Сначала – небольшое лирическое отступление. У военных летчиков ХХ века был в ходу термин «свободная охота». Как указывает всезнающая Википедия, при этом тактическом способе ведения боевых действий «возможно указание конкретной цели, которую необходимо отыскать и уничтожить, зная лишь ее примерное расположение или только ее наличие в данном районе. При этом выбор маршрута, высоты и скорости полета, порядок захода на цель и применяемые боевые маневры определяются летчиками самостоятельно, в зависимости от обстановки». Цель нашей колонки – совершенно мирная, мы стремимся заинтересовать читателя историей адвокатуры, а любезно предоставленная редакцией «АГ» возможность выбирать «маршрут, высоту и скорость полета» (и особенно «порядок захода на цель»!) сообщают этой работе дополнительную увлекательность и непредсказуемость. Так получилось, что изначально статья планировалась о другом, об одном крайне неприятном мифе, к великому сожалению, все еще «сцепленном» с именем Ф.Н. Плевако; но подбираемый материал неожиданно открыл великолепный и малоизвестный сюжет, которым автор и спешит поделиться. Что же касается статьи о Плевако – она появится в самое ближайшее время.
* * *
Среди адвокатов во все времена встречалось немало беспокойных, «неудобных» людей; вероятно, такова природа этой профессии, предполагающая постоянные сомнения в правоте следствия и обвинения, готовность биться за своего доверителя всеми разрешенными способами (бывает, что и на грани этой самой «разрешенности»). История бережно хранит память о выдающихся бойцах адвокатуры – от Петра Александрова и Льва Куперника до Семена Арии и Дины Каминской. В их случае резкость и неуступчивость, полемический задор и нелицеприятность всегда были оправданы высшей целью – служением идеалам Справедливости, высоким пониманием своего профессионального и человеческого долга.
Но немало было среди адвокатов людей иного склада – неудобных по самой своей природе, не умеющих думать о чем-либо, кроме стремления выделиться, привлечь к себе внимание. В этом случае подмена цели превращает судебного защитника в противоположность тем высоким образцам, о которых только что сказано. Адвокат Фетюкович в «Братьях Карамазовых», неглупый и вполне профессиональный, в стремлении поярче выступить, получить побольше внимания в газетных отчетах неуместным пассажем в заключительной речи провалил почти выигранное дело и тем самым обрек своего подзащитного (невиновного, как мы знаем) на каторгу.
Об одном из таких людей пойдет сегодня речь.
Первый раз мы обратили на него внимание благодаря упоминанию в классической «Истории русской адвокатуры». В той части, где рассказывается о проблемах второго двадцатипятилетия корпорации, автор пишет: «В печати стали появляться жестокие памфлеты на сословие, причем авторы их не только не укрывались за псевдонимами, но демонстративно прибавляли к своей полной подписи еще и указание на свое звание присяжного поверенного. В Петербурге так поступил присяжный поверенный Птицын. В 1894 г. он напечатал статьи в «Наблюдателе», а затем выпустил их отдельной книгой, которая переполнена в высшей степени оскорбительными отзывами и суждениями о сословии присяжных поверенных и их помощников вообще и в частности о петербургской присяжной адвокатуре и ее учреждениях: Совете, Консультациях присяжных поверенных при петербургском Окружном Суде и помощников их при петербургском столичном Мировом Съезде и конференциях помощников, и содержит в себе указания на позорящие честь сословия и даже преступные со стороны отдельных его членов факты»1. Далее рассказывается о том, как Петербургский Совет «установил, что факты, сообщенные Птицыным, “либо совсем вымышлены, либо переиначены до неузнаваемости, причем ложно изображенные или окрашенные факты в действительности не представляли собою ничего предосудительного”»2. Интересно, что большинство Совета сочло, что Птицыну следует указать, но наказывать его не надо, а вот огромное большинство рядовых членов столичной адвокатуры, напротив, требовали его наказания. Позицию большинства Совета озвучил В.Д. Спасович, отметивший, что «какая-то доля правды» в выступлении Птицына имеется. С формулировкой Владимира Даниловича трудно не согласиться: именно «какая-то доля». От себя добавим – малая.
Сегодняшний читатель без труда найдет опус Владимира Птицына (он называется «Древние адвокаты и наши присяжные цицероны»3) в электронном виде в собрании Российской государственной библиотеки4 и сам убедится, что написан он до крайности задиристо и запальчиво и содержит в высшей степени несправедливые оценки. Чего стоит, например, такой пассаж: «…Присяжная адвокатура не выставила ни одного сколько-нибудь выдающегося деятеля и борца за общественные интересы и не играла, как не играет и до сих пор, в судьбах нашего самоуправления, в его тяжкой борьбе за сохранение дарованных покойным государем прав никакой роли, не оказала ему никакой услуги»5. Памфлет наполнен личными выпадами, а значительную часть его составляет разбор пресловутого «еврейского вопроса», «вброшенного» правительством в начале 1890-х; причем под видом стремления к объективности, как это часто бывает в литературе такого рода, очень хорошо просматривается «глубоко выстраданная» личная позиция самого автора (подробнее о ней – далее).
Мы не собирались уделять личности Птицына какого-либо особого внимания, но, любопытства ради, задались вопросом – «кто сей?». И вот тут на свет Божий начали «вылезать» нюансы, один интереснее другого.
В Российской государственной библиотеке под поиском «Владимир Васильевич Птицын» обнаружились ссылки на труды широчайшего спектра: помимо некоторого количества публицистических трудов по юридическим вопросам в поле зрения автора оказывается историческое краеведение Сибири и Забайкалья («Следы доисторического человека в долине р. Селенги в Забайкалье», «Селенгинская Даурия: очерки Забайкальского края»), архивное дело Сибири («Киренский архив», «Архивы Восточной Сибири»), лингвистика («Очерки тунгусского языка»), сельское хозяйство («Аграрная реформа по датскому образцу»), этнография, медицина, уголовный фольклор, женский вопрос… Полноте, один и тот же ли это человек, имя-то распространенное?
Оказалось, один и тот же.
Уроженец Орла, по окончании университета он отправился в Сибирь. Судебная реформа там еще только началась, но молодые энергичные кадры нашли поистине необъятное поле деятельности. Кандидат прав Птицын получил место при Иркутском окружном суде и с головой окунулся в общественную жизнь. Он много печатался, знакомился с интересными людьми, обратил на себя благосклонное поначалу внимание генерал-губернатора Восточной Сибири Д.Г. Анучина. Заслуженный боевой генерал был страстным поклонником науки и автором немалого количества трудов по военному делу и истории.
«Анучин запросил все птицынские статьи, внимательно их прочел – и вынес сложное впечатление: “В сущности, правильно излагает, но соглашаться с ним отчего-то не хочется. Отчего? А, вот что: он призывает к спасению, но как бы и не верит в него. Идет от христианских заповедей, но без самой их основы – любви к ближнему. У него все время читается между словами это, из Шопенгауэра: “Все мне чужды они, что со мною живут…”. Он, когда пишет, слишком отстранен от людей”»6. В результате генерал-губернатор принял непростое для него решение: молодой юрист был уволен из суда. Естественно, он отправился в адвокатуру, благо она только создавалась: в 1885 году были высочайше утверждены «Временные правила о применении в Сибири улучшенного судопроизводства и делопроизводства в судебных местах прежнего устройства». Параллельно он продолжил свою общественную деятельность, избравшись в гласные Иркутской городской думы, где, впрочем, продержался недолго. Позже он перебрался в столицу.
В это же время окончательно сформировался публицистический стиль Птицына: отдельные негативные факты, сильно преувеличенные, вперемешку с искаженными или вовсе вымышленными, на подкладке из обличительного пафоса и деланного гражданского негодования. При этом он регулярно попадал впросак. Так, опубликовав в газете историю о «юристе Д.», якобы уличенном в мошенничестве, но получившем тем не менее повышение, Птицын был привлечен легко узнаваемым из статьи адвокатом А.С. Дмитриевым к суду, во время которого выяснилось, что все обвинения – не более чем чистой воды инсинуация. Дмитриев принял извинения, но сказал: «Каких-нибудь пять лет назад я чуть не молился на вас… Очень разочарован»7.
Источник заимствования: https://melnichenko.net/about3.html#5 (05.04.2019)
И все же из стандартного образа «газетного либерала» одним своим свойством Владимир Васильевич заметно выбивался: махровым русским национализмом самого низкого пошиба. «Рассуждая по среднему и общему, как всегда должно рассуждать, по тому, как обыкновенно бывает и как большей частью делается, не правильнее ли сделать заключение, что в адвокатуре евреи отличаются теми же по существу качествами и талантами, как и на других жизненных путях и поприщах. Качества эти таковы: хитрость, изворотливость, формальная логика, пронырство, настойчивость, угодливость, усердие, лукавство, низкопоклонство, беспредельное терпение, величайшая алчность к деньгам, трезвость, бережливость, кагальная солидарность и весьма многие другие в таком же роде таланты, бесценные для достижения житейских благ и успехов, но русским противные и несвойственные»8. Впрочем, по мнению автора, совсем уж обижать евреев не стоит, даже и от них может быть польза государству и обществу; Птицын предлагает, изолировав их от «большой адвокатуры», передать в их монопольное ведение исполнительное взыскание по судебным решениям. «От их зорких глаз не укроют должники, как теперь сплошь и рядом делается, своего имущества. Они (евреи) изобретут своим гибким умом новые способы разыскания имущества и привлечения ответчиков к удовлетворению по исполнительным листам, которые приобретут большую ценность и значение, чем теперь, когда нередко собственник исполнительного листа, после неудачных попыток взыскать что-нибудь по нему с ловко скрывающегося или скрывающего свое имущество ответчика, продает исполнительный лист тем же евреям за пятую, а то и за десятую часть его стоимости. Строгость и неукоснительность взыскания по исполнительным листам повлечет за собою общий подъем кредита в России. И вся честь этого великого государственного дела будет принадлежать евреям!..»9. Государственный ум, не правда ли?.. Справедливости ради надо заметить, что иногда Владимир Васильевич отвлекался от «еврейского вопроса» и переключался на «немецкий» – немцы его тоже не радовали…
А вот в адвокатской деятельности он, похоже, не реализовался. Не находится за ним ни громких успешных дел, ни каких-либо иных следов состоявшегося защитника…
Откровенно говоря, даже жаль: человек явно не бесталанный, наделенный немалым общественным темпераментом, с разнообразными когда-то научными интересами, он весь «ушел в свисток» и сегодня памятен лишь особо интересующимся; причем памятен исключительно скандалами и дичайшим, буквально пещерным национализмом. Впрочем, это уж точно тот самый случай, когда кроме него самого в этом никто не виноват.
1 История русской адвокатуры. Т. 1. И.В. Гессен. Адвокатура, общество и государство. 1864–1914. М., 1914. С. 369–370.
2 Там же. С. 370.
3 Птицын В.В. Древние адвокаты и наши присяжные цицероны. СПб., 1894.
4 https://dlib.rsl.ru/viewer/01008918588#?page=1.
5 Птицын В.В. Цит. соч. С. 13.
6 Рекунова В.М. История иркутской адвокатуры в документах и сюжетах из жизни поверенных. Иркутск, 2015. С. 54.
7 Там же. С. 53.
8 Птицын В.В. Русская адвокатура и евреи: Очерк с приложением библейского, поэтического и графического изображений нашествия евреев на русскую адвокатуру. СПб, 1905. С. 14.
9 Там же. С. 19–20.
