«Нет такого судебного дела, которому нельзя было бы противопоставить права,
как нет болезни, которая совершенно отвергла бы всякое лечение».
Готфрид Вильгельм Лейбниц
«Очевидно, что признание неразрешенным спора,
предоставляемого решению суда, равняется отказу в правосудии,
и потому судебное место, к которому обращаются тяжущиеся,
не имеет права объявлять им, что спор их не разрешен, а должно постановить,
чьи требования или возражения оно признает доказанными или недоказанными,
и затем решить дело, руководствуясь общими правилами о доказательствах».
Кассационное решение № 158 за 1878 год
Об этом споре газета уже писала. Тогда речь шла о том, как современный юрист использовал уловку Эватла, чтобы не платить за работу. В настоящей заметке рассмотрим само дело.
Напомним фабулу. Знаменитый софист Протагор однажды подрядился за весьма немалые деньги (Квинтилиан говорит, что десять тысяч динарий) обучать некоего Эватла красноречию и ведению судебных дел. Об оплате условились так: Эватл заплатит в тот день, когда впервые будет защищать дело перед судьями и выиграет его (Апулей называет это «необдуманным условием»). Изучив софистическое искусство, Эватл стал уклоняться от ведения дел. Тогда Протагор обратился в суд и представил такой аргумент: если я выиграю, Эватлу придется отдать плату по приговору суда, а если проиграю – то Эватлу придется расплатиться согласно условиям договора. Эватл же возразил: если я выиграю, то решение суда освободит меня от обязательства, если же проиграю, то не буду платить, поскольку не выиграл своего первого дела. Судьи, сочтя, что сомнительно и запутанно то, что говорится с обеих сторон, чтобы не было объявлено недействительным само их решение, в пользу какой бы из сторон оно ни было вынесено, оставили дело нерешенным и отложили тяжбу на весьма отдаленный срок.
На протяжении двух тысячелетий задача эта занимает умы философов и юристов, но решают ее, как правило, с позиции формальной логики. Но только с помощью логики задача удовлетворительного решения не имеет, поскольку обе высказанные сторонами позиции равносильны и приводят к взаимоисключающим результатам1. С юридической точки зрения Протагор допустил стратегическую ошибку: выдвинув чисто логический довод (без подкрепления его юридическими соображениями), открыл для Эватла возможность вести спор за пределами правового материала и тем самым сам себя перехитрил. Кстати, принцип равносильности, по свидетельству Диогена Лаэртского, впервые высказал как раз Протагор; он стал устраивать состязания в споре и придумал уловки для тяжущихся, указав, как можно оспорить любое положение, и первым заявил, что о всяком предмете можно сказать «двояко и противоположным образом», то есть можно высказать два противоположных суждения и доказать истинность любого из них. Впрочем, вероятно, этот принцип (впоследствии получивший название изостении2) Протагор сформулировал под впечатлением спора с Эватлом.
Знаменитый философ Лейбниц разобрал дело в докторской диссертации De casibus perplexis in jure (О запутанных судебных случаях). «Согласно Авлу Геллию (“Аттические ночи”. V.10) и Апулею (“Флориды”. XVIII) Протагор был учителем, Эватл — учеником, а члены Ареопага — судьями. В “Пролегоменах” к “Искусству риторики” Гермогена говорится, что Коракс был учителем, Тисий — учеником, но судья Гиерон заявил о сомнительном характере судебного решения: “κακοί κόρακες, κακόν ώον” [игра слов на имени Коракс и слове “ворона”; пословица звучит: Κακοῦ κόρακος κακὸν ὠόν — “От плохой вороны плохие яйца”]. Насколько мне известно, Лоренцо Валла (“Диалектика”, кн. 3) и Хуан Карамуэль-и-Лобковиц (“Металогика”, 9-я [дискуссия], лист 444) — единственные, кто попытался разобрать этот спорный вопрос, и оба решили его в пользу учителя, — причем исходя скорее из принципа справедливости, нежели права. Мы обстоятельно проанализировали мнение Карамуэля в 12 вопросе наших “Примеров философских вопросов из юриспруденции”. С нашей точки зрения, данный случай классифицируют как запутанное дело необоснованно, и вот почему. Государство, в котором данный вопрос обсуждается, наказывает plus petitio tempore [подача иска раньше времени] либо проигрышем судебного процесса, как это некогда делали римляне (“Институции”, 4.6.33б; “Сентенции” [Юлия] Павла, кн. 1, тит. 10: “О чрезмерных требованиях” и кн. 2, тит. 5, § 3), или иными наказаниями, как это предусматривает установление Зенона и Юстиниана (Кодекс, 3.10.1,2), либо проигрышем дела еще на стадии рассмотрения в первой инстанции в соответствии с правом народов, как это принято сегодня. Поскольку Протагор требует плату с ученика до dies cedit [дня, с наступлением которого возникает право] и dies venit [дня, когда можно подать в суд требование об исполнении обязательств] и выполнения [предварительного] условия (а предварительное условие для внесения платы состоит в успешном [для ученика] окончании первого дела), будет считаться, несомненно, что Протагор совершил plus petitio tempore [т.е. подал иск раньше времени]. Следовательно, дело проиграно еще в первой инстанции, и в силу самого этого факта условие о внесении платы будет выполнено, поскольку Эватл выиграл первое дело. Стало быть, Протагор может по справедливости подать иск против Эватла, и этот иск больше не может быть оспорен в силу какого-либо возражения, даже [посредством возражения о наличии] res judicata [решенное дело], поскольку Эватл освобожден от оплаты в силу ходатайства об отсрочке, а не возражения по существу иска, причем в первой инстанции, а не в рамках всего процесса в целом. Таким образом, справедливость и строгое право тут согласны между собой, ибо в случае сомнения дело Учителя должно иметь привилегированный статус».
Непонятно, в чем состоит процессуальная разница между «ходатайством об отсрочке» и «возражением по существу иска». С современной точки зрения и то, и другое есть ссылка на отсутствие права на иск в силу отсутствия нарушения права (как если бы кредитор потребовал возврата займа до наступления срока платежа), и дело оканчивается решением по существу. Вероятно, во времена Лейбница разница все же была. В любом случае, выигрывая в первом процессе, Эватл выполняет тем самым суспензивное условие договора. И ничто не мешает после этого Протагору вторым иском взыскивать все ему причитающееся, поскольку условие «заплатить в тот день, когда…» не прекращает долг ни на следующий, ни в какой-либо иной последующий день, но лишь отмечает начало течения исковой давности. А возражение решенным делом (res judicata) применено быть не может, поскольку в первом процессе право Протагора еще не было нарушено.
Что касается утверждения «дело учителя должно иметь привилегированный статус», то оно спорно в силу правила cum sunt partium jura obscura, reo favendum est potius quam actori – в сомнительных случаях надо поддерживать ответчика, но не истца.
Поскольку спор выходит за рамки чистой логики, а ведется все же о праве, и решать его нужно правовыми средствами. А вот этого судьи как раз и не сделали, увлекшись логическими рассуждениями. Суд обязан прежде всего установить факты, затем применить к ним право и сделать надлежащий вывод. Какие же факты могут быть установлены в данном деле? Таковых три: наличие договора об обучении, исполнение договора кредитором, невнесение платы ответчиком. Ни один из фактов ответчик не отрицает (даже подтверждает), следовательно, факты эти считаются несомненно установленными.
Но договор обременен суспензивным условием: обязательство по оплате находится в зависимости от неизвестного обстоятельства. Мог ли Эватл тянуть до бесконечности, и как это влияло на право Протагора предъявить иск? На этот случай еще Юлиан во II веке сформулировал правило (повторенное затем Павлом и Ульпианом): «по цивильному праву принято, что всякий раз, когда из-за действий того, кто заинтересован, чтобы условие не осуществилось, происходит так, что оно не осуществляется, дело рассматривается таким образом, как если бы условие было осуществлено» (Д.35.1.24, Д.45.1.85.7, Д.70.17.161, Д.35.1.81.1).
Следовательно, у суда есть все основания для вынесения судебного решения – установленные факты и применимая норма права. И решение это, без сомнения, должно быть в пользу Протагора. Лишь на стадии исполнения может возникнуть дилемма: чему отдать приоритет – договору или судебному решению? Иначе говоря, чем должны были руководствоваться судебные приставы-исполнители, – ежели таковые случились бы в Древней Греции, – договором или судебным актом?
Так обстоит дело с точки зрения права. Теперь рассмотрим вопрос с точки зрения справедливости. Протагор потратил «труды и дни» на обучение Эватла. То есть сделал определенную работу (и сделал ее, судя по поведению ученика, весьма хорошо). Справедливо ли оплатить труд Протагора? Без сомнения, справедливо. Единственный упрек, который может быть ему сделан, – упрек в небрежности. Прославленный софист обязан был предусмотреть возможность возникновения такого спора и выразить обязательство более точно3, согласно правилу vigilantibus jura scripta sunt – кто хочет осуществить свое право, должен сам позаботиться от этом. Но небрежность не отменяет ни сделанной им работы, ни подлежащей за нее оплаты.
1 И решить судебное дело в этом случае можно разве что по методу судьи Бридуа (описанному в третьей книге «Гаргантюа и Пантагрюэля»), то есть посредством бросания игральных костей.
2 Удачную формулу на основании принципа изостении вывел аббат Дюбо (Критические размышления о поэзии и живописи. М., 1976, с. 510): «ни один человек не в состоянии выдвинуть посредством рассуждений и умозаключений такое положение, которое не могло бы быть опровергнуто другим, более проницательным или более ловким, чем он».
3 «Заключающие сделку стороны исходят из того, что она будет выполнена, и потому не всегда четко выражают ее в точной терминологии, которую использовали бы юристы, чья профессия обязывает предполагать возможность возникновения в будущем споров. Вильям Ансон. Договорное право. М., 1984, с. 47.
