Внутригрупповая задолженность и контроль банкротства

При обсуждении процедуры банкротства должника нельзя не отметить, что участвующие в ней лица зачастую имеют противоположные цели. Так, задача контролирующих должника лиц – прежде всего, сохранить активы должника в личном пользовании, а также избежать ответственности по долгам компании-банкрота. Для независимых кредиторов важно получить возмещение по их требованиям. Кроме того, банкротство порой используется как эффективное средство поглощения компании-конкурента либо получения ее активов.

Для достижения этих целей указанные лица стараются установить контроль над банкротством, а если они выступают инициаторами дела о несостоятельности должника – то и провести контролируемое банкротство. Для этого могут применяться различные схемы: от наращивания внутригрупповой задолженности (зачастую с помощью фиктивных долгов) до введения в процедуру банкротства аффилированных лиц, формально выступающих в качестве независимых кредиторов. Наряду с этим заинтересованные лица нередко прибегают к помощи аффилированных арбитражных управляющих, заключению мнимых сделок, использованию различных схем на торгах имуществом банкрота, искусственному наращиванию кредиторской задолженности и т.п.

Верховный Суд неоднократно обращал внимание¹ на такой механизм, как создание в рамках группы аффилированных компаний подконтрольной фиктивной кредиторской задолженности для последующего уменьшения доли требований независимых кредиторов при банкротстве каждого участника группы лиц. При этом ВС подчеркивал, что наличие такого контроля порой используется в недобросовестных целях – для причинения вреда иным кредиторам в случае банкротства должника.

Как показывает судебная практика, за последние пять лет суды разработали комплекс мер борьбы с такой задолженностью. Важнейшей из таких мер является субординация требований аффилированных кредиторов. При этом Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда стала флагманом изменения судебной практики по данному вопросу.

Так, ВС последовательно развивал подход, направленный на борьбу с аффилированными с должником лицами, пытающимися включить их требования в реестр. 29 января 2020 г. Президиум ВС утвердил Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц. В настоящее время положения обзора, а также позиции ВС по конкретным делам позволяют выделить несколько используемых в судебной практике оснований для субординации требований.

Во-первых, внутреннее (корпоративное) финансирование, оформленное договором займа. В этом случае договор, на котором основано требование аффилированного лица, признается судом притворной сделкой (п. 2 ст. 170 ГК РФ). Обоснованием этой позиции является риск утраты компенсационного финансирования контролирующего лица в случае банкротства, который не может перекладываться на других кредиторов. С учетом этого в банкротстве требование о возврате компенсационного финансирования подлежит удовлетворению после погашения требований, указанных в п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве.

Во-вторых, финансирование, осуществляемое путем отказа от принятия мер для истребования задолженности. При этом сам договор займа не подвергается сомнению, формами компенсационного финансирования могут быть признаны лишь определенные действия (бездействие) кредитора в условиях имущественного кризиса должника. Такими действиями (бездействием) ВС предлагает считать невостребование контролирующим лицом займа в разумный срок после истечения срока, на который он предоставлялся, отказ от досрочного истребования займа или подписание дополнительного соглашения о продлении срока возврата заемных средств.

Кроме договора займа подобные действия могут проистекать и из договоров купли-продажи, подряда, аренды и т.д. путем предоставления отсрочки, рассрочки платежа, не предусмотренных самим договором или объективными особенностями соответствующего рынка товаров, работ, услуг. То есть в каждом конкретном случае суд должен индивидуально подходить к разрешению спора, а не автоматически отказывать во включении внутригрупповых требований в реестр либо понижать их.

Относительно внутригрупповой задолженности необходимо отметить, что в рамках дела о банкротстве зачастую довольно сложно определить, насколько реальны и оправданны экономически сделки, приведшие к возникновению задолженности. Усложнить ситуацию может использование обеспечительных инструментов. В любом случае суду необходимо будет ответить на вопрос о добросовестности и возможном злоупотреблении правом со стороны должника и аффилированного кредитора. При этом важно понимать, что при соответствующей оценке сделок сама по себе аффилированность не является квалифицирующим признаком. Более важным представляется критерий наличия корпоративного контроля и использования его с целью довести должника до банкротства либо получения преимуществ по сравнению с независимыми кредиторами.

Применительно к ситуации, рассмотренной Верховным Судом в Определении от 16 ноября 2022 г. № 306-ЭС20-16964 (2) по делу № А57-17164/2019, можно отметить, что с момента инкорпорации в состав должника Группа компаний «Русагро» уменьшила объем денежных средств, что явилось спусковым механизмом для инициирования банкротства. При этом контролирующее лицо, безусловно, осознавало, что у него будет преимущество в рамках банкротного дела, так как обеспеченные залогом требования имеют значительно больший шанс на удовлетворение, чем ординарные требования иных кредиторов, что в итоге позволит перебросить без обременений самые дорогие активы обратно в Группу компаний.

Помимо этого ВС поставил под сомнение действительность поручительства, выданного должником в период, когда корпоративный контроль уже был получен ГК «Русагро». При этом, обсуждая экономическую целесообразность выдачи должником поручительства при оценке юридической чистоты обеспечиваемых обязательств, Суд в духе ранее принятых решений отметил, что наличие контроля над должником может быть использовано в целях причинения вреда иным кредиторам поручителя на случай банкротства.

Необходимо отметить, что с 2014 г. сложилась устойчивая судебная практика, согласно которой наличие корпоративных либо иных связей между поручителем (залогодателем) и должником определенным образом квалифицирует обеспечительные сделки. При этом получение поручительства от компании, входящей в одну группу лиц с заемщиком, является стандартной практикой и потому не свидетельствует о наличии признаков неразумности или недобросовестности в поведении кредитора даже в ситуации, когда поручитель испытывает финансовые сложности, так как предполагается, что при таком подходе имущество группы компаний прирастает – т.е. действия выполняются в интересах должника.

Для признания в такой ситуации действий заимодавца недобросовестными нужно доказать, например, следующее:

• участие кредитора в операциях по неправомерному выводу активов;
• получение кредитором безосновательного контроля над ходом дела о банкротстве;
• реализацию договоренностей между займодавцем и поручителем (залогодателем), направленных на причинение вреда иным кредиторам, лишение их части того, на что они справедливо рассчитывали (в том числе не имеющее разумного экономического обоснования принятие новых обеспечительных обязательств по уже просроченным основным обязательствам в объеме, превышающем совокупные активы поручителя, при наличии у последнего неисполненных обязательств перед собственными кредиторами), и т.п. (Определение ВС от 28 декабря 2015 г. № 308-ЭС15-1607 по делу № А63-4164/2019). В противном случае предполагается, что основная цель поручительства состоит в создании дополнительных гарантий исполнения обязательств.

Однако если движение денежных средств осуществляется внутри группы лиц, то необходимость гарантировать возврат денежных средств отпадает. В связи с этим в условиях аффилированности заимодавца, заемщика и поручителя между собой на данных лиц в деле о банкротстве возлагается обязанность раскрыть разумные экономические мотивы совершения обеспечительной сделки, в том числе выдачи поручительства. В противном случае следует исходить из того, что выбор подобной структуры внутригрупповых юридических связей позволяет создать подконтрольную фиктивную кредиторскую задолженность для последующего уменьшения доли требований независимых кредиторов при банкротстве каждого участника группы лиц (Определение ВС от 26 мая 2017 г. № 306-ЭС16-20056 (6) по делу № А12-45751/2015).

В то же время такой подход уместен не во всех случаях. Так, если капитал кредитора распределен между несколькими лицами, в отношении которых не доказано, что их интересы как самостоятельных субъектов оборота (а не как акционеров, связанных с банком по признаку группы лиц) совпадают, следует исходить из того, что поручительство, выданное одним из акционеров или лицом из его группы, служит основной цели – созданию для банка и других акционеров дополнительных гарантий реального погашения долговых обязательств (Определение от 16 ноября № 306-ЭС20-16964 (2) по делу № А57-17164/2019).