соблазнительно было бы предположить, что сама идея ограниченного допуска «инородцев» в адвокатуру исходила непосредственно от власти (тем более что она, безусловно, находилась в общем русле тогдашней политики правительства по национальному вопросу), но – не получается. Дискуссии предшествовавших лет внутри самой корпорации убедительно свидетельствуют об обратном: значительная часть адвокатов-христиан придерживалась сходной точки зрения.
Источник заимствования: https://ru.wikipedia.org/wiki/Пассовер,_Александр_Яковлевич
Отправной ее точкой, по-видимому, стало избрание в 1888 г. в петербургский Совет А.Я. Пассовера. По этому поводу разгорелись нешуточные страсти в прессе, и либеральный «Вестник Европы» вынужден был заняться разъяснением прописных истин (отвечая, судя по некоторым косвенным признакам, «Московским ведомостям»): «Или, может быть, речь идет о том, чтобы внести в область адвокатуры ограничения национального и религиозного свойства? Общество, может быть, находится в опасности, потому что в состав совета присяжных поверенных проник один еврей? Такая мысль могла возникнуть только в нашу печальную эпоху, когда травля иноплеменников и иноверцев вошла в моду и бессменно стоит à l'ordre du jour1. Раз что юристам-евреям закрыт, почти безусловно, доступ на университетскую кафедру, в суд, в прокуратуру, во все отрасли государственной службы – куда же им идти, как не в адвокаты, и удивительно ли, что между присяжными поверенными их довольно много?»2
Далее события нарастали, как снежный ком. Московский комитет помощников присяжных поверенных обратился в Совет с запросом о способах устранения такого нежелательного явления, как «сильный прилив лиц еврейского племени в адвокатуру»3. С большим шумом осуществлял свою деятельность (очевидно, воспринимаемую им как своего рода Крестовый поход) известный московский адвокат А.С. Шмаков, квалифицированный юрист, составитель и переводчик известного сборника «Судебные ораторы Франции», но при этом – совершенно зоологический антисемит. Он всячески требовал публикации списков присяжных поверенных и их помощников – нехристиан.
В начале 1890-х гг. при министерстве юстиции работало «Совещание для обсуждения некоторых вопросов, касающихся изменения и дополнения некоторых узаконений о поверенных по судебным делам». Председательствовал и. о. заместителя («товарища») министра М.В. Красовский, будущий сооснователь партии октябристов, адвокатуру представляли В.О. Люстиг, В.Н. Герард и П.В. Макалинский; до недавнего времени присяжными поверенными были С.Ф. Морошкин (он довольно долго был даже председателем харьковского Совета), перешедший в судьи, и А.А. Герке, ушедший в министерство юстиции. Одним из наиболее остродискуссионных стал в работе Совещания вопрос о допуске «инородцев» в присяжную и частную адвокатуру.
Источник заимствования: https://ru.wikipedia.org/wiki/Красовский,_Михаил_Васильевич
Крайнюю точку зрения, состоявшую в полном запрете инородцам (в заседаниях Совещания обычно откровенно говорили именно о евреях) состоять в адвокатуре, озвучил П.П. Кобылинский, поработавший в свое время и в прокуратуре, и в адвокатуре, а в описываемый период являвшийся видным чиновником министерства юстиции. Он предложил коллегам классический «набор ученого антисемита», который за прошедшие 130 лет претерпел очень мало изменений: «До сих пор эта вера <иудейская. – А.К.> выделяет массу своих последователей в особую национальность, лишенную каких бы то ни было нравственных связей с теми государствами, в пределах которых они живут. По религиозным воззрениям евреев государства эти являются для них скорее враждебными силами, чем отечеством в политическом и моральном смысле слова. По господствующему между ними талмудическому учению зло, причиненное всякому христианину или вообще не еврею, не составляет греха или предосудительного действия. Принимая всё это во внимание, нельзя не прийти к заключению, что евреи являются совершенно лишенными тех нравственных основ, которые в деятельности присяжного поверенного представляют в сущности единственную гарантию достойного и добросовестного образа действий… На основании всего вышеизложенного, по мнению означенного члена Совещания, следует признать, что… защита подсудимых и представительство прав тяжущихся в суде гражданском не могут быть поручаемы евреям без опасности для правосудия и для интересов их доверителей»4.
К этому мнению присоединились Н.Л. Ясинский и С.Ф. Морошкин, причем уточнили, что речь должна идти о христианах «от рождения», дабы исключить частые случаи «перехода евреев в христианство не вследствие изменившихся убеждений совести, а ради приобретения не принадлежащих им прав»5. Особенно печально видеть в этой компании Сергея Морошкина, о котором его однокурсник и близкий друг А.Ф. Кони писал: «Идеалист по природе, тщательно оберегавший достоинство своей профессии в глазах общественного мнения, Морошкин принадлежал к тем адвокатам, духовный облик которых составит украшение истории русской адвокатуры»6. Такое вот «украшение»…
Источник заимствования: http://alfa-omega.kh.ua/wp-content/uploads/2019/05/image2-4.jpg
Противоположную точку зрения занял В.О. Люстиг: «Евреи – такие же граждане в составе населения Империи, как и лица прочих вероисповеданий... наравне с последними они отбывают в пользу государства разные подати и повинности и что ввиду этого было бы крайне несправедливо лишать их права заниматься адвокатским трудом, тем более, что многие пути деятельности, доступные лицам других исповеданий, для них уже закрыты»7.
Большинство же (9 человек) сошлись на том, что «для интересов государства, связанных с правильным отправлением правосудия, опасным представляется не то, что присяжными поверенными, между прочим, могут быть и лица еврейского исповедания, но то лишь, что присяжная адвокатура вследствие все возрастающего наплыва в нее евреев может подчиниться влиянию их нравственных воззрений и вместе с тем перестанет отвечать тем требованиям, которые предъявляют к ней законодательство и жизнь христианского государства»8. Далее они отметили, что при облагораживающем влиянии высшего образования и под надлежащим контролем евреи-адвокаты могут вполне безупречно работать; следовательно, дело лишь за тем, чтобы определить верхний предел процентной нормы, который исключал бы возможность «пагубного воздействия» на христианское правосудие. Последовала небольшая дискуссия о размерах этой нормы. Предложение двух членов Совещания установить ее пропорционально общему числу евреев в округе той или иной судебной палаты было отклонено, большинство (В. Люстиг, естественно, вообще не голосовал) сошлись на том, что «противодействие еврейскому влиянию в адвокатуре представляется более необходимым и в то же время более трудным именно в тех местностях, где евреи составляют значительную часть населения», и «полагали, что норма, ограничивающая число евреев в среде присяжной адвокатуры, должна быть установлена одинаковой для всех местностей империи… В качестве такой нормы предложено было принять 10%»9.
Министр юстиции Манасеин согласился с мнением большинства, присоединив свой голос к тому, чтобы участие адвокатов-евреев в корпорации было ограничено 10%, причем, во избежание кошмарной ситуации, при которой допустимые 10% на округ судебной палаты сосредоточились бы в округе какого-либо окружного суда, подчеркнул, что норма должна соблюдаться равномерно. Что касается допуска подобных адвокатов в Советы, министр высказался против.
В 1894 г. была образована правительственная комиссия для «пересмотра законоположений по судебной части»; во главе ее стоял министр юстиции Муравьев, и ее часто называли для простоты «муравьевской комиссией». Ее главной задачей было кодифицировать накопившиеся изменения. Общее направление задавалось министром (разумеется, с ведома императора), который полагал, что «многие положения Уставов 1864 г. не были вполне приспособлены к условиям России с ее историческим складом, огромными пространствами и многонациональным составом населения. Он отмечал, что составители Судебных уставов увлеклись западноевропейскими образцами и привнесли в русское законодательство немало процессуальных приемов, не отвечавших российским нуждам и потребностям»10.
Источник заимствования: https://cdnimg.rg.ru/img/
content/170/92/48/murauvev_d_850.jpg
Принципиально позиции не изменились. Одиноким воином по-прежнему выглядел В.О. Люстиг, выступавший против каких-либо ограничений. Противоположная крайность представлена не была: уже было известно, что правительство ее не одобряет. Зато в вопросе о процентной норме и допуске евреев в Советы звучали самые разнообразные позиции. Например, Ф.Н. Плевако выступил за увеличение нормы с 10% до 20%, но предлагал распространить ее и на крещеных евреев, чтобы не провоцировать никого на смену веры; любопытно, что великий адвокат в данном случае был явно не в ладу с законом, не предполагавшим никаких ограничений по этническому признаку.
В недолгий период «либеральной весны» кн. Святополк-Мирского, фактического главы правительства в 1904–1905 гг., прошения многих евреев, обретавшихся по десятку-полтора лет в помощниках, были удовлетворены (О. Грузенберг, М. Винавер и др.). Однако полностью ликвидировала все ограничения только Февральская революция.
Не будем принимать во внимание записных антисемитов вроде А. Шмакова, П. Крушевана или В. Птицына, о котором мы в свое время писали отдельно, – тут мы имеем дело с явной нравственной или психической патологией. Но в чем причины того, что бо́льшая часть присяжной адвокатуры, в целом вполне либеральной и демократической корпорации, поддерживала ограничительные мероприятия правительства по «еврейскому вопросу»?
Что-то – на поверхности. Например, конформизм немалой части адвокатов, не желавших идти против линии власти; например, желание снизить таким образом конкуренцию (неслучайно в первые два десятилетия, когда в силу малого числа присяжных поверенных она была минимальной, вопрос об ограничениях в адвокатской среде не муссировался). Не забудем о том, что Российская империя официально была православным государством, и даже неправославные христиане – и то сталкивались с некоторыми ограничениями их прав и возможностей. И, конечно же, классическая ксенофобия, страх «чужого». Обывательские стереотипы были – увы! – свойственны даже образованным и думающим людям.
И все-таки не будем забывать о том, что ситуация была искусственно создана властью. Невозможность для иудея с высшим образованием (один из очень немногих хоть как-то доступных тогда для евреев «социальных лифтов») сделать сколько-нибудь заметную карьеру на государственной службе «выдавливала» их в «свободные профессии» – врача, финансиста, адвоката. Отсюда и проценты, которыми оперировали сторонники квоты в министерском совещании и «муравьевской комиссии»: 14% среди адвокатов, 42% среди помощников. Разумеется, создавалось вполне определенное впечатление, которому трудно было противостоять даже В.Д. Спасовичу и В.Н. Герарду.
А нам сегодня остается только радоваться тому, что за короткий вековой срок мы дожили до времени, когда разговоры на подобные темы считаются просто неприличными. И помнить замечательных российских адвокатов-евреев, составивших наряду с русскими, украинцами, поляками, немцами, армянами и представителями десятков других народов славу отечественной адвокатуры.
1 «На повестке дня» (фр.).
2 «Вестник Европы», 1888, июнь, кн. 6. С. 876–877.
3 Гессен И.В. История русской адвокатуры. Т. 1. М., 1914. С. 280.
4 Высочайше учрежденная Комиссия для пересмотра законоположений по судебной части. Подготовительные материалы. Т. 3. СПб., 1894. С. 10–11.
5 Там же. С. 12.
6 Кони А.Ф. Отцы и дети судебной реформы (к пятидесятилетию Судебных Уставов). М., 1914. С. 256.
7 Высочайше учрежденная Комиссия… С. 11.
8 Там же. С. 11.
9 Там же. С. 15.
10 Горяинова Е.Ю. Пересмотр уголовно-процессуального законодательства, возглавляемый Высочайше учрежденной комиссией под председательством Н.В. Муравьева // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 7.
