Периодически реанимируются споры относительно годичной давности поправок в Кодекс профессиональной этики адвоката, когда Всероссийский съезд адвокатов дополнил ст. 9 КПЭА п. 5, обязывающим адвоката в любой ситуации, в том числе вне профессиональной деятельности, сохранять честь и достоинство, избегать всего, что могло бы нанести ущерб авторитету адвокатуры или подорвать доверие к ней, при условии, что принадлежность адвоката к адвокатскому сообществу очевидна или это следует из его поведения.
С большим интересом ознакомился с мнением по этому вопросу Олега Смирнова – очень уважаемого мною адвоката, к тому же президента крупной адвокатской палаты. Не так давно в личном разговоре с ним интересовался сложившейся в АП Иркутской области дисциплинарной практикой применения п. 5 ст. 9 КПЭА и остался весьма доволен рассказом о вдумчивом подходе органов адвокатского самоуправления к этой теме.
Однако в своей статье Олег Валерьевич продолжает опасаться относительно будущего реализации этой нормы, полагая, что принятые поправки в КПЭА «открыли ящик Пандоры» и приведут к многочисленным жалобам на адвокатов по любым основаниям, будь то политические убеждения или супружеская неверность, а также к злоупотреблениям; в частности, будут применяться в качестве способа сведения личных счетов.
В этой связи стоит разобраться, действительно ли это так? Открылся ли этот ящик Пандоры? И что там внутри?
Справедливости ради необходимо отметить, что в современной адвокатуре эта дискуссия возникла не год назад, а гораздо раньше – с момента принятия Кодекса профессиональной этики адвоката. Уже тогда был поставлен вопрос – в каких пределах адвокат является адвокатом: только в зале суда (и во время исполнения иных профессиональных обязанностей) или он адвокат 24/7 (круглосуточно и во все дни недели, включая выходные и праздники)?
Так что принятие п. 5 ст. 9 КПЭА не послужило стартом этой дискуссии и мало что изменило в нормативном регулировании нашей профессии в этой части. С момента принятия Кодекса профессиональной этики адвоката ст. 4 обязывала адвоката при всех обстоятельствах сохранять честь и достоинство, присущие его профессии. За 15 лет существования эта норма претерпела лишь небольшую стилистическую поправку, не затронувшую ее сути. Таким образом, «при всех обстоятельствах» – значит, всегда и везде, а не только при исполнении профессиональных обязанностей.
Вроде бы все понятно и повторение этого правила еще раз, теперь уже в другой статье КПЭА, не вызывалось необходимостью. Однако критика п. 5 ст. 9 КПЭА зачастую вырывается из контекста принятия этой нормы. А этот контекст в данном случае следующий: до 22 апреля 2017 г. ст. 9 в п. 3 содержала запрет для адвоката заниматься иной оплачиваемой деятельностью в форме непосредственного (личного) участия в процессе реализации товаров, выполнения работ и оказания услуг.
Однако наши коллеги в российской глубинке, где спрос на услуги адвоката небольшой и адвокатская деятельность не дает возможности достойного заработка, фактически занимались (и продолжают это делать по сей день) отхожим промыслом: мелким бизнесом, различного вида ремеслами, сельскохозяйственными работами, промысловой охотой и рыбалкой и прочим.
Новая редакция ст. 9 КПЭА устранила эти латентные нарушения и оставила под запретом лишь оказание юридических услуг (правовой помощи) вне рамок адвокатской деятельности. Вся остальная деятельность для адвоката стала допустимой, в том числе и запрещенное ранее участие в процессе реализации товаров, выполнения работ и оказания услуг. Но возможность занятия для адвоката любыми иными видами деятельности не должна снимать заботы в подобных ситуациях о престиже статуса адвоката и авторитете института адвокатуры.
В целях уравновешивания снятого для адвоката запрета в выборе смежных профессий и видов деятельности в ст. 9 КПЭА с обязанностью сохранять честь и достоинство и был внесен широко обсуждаемый сейчас п. 5 о том, что в любой ситуации, в том числе вне профессиональной деятельности, адвокат обязан сохранять честь и достоинство, избегать всего, что могло бы нанести ущерб авторитету адвокатуры или подорвать доверие к ней, при условии, что принадлежность адвоката к адвокатскому сообществу очевидна или это следует из его поведения.
Таким образом, ч. 5 ст. 9 КПЭА лишь повторила издавна существовавшее в Кодексе этики правило для адвоката при всех обстоятельствах сохранять честь и достоинство, присущие профессии. Только это повторение было сделано применительно к конкретной регулируемой в ст. 9 Кодекса области деятельности адвоката.
Современные нормы профессиональной этики основаны на нравственных критериях и традициях российской присяжной адвокатуры и направлены на их развитие (преамбула и ст. 1 КПЭА). В этой связи имеет смысл оглянуться в историю вопроса, и мы увидим, что еще в 1872 г. Санкт-Петербургский Совет присяжных поверенных высказался за распространение нравственных требований к присяжному в том числе и за пределами непосредственного осуществления профессиональных обязанностей. При этом наши коллеги учли позицию Правительствующего Сената, что «сообразно самому свойству и цели надзора – охранять учреждение присяжных поверенных от нахождения в среде их лиц, недостойных общественного доверия, – наблюдение Совета должно простираться не только на соблюдение присяжным поверенным интересов своих доверителей и порученных его защите подсудимых, но и на все вообще его поступки, могущие иметь влияние на степень доверия к нему со стороны общества…» (здесь и далее – цитаты из практики Советов присяжных даются по газете «Вести Советов присяжных поверенных», № 1, с. 3). Московский Совет также оставлял за собой обязанность «наблюдать и за общественною, и за частною жизнью присяжных поверенных» (Отчет Московского Совета присяжных поверенных за 1877–1878 гг.).
Кстати, земляки моего оппонента – члены Иркутского Совета присяжных (Отчет за 1907–1908 гг.), разбирая более века назад случай о недобросовестной игре в карты и неуплате карточных долгов присяжным, отмечали, что «страж законности и корректности позорит себя, забывая, что позор этот падает на него и как на члена корпорации, к которой он принадлежит, а тем самым вызывает нарекания и на всю корпорацию, подрывая ее престиж в глазах общества».
Таким образом, российская присяжная адвокатура не разделяла довод в статье Олега Смирнова о том, что «границы контроля органов профессионального сообщества не должны простираться дальше того, что относится собственно к профессии».
Казалось бы, на этом доводе можно было бы и поставить точку в дискуссии о пределах действия правил адвокатской профессии. Но она имеет весьма практический и при этом крайне насущный аспект. Так, в одном из обращений в ФПА из региональной АП описывается случай, когда адвокат (дама) в подпитии устроила дебош в кафе, поскандалила с посетителями, в отместку поцарапала одному из обидчиков припаркованную рядом автомашину, побила и попортила униформу прибывшему на ее усмирение наряду полиции и продолжала буйство в полицейском отделении. И все это сопровождалось размахиванием адвокатским удостоверением и угрозами всех «затаскать по судам» и даже «посадить». Так вот, постановление о возбуждении дисциплинарного производства адвокат обжаловала в суд, поскольку была «не при исполнении» и, по ее мнению, не подлежала дисциплинарной ответственности.
И случаи, подобные этому, не единичны. Не думаю, что будет много приверженцев позиции о невозможности рассмотрения таких инцидентов в рамках дисциплинарной процедуры. Так вот, п. 5 ст. 9 КПЭА такую возможность предоставляет, повторюсь, как и ст. 4 Кодекса. Так что, с одной стороны, мы имеем реальную проблему (и не единичную) и введение надлежащего инструменты для ее решения, а с другой – ничем не подтвержденные опасения и страхи по поводу возможных злоупотреблений данной нормой. Вот и мой оппонент – один из противников ее принятия – подтвердил, что за год существования этой наводящей страх на некоторых наших коллег нормы еще не было случая ее применения, хотя повод для этого все же возникал. Что подтверждает презумпцию разумности и добросовестности органов адвокатского самоуправления, в том числе (а может, прежде всего) в Адвокатской палате Иркутской области.
Мой вывод и даже призыв из озвученного выше посыла – давайте бороться с реальными проблемами, а не с надуманными страхами.
По древнегреческой легенде, Пандора из любопытства открыла запретный ящик, и находящиеся в нем беды и несчастья обрушились на мир. На дне ящика осталась лишь Надежда – ведь она всегда остается последней. Однако в случае с обсуждаемыми поправками никаких катаклизмов с их принятием не произошло, беды и несчастья не свалились на адвокатский мир. Ящик Пандоры оказался пуст. Хотя нет – как и прежде, там остается Надежда – обоснованная надежда на разумность органов адвокатуры в применении этой нормы и на правильность выбора адвокатов, которые избирают эти органы.
