Совет АП г. Москвы опубликовал решение о прекращении статуса адвоката, который не исполнил обязанности по отношению к доверителю и самоустранился от защиты, при этом отказавшись возвращать часть неотработанного вознаграждения, ложно отрицая его получение.
Повод для возбуждения дисциплинарного производства
23 ноября 2021 г. председатель СК РФ возбудил в отношении судьи Арбитражного суда г. Москвы в отставке К. уголовное дело по ч. 4 ст. 291.1 УК, расследование было поручено ГСУ СК России по г. Москве. 10 января 2022 г. К. было предъявлено обвинение по указанной статье.
17 февраля того же года К. заключила с адвокатом Э. соглашение об оказании юридической помощи, которым предусматривалось: п. 1.1 − предмет поручения «Защита прав и интересов доверителя во всех государственных, правоохранительных и судебных органах г. Москвы.»; п. 2.1 − срок действия соглашения − до 31 декабря 2022 г.; п. 4.1 − размер вознаграждения − 200 тыс. руб. в месяц. 3 марта К. выплатила адвокату Э. 150 тыс. руб., а тот составил расписку о получении вознаграждения в размере 2 тыс. долларов США, указав, что данная сумма эквивалентна 150 тыс. руб.
9 марта 2022 г. был проведен дополнительный допрос обвиняемой К. с участием защитника − адвоката Ка., в котором адвокат Э. не принимал участия. 10 марта адвокат Э. участвовал в рассмотрении судом жалобы в порядке ст. 125 УПК о признании незаконным и необоснованным постановления о возбуждении уголовного дела в отношении К. 11 марта он вступил в уголовное дело в качестве защитника К., представив ордер, выданный ему коллегией адвокатов на основании соглашения и предусматривающий «защиту интересов К. по уголовному делу в ГСУ СК РФ по Москве в ходе предварительного и судебного следствия». В тот же день адвокат Э. ознакомился с четырьмя постановлениями о назначении фоноскопических судебных экспертиз, по результатам которых были составлены четыре протокола.
Далее адвокаты Э. и Ка. приняли участие в дополнительном допросе обвиняемой К. в качестве ее защитников. После этого был произведен еще один дополнительный допрос обвиняемой с участием адвоката Ка., но без адвоката Э. В апреле 2022 г. К. выплатила Э. 1,8 млн руб. за период оказания юридической помощи с 3 апреля по 31 декабря 2022 г.
18 апреля 2022 г. Верховный Суд избрал в отношении К. меру пресечения в виде заключения под стражу. В судебном заседании принимали участие К. и ее защитники − адвокаты Ка. и Н. 22 апреля 2022 г. Апелляционная коллегия ВС оставила апелляционную жалобу адвоката Ка. без удовлетворения. В судебном заседании принимал участие только адвокат Ка.
27 апреля К. написала адвокату Э. заявление о расторжении соглашения и потребовала вернуть уплаченные ему в марте 2022 г. 32,5 тыс. долларов США и 26 апреля 2022 г. 24 тыс. долларов США. Заявление было передано представителю К. − Ко. с поручением направить его в адрес адвоката Э. в случае дальнейшего неисполнения им профессиональных обязанностей перед доверителем.
На следующий день адвокаты Э. и Ка. в качестве представителей К. приняли участие в заседании Высшей квалификационной коллегии судей РФ, в котором было вынесено решение о даче согласия на исполнение определения Судебной коллегии ВС от 18 апреля 2022 г. об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении судьи в отставке, тогда же К. была заключена под стражу. 18 мая районный суд г. Москвы продлил срок содержания К. под стражей. При этом в судебном заседании принимали участие К. и адвокат Ка, а адвокат Э. отсутствовал.
1 июня 2022 г. К. подала заявление следователю К.П. об отказе от защитника − адвоката Э., в котором указала на расторжение заключенного с ним соглашения об оказании юридической помощи. Это заявление поступило следователю 23 июня, а спустя пять дней он удовлетворил его. Не позднее 8 июля адвокат Э. узнал об отказе К. от его юридической помощи в ходе переписки со следователем в WhatsApp.
23 июня 2022 г. Верховный Суд отказал в удовлетворении административного искового заявления К. об отмене решения Высшей квалификационной коллегии судей РФ о даче согласия на заключение ее под стражу. В судебном заседании адвокат Э. не участвовал. 18 июля 2022 г. Московский городской суд оставил без изменения постановление районного суда о продлении срока содержания обвиянемой под стражей, а апелляционную жалобу защиты К. − без удовлетворения. Адвокат Э. также не участвовал в судебном заседании.
20 июля 2022 г. представитель К. − Ко. направил адвокату Э. заявление К. о расторжении соглашения от 17 февраля 2022 г., а 27 июля передал повторное заявление в коллегию адвокатов.
В период с 15 марта до 28 июля 2022 г. адвокат Э. неоднократно направлял в различные органы государственной власти жалобы и иные письменные обращения в связи с уголовным преследованием К., на которые получал ответы, приобщенные к материалам дисциплинарного производства. 30 августа 2022 г. адвокат Э. в письменных объяснениях председателю коллегии адвокатов указал, что он получил от К. 2 тыс. долларов США (по курсу ЦБ РФ 75 руб. за 1 доллар США) и 50 тыс. руб. Не позднее 1 декабря 2022 г. коллегией адвокатов была оформлена квитанция к приходному кассовому ордеру от 17 февраля 2022 г., которой подтверждается принятие от К. 200 тыс. руб. на основании соглашения.
Дисциплинарные обвинения против адвоката
Далее К. направила в АП г. Москвы несколько жалоб на нарушение адвокатом Э. законодательства об адвокатской деятельности, по которым было возбуждено дисциплинарное производство. В связи с объемом жалоб они были объединены в следующие группы:
- неисполнение требований по формализации отношений с доверителем, выразившееся в неисполнении обязанности по регистрации соглашения об оказании юрпомощи в документации адвокатского образования, а также в получении по нему вознаграждения без его внесения в кассу либо на расчетный счет адвокатского образования и без выдачи доверителю финансового документа, подтверждающего проведение операций с его денежными средствами, совершение действий, направленных к уклонению от возврата неотработанного вознаграждения;
- самоустранение адвоката от оказания К. юрпомощи в административном судопроизводстве, а также от осуществления защиты К. по уголовному делу, выразившееся в неявках в судебные заседания, а также для участия в следственных и иных процессуальных действиях, в неподаче письменных заявлений по результатам участия в процессуальных действиях, в необжаловании судебных решений об избрании в отношении К. меры пресечения в виде заключения под стражу и продлении срока ее содержания под стражей, в неподаче жалоб в порядке ст. 125 УПК, в неоказании юрпомощи при задержании К. 28 апреля 2022 г., а также в уклонении от еженедельного посещения К. в ФКУ СИЗО-6 УФСИН России по г. Москве;
- привлечение К. в качестве доверителя недостойным способом, в том числе через указание на личные связи с руководством «республики», на предстоящее назначение «прокурором республики на генеральскую должность», через демонстрацию совместных фотографий адвоката Э. «с одним из руководителей республики и с руководителем силовых ведомств (в настоящее время бывшими)», через указание на свою осведомленность об оказываемом на адвокатов, осуществляющих защиту К., давлении, вследствие которого те не могут «объективно защищать» К., опасаясь за свою безопасность;
- несоблюдение деловой манеры общения с доверителем К. и ее представителем − Ко., выразившееся в грубом и хамском общении с ними, а также в оказании юридической помощи К., руководствуясь соображениями собственной выгоды и безнравственными интересами;
- нарушение требований п. 1 ст. 4 КПЭА, выразившееся в представлении в ходе дисциплинарного производства в АП г. Москвы недостоверных объяснений, а также заявления от имени адвоката Н., содержащего не соответствующую действительности информацию о неоднократном посещении адвокатом Э. ФКУ СИЗО-6 УФСИН России по г. Москве.
Кроме того, заявителем К. сформулированы дисциплинарные обвинения в неисполнении адвокатом Э. обязанности по ведению адвокатского производства и в невозвращении К. доверенности от 2 марта 2022 г., выданной ею адвокату Э. В жалобах также содержатся требование о возврате неотработанного адвокатом Э. вознаграждения в размере 47 тыс. долларов США и доводы о совершении адвокатом Э. уголовных преступлений, в том числе о клевете, о получении мошенническим путем от К. денежных средств в качестве аванса за оказание юридической помощи, о вымогательстве у К. денег для их передачи высокопоставленным сотрудникам правоохранительных органов, об угрозах в адрес К. и членов ее семьи.
Заключение квалифкомиссии
11 октября 2023 г. Квалификационная комиссия АП г. Москвы вынесла заключение о нарушении положений Закона об адвокатуре и КПЭА, выразившемся в том, что Э. не обеспечил своевременную регистрацию соглашения в документации адвокатского образования по состоянию на 6 сентября 2022 г.
Также он нарушил свои профессиональные обязанности тем, что не внес в предусмотренные соглашением сроки и порядке средства, выплаченные доверителем. Получив от К. с 3 марта по 1 июня 2022 г. в качестве вознаграждения 2 тыс. долларов США и не менее 22,5 тыс. долларов США, а также составив в подтверждение получения указанных сумм расписки на соглашении, адвокат Э., после предъявления к нему доверителем К. требований о возврате неотработанного вознаграждения, в объяснениях на имя председателя коллегии адвокатов, т.е. до обращения К. в АП г. Москвы с жалобой, стал утверждать, что им получено от К. «2 тыс. долларов США (по курсу ЦБ 75 руб. за 1 доллар США) и 50 тыс. руб.», а также что «иные денежные средства, о которых утверждает К. в заявлении», ему «не передавались», тем самым отрицая получение им средств в сумме не менее 1,75 млн руб. (долларами в рублевом эквиваленте по курсу 80 руб. за доллар США) в целях воспрепятствования реализации права К. на возвращение ей неотработанной адвокатом Э. части вознаграждения.
Кроме того, приняв на основании соглашения поручение по осуществлению защиты К. в уголовном судопроизводстве по делу, Э. самоустранился от оказания юрпомощи К. В остальной части жалоб квалифкомиссия либо не установила повода для возбуждения дисциплинарного производства, либо не нашла нарушений норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА.
Рассмотрение дисциплинарного производства
Представитель заявителя К. − Ко. в заседании Совета АП г. Москвы поддержал выводы квалифкомиссии. Он обратил внимание на то, что прошел путь от стажера следователя до заместителя Генерального прокурора РФ и является доктором юридических наук, а его супруга К. − судья арбитражного суда, кандидат юридических наук, оба они преподают на юридическом факультете МГИМО. При таких обстоятельствах они не нуждались в консультациях адвоката Э., который требовался для посещения К. в СИЗО и участия в процессуальных действиях для защиты ее прав и интересов, поскольку Ко. не имеет статуса адвоката, не был допущен в качестве защитника и поэтому не имел возможности самостоятельно совершать указанные действия.
На заседании совета адвокат Э. отметил, что ему вменяется неявка в три судебных заседания, которую он не отрицает. Но одновременно с этим установлено, что по уголовному делу К. защищали три адвоката, при этом ему и другим защитникам не ставилась задача участвовать во всех судебных заседаниях. При этом Э. отметил, что «к сожалению, не зафиксировал отказ от участия в судебном заседании».
Адвокат Э. разъяснил, что в коллегии адвокатов, в которой он осуществляет адвокатскую деятельность, предусмотрен следующий порядок: в день заключения соглашения «я указываю номер, но затем в течение недели я приезжаю и регистрирую». Бухгалтер коллегии адвокатов поставила отметку о регистрации, выдала квитанцию, но в силу того что не вся сумма внесена, была достигнута договоренность, что регистрация соглашения будет произведена по итогам уплаты всей суммы. Когда поступил запрос из АП г. Москвы, бухгалтер сообщила недостоверную информацию, согласно которой соглашение об оказании юридической помощи не зарегистрировано. Бухгалтер готова сообщить, что Э. как адвокат исполнил все обязательства, а бухгалтер ошиблась. Адвокат Э. заметил, что в письме коллегия адвокатов подтвердила этот факт. Кроме того, он вернул 7 тыс. долларов США, но в заключении квалифкомиссии об этом ничего не сказано.
Также Э. указал, что в течение шести месяцев проводилась работа, которая выражалась в даче устных консультаций по телефону («от 50 до 100 раз»), переговорах на территории офиса, в общественных местах и в медицинском учреждении. Встречи проводились с участием иных адвокатов, в том числе адвоката Н., который сообщил, что готов подтвердить сведения о «неэффективном выстраивании финансовых взаимоотношений с К.». Адвокату Э. об аналогичных фактах сообщал и адвокат Ка. По мнению Э., из полученных им 2 млн руб. 1,2 млн руб. он отработал. Соглашение об оказании юридической помощи заключено по итогам двухмесячного общения с Ко. и его супругой. За них из обозначенной в расписке суммы адвокат Э. уплачивал деньги за такси.
Отвечая на вопросы членов совета, адвокат пояснил, что, по его мнению, поскольку законодатель не определил сроки внесения денежных средств в кассу адвокатского образования и их возврата доверителю, то это гражданско-правовой спор. Для достижения примирения он предложил представителю заявителя Ко. возвратить 1 млн руб. Однако Ко. отказался и потребовал 2 млн руб. Такую сумму адвокат Э. считает несправедливой. Он признал «казус с регистрацией соглашения», и этот «казус» готов подтвердить бухгалтер. Возможно, что в одном-двух процессах адвокат Э. не принял участия в связи с занятостью в других процессах. В остальных судебных заседаниях их инициаторами были другие адвокаты, поэтому они и принимали участие. Его участия доверитель не требовала и после окончания этих судебных заседаний претензии к нему не предъявляла. В тех заседаниях, где он принимал участие, он делал это добросовестно и профессионально.
Решение совета палаты
Несоблюдение обязанностей адвоката по формализации отношений с доверителем и препятствие реализации права доверителя на возвращение неотработанной части вознаграждения
В своем решении совет отметил, что нарушения адвокатами обязанностей по формализации отношений с доверителями, выражающиеся в невнесении полученных адвокатом от доверителя по соглашению средств в кассу адвокатского образования, а также в невыдаче доверителю документов по проведению операции с его средствами, приведены в п. 1, 4 Обзора дисциплинарной практики за 2019 г. и первое полугодие 2020 г. по вопросам, связанным с исполнением финансовых и/или иных договорных обязательств адвоката перед доверителем. В частности, в обзоре указано, что действия и бездействие адвоката, выразившиеся в неоприходовании полученных им от доверителя по соглашению денежных средств, невыдаче доверителю документов по проведению операции с его средствами, подрывают независимость адвоката, исключают установление фидуциарных (доверительных) отношений между ним и его доверителем, направлены к подрыву доверия, а также демонстрируют явное и нарочитое пренебрежение адвокатом требованиями законодательства, регламентирующего адвокатскую деятельность в России.
В обоснование доводов о неисполнении адвокатом Э. обязанностей заявитель К. представила письмо председателя коллегии адвокатов, адресованного К., в котором, в частности, указано: «С адвокатом Э. проведена разъяснительная беседа. В письменном пояснении он отрицает получение указанных Вами денежных средств. Указанное Вами соглашение в бухгалтерию коллегии адвокатов “Г.” не поступало и не зарегистрировано, денежных средств по данному соглашению также не поступало».
После поступления 22 ноября 2022 г. в АП г. Москвы жалобы К. от 30 октября 2022 г. председатель коллегии адвокатов в инициативном порядке направил в АП г. Москвы письмо, в котором в качестве пояснения к письму от 6 сентября 2022 г. сообщил, что соглашение было зарегистрировано в документации адвокатского образования, а также что в кассу бухгалтерии коллегии адвокатов внесены 200 тыс. руб. В этом же письме руководитель адвокатского образования сообщает, что информация, отраженная в «ответе на имя К.», относится к «спорной сумме 1,8 млн руб.». К этому письму приложены копии соглашения и квитанция к приходному кассовому ордеру от 17 февраля 2022 г. Однако представитель заявителя Ко. оспорил достоверность информации о регистрации соглашения в документации адвокатского образования, а также о внесении денежных средств в размере 200 тыс. руб. в кассу. В обоснование этой позиции он указал на несоответствие сведений содержанию ранее полученного К. письма, а также на то, что в квитанции к приходному кассовому ордеру указан номер соглашения, не соответствующий номеру соглашения от 17 февраля 2022 г.
В свою очередь адвокат Э. письменно сообщил, что заключенное с К. соглашение было зарегистрировано в документации коллегии адвокатов, а полученное по нему вознаграждение было внесено в кассу адвокатского образования, что подтверждается квитанцией. При этом в квитанции к приходному кассовому ордеру допущена техническая ошибка: неверно указан номер соглашения. В заседании совета адвокат Э. изложил новую версию обстоятельств регистрации соглашения, указав, что бухгалтер допустила ошибку, сообщив недостоверную информацию, а также о том, что в адвокатском образовании регистрация соглашений об оказании юрпомощи разделена на два этапа: присвоение номера соглашения и непосредственно регистрация (не уточнив, в чем фактически выражается данный этап). При этом отметка о регистрации соглашения и непосредственно регистрация соглашения не являются идентичными понятиями или процедурами и могут иметь место в разное время в зависимости от внесения или невнесения полной суммы вознаграждения по регистрируемому соглашению. Совет отклонил эти доводы как несостоятельные и недостоверные.
Визуально сопоставив копии и оригинал соглашения квалифкомиссия установила, что внешний вид и расположение подписей сторон, а также рукописный текст в данных соглашениях полностью совпадают. На каждой из копий имеется расписка адвоката Э. об уплате 2 тыс. долларов США, 150 тыс. руб. по курсу ЦБ. Данная запись также совпадает во всех трех копиях соглашения, имея при этом одинаковые рукописные исправления. Вместе с тем запись: «Зарегистрировано 17 февраля 2022 г. Бухгалтер» содержится лишь на копии соглашения, поступившей в приложении к письму председателя коллегии адвокатов, а также на первом листе копии, приложенном к объяснениям адвоката.
Совет АП г. Москвы посчитал недостоверными сведения о внесении Э. вознаграждения по соглашение в сумме 200 тыс. руб., по крайней мере, в части своевременности исполнения данной обязанности. Учитывая, что соглашение в документации адвокатского образования не было зарегистрировано в день его заключения, квитанция к приходному кассовому ордеру, вопреки указанной в ней информации, явно не могла быть оформлена именно в этот день. По этой же причине не может рассматриваться как техническая ошибка несоответствие в данной квитанции номера соглашения его фактическому номеру на экземпляре соглашения, выданном доверителю К. Все эти несоответствия свидетельствуют о недостоверности в целом сведений, приведенных в данной квитанции. На это же указывает и составленная на листе 5 соглашения расписка, подтверждающая получение адвокатом Э. не 200 тыс. руб., а 2 тыс. долларов США, и не 17 февраля 2022 г., а 3 марта 2022 г.
Объяснения представителя К. в заседании комиссии о том, что адвокат Э. получил от К. 200 тыс. руб. при подписании соглашения, носят предположительный характер, поскольку заявитель К. указала в жалобе от 30 октября 2022 г., что 3 марта 2022 г. адвокату Э. было уплачено 150 тыс. руб., а в апреле 2022 г. – 1,8 млн руб. за период с 3 апреля по 31 декабря 2022 г. Эти доводы заявителя соответствуют составленным адвокатом Э. распискам.
Совет отметил, что если бы адвокатом Э. были исполнены обязанности по формализации отношений с доверителем К., то у председателя коллегии адвокатов не было бы необходимости проводить «разъяснительную беседу». В ордере от 11 марта 2022 г., представленном адвокатом Э. в уголовное дело, не указаны ни дата, ни номер соглашения, послужившего основанием для его выдачи. Этим также подтверждается, что соглашение от 17 февраля 2022 г. в день его заключения не было зарегистрировано в документации адвокатского образования.
Совет подчеркнул, что информация, изложенная в письме председателя коллегии адвокатов от 6 сентября 2022 г., не ставилась под сомнение и не корректировалась вплоть до 1 декабря 2022 г., что свидетельствует о том, что адвокат Э. не зарегистрировал соглашение от 17 февраля 2022 г. в документации адвокатского образования, не внес полученное вознаграждение в кассу либо на расчетный счет адвокатского образования, по крайней мере, по состоянию на 6 сентября 2022 г., а также не выдал доверителю К. финансовый документ, подтверждающий проведение операций с ее денежными средствами.
Проверяя доводы заявителя К. о том, что адвокат Э. получил от нее вознаграждение в размере 54 тыс. долларов США, возвратив лишь 7 тыс., совет отметил, что заявителем представлены лишь доказательства получения адвокатом Э. денег в размере 2 тыс. долларов, а также денежных средств, эквивалентных 1,8 млн руб. в долларах США по курсу 80 руб. за доллар. Не отрицая составления расписок, Э. утверждал, что расписка о получении вознаграждения в сумме, эквивалентной 1,8 млн руб. в долларах США, была им составлена не в связи с получением денежных средств, а во избежание их изъятия у К. сотрудниками правоохранительных органов, фактически задержавшими ее в городе Г., а также в надежде на последующее получение этих денег в качестве вознаграждения по соглашению.
Комиссия предложила заявителю К. и адвокату Э. представить подлинные экземпляры соглашений от 17 февраля 2022 г. в АП г. Москвы. В результате осмотра подлинного экземпляра соглашения, представленного представителем заявителя К. − Ко., было установлено, что на оборотной стороне соглашения действительно имеется расписка адвоката Э. о получении 1,8 млн руб. в долларовом эквиваленте. В то же время Э. подлинный экземпляр соглашения не представил. При таких обстоятельствах совет признал, что вопреки позиции адвоката расписка на оборотной стороне соглашения была составлена им в целях подтверждения получения денег, которые он рассматривал как вознаграждение по данному соглашению.
Совет счел доказанным, что адвокат Э. получил по соглашению от доверителя вознаграждение в размере не менее 24,5 тыс. долларов США. Совет подчеркнул, что 1,8 млн руб. при пересчете в доллары США по указанному в расписке курсу составляет 22,5 тыс. долларов США. Заявитель К. и ее представитель Ко. настаивали, что фактически указанная расписка была составлена в связи с передачей адвокату Э. 24 тыс. долларов США, а указанное несоответствие связано с ошибкой адвоката Э. при составлении расписки. Поскольку Э. получение данной части вознаграждения отрицал, совет признал доказанным получение Э. как минимум суммы в 22,5 тыс. долларов США, признанной им эквивалентной 1,8 млн руб.
Также совет палаты дал оценку описанному в жалобе К. поведению адвоката Э. после предъявления доверителем К. к нему требований о возврате неотработанного вознаграждения. Отмечается, что неисполнение адвокатом обязанностей по формализации отношений с доверителем сопровождалось его активными действиями, направленными на воспрепятствование реализации права К. на возвращение ей неотработанной части вознаграждения. Эти действия были предприняты им еще до обращения К. с первоначальной жалобой в АП г. Москвы. Он не только не внес вознаграждение в кассу либо на расчетный счет адвокатского образования, но и занял позицию полного отрицания его получения авансом в счет оплаты юрпомощи за период с 3 апреля по 31 декабря 2022 г.
Совет пришел к выводу, что адвокат Э. сообщил председателю коллегии адвокатов заведомо ложную информацию о том, что «в рамках заключенного соглашения» им получено от К. «2 тыс. долларов США (по курсу ЦБ 75 руб. за 1 доллар США) и 50 тыс. руб.», тогда как «иные денежные средства, о которых утверждает К. в заявлении», адвокату Э. «не передавались, документы, подтверждающие оплату услуг, К. не представила, ссылаясь на то, что деньги ею передавались якобы третьим лицам». Предоставление адвокатом ложной информации в ходе рассмотрения претензий его доверителя, предъявленных через адвокатское образование, является недопустимым проявлением недобросовестности, которое по своему существу ничем не отличается от прочих форм введения адвокатом в заблуждение доверителя.
Такие действия адвоката, заключил Совет АПГМ, лишь углубляют возникающие между ним и его доверителем противоречия, препятствуют их возможному примирению в ходе дисциплинарного производства, а потому не могут рассматриваться иначе как действия адвоката, направленные к подрыву доверия к нему. Адвокат Э. во взаимоотношениях с доверителем К. действовал как лицо, обладающее статусом адвоката, и воспринимался ею именно как адвокат. В связи с этим совет указал, что согласно п. 1 ст. 5 КПЭА «убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката является необходимым условием доверия к нему». В силу п. 2 ст. 5 КПЭА «адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре». Адвокат не мог не понимать, что занятая им во взаимоотношениях с доверителем К. позиция непризнания получения денежных средств в счет оплаты авансом юрпомощи, которую он обязался оказать К., подорвет доверие К. к нему как к адвокату. Таким образом, совет опровергнул презумпцию добросовестности адвоката Э. в рассмотренной части дисциплинарных обвинений, установив его вину.
Вместе с тем, добавил совет, получение адвокатом Э. 200 тыс. руб. и 32,5 тыс. долларов США заявителем К. не доказано. Выплата дополнительной суммы 32,5 тыс. долларов США превышает общий размер вознаграждения, предусмотренного соглашением, а доказательств того, что Э. требовал большее вознаграждение, не представлено. Также не представлено доказательств передачи Ко. в присутствии свидетелей адвокату Э. 200 тыс. руб. за оказание юрпомощи К., о чем представитель заявителя утверждал в заседании квалифкомиссии. Поскольку письменные доказательства заявителем К. не представлены, дисциплинарное производство в части данных доводов прекращено.
Обвинения в самоустранении адвоката от оказания юрпомощиРассматривая обвинения в самоустранении адвоката Э. от оказания юридической помощи, совет учитывал обязательные для членов профессионального сообщества адвокатов требования, сформулированные в Разъяснении Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам от 29 апреля 2020 г. № 02/20 о некоторых вопросах полномочий адвоката при осуществлении защиты на стадии предварительного расследования: «Адвокат, принявший в порядке назначения или по соглашению поручение на осуществление защиты по уголовному делу, не вправе отказаться от защиты, кроме случаев, указанных в законе, и должен выполнять обязанности защитника, включая, при необходимости, подготовку и подачу апелляционной жалобы на приговор суда. Адвокат, принявший поручение на защиту в стадии предварительного следствия в порядке назначения или по соглашению, не вправе отказаться без уважительных причин от защиты в суде первой инстанции (п. 2 ст. 13 КПЭА)».
Совет добавил, что адвокат обязан обжаловать постановление суда первой инстанции об избрании его подзащитному меры пресечения при наличии его просьбы независимо от того, участвует он в деле по назначению либо по соглашению, а также обязан принять участие в судебном заседании апелляционной инстанции при рассмотрении жалобы на постановление суда первой инстанции об избрании меры пресечения при наличии просьбы об этом подзащитного либо в случае, если участие защитника в судебном заседании апелляционной инстанции в соответствии со ст. 51 и 389.11 УПК является обязательным. Исключением может являться случай, когда предмет соглашения включает лишь участие адвоката в заседании суда первой инстанции при рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения и не включает защиту доверителя на стадии предварительного расследования в целом. Неявка адвоката, участвующего в деле на основании соглашения, в судебное заседание по избранию меры пресечения не освобождает его от необходимости обжалования постановления суда об избрании меры пресечения.
Предмет поручения согласно п. 1.1 соглашения предусматривал «защиту прав и интересов доверителя во всех государственных, правоохранительных и судебных органах города Москвы», указал Совет АПГМ. Из этого следует, что адвокат Э., несущий перед доверителем ответственность за четкое и недвусмысленное формулирование предмета поручения как профессиональный участник правоотношения с ним, принял поручение на оказание К. юрпомощи, в том числе и в уголовном судопроизводстве. В подтверждение исполнения профессиональных обязанностей перед доверителем К. адвокат неоднократно в ходе дисциплинарного разбирательства указывал на то, что после заключения соглашения он совершил в ее интересах несколько действий в уголовном судопроизводстве. Однако К. и ее представитель последовательно настаивали на том, что процессуальная активность адвоката Э. не была основана на надлежащем ознакомлении с доступными материалами уголовного дела.
Кроме того, заявитель К. указывала на то, что свидания адвоката Э. с ней в СИЗО были направлены на «вымогательство у нее денег», его жалобы и обращения в ее интересах были однотипными и бессодержательными, а в заседании Высшей квалификационной коллегии судей 28 апреля 2022 г. адвокат Э. принял участие вопреки воле К., которая в тот день нуждалась в юридической помощи в больнице в связи с ее задержанием для заключения под стражу. Наличие переписки между адвокатом Э. и Ко. с декабря 2021 г. последний объяснил не оказанием адвокатом Э. юрпомощи, а его попытками навязать себя К. и склонить ее к заключению с ним соглашения. В обоснование довода о самоустранении от оказания юридической помощи по соглашению заявитель и ее представитель указали, что адвокат Э. не принял участие в наиболее значимых судебных заседаниях: по рассмотрению постановлений о возбуждении перед судом ходатайств об избрании в отношении К. меры пресечения в виде заключения под стражу, а также о продлении срока ее содержания под стражей, а также не обжаловал судебные решения по этим вопросам.
Факты неявок адвоката Э. в ряд судов, а также необжалование судебных решений подтверждены материалами дисциплинарного производства и не отрицаются адвокатом. Также было установлено, что наряду с адвокатом Э. защиту К. осуществляли адвокаты Ка. и Н., в результате чего в судебных заседаниях защита К. была обеспечена этими защитниками. Кроме того, адвокат Ка. обжаловал в апелляционном порядке как определение Судебной коллегии ВС от 18 апреля 2022 г. об избрании в отношении К. меры пресечения в виде заключения под стражу, так и постановление П. районного суда г. Москвы от 18 мая 2022 г., которым был продлен срок ее содержания под стражей.
Оспаривая свое самоустранение от оказания юрпомощи К., адвокат Э. утверждал, что он не оказывал К. соответствующей юридической помощи как в связи отсутствием специальных на то поручений доверителя, так и в связи с тем, что она и ее представитель требовали от него и его коллег не являться в судебные заседания. Э. также утверждал: в силу того, что в деле кроме него защиту осуществляли адвокаты Ка. и Н., участие каждого адвоката в следственных мероприятиях определяла К., которая «периодически необоснованно обвиняла всех либо в слабости, либо в продажности».
В этой связи совет подчеркнул: когда защиту одного доверителя в уголовном судопроизводстве осуществляют несколько адвокатов, вопросы распределения обязанностей между ними разрешаются с учетом воли доверителя, исходя из принципов разумности, добросовестности, а также достаточности прилагаемых усилий для соблюдения универсальных требований об активном и своевременном исполнении профессиональных обязанностей адвоката в объеме, определенном соглашением об оказании юридической помощи и Стандартом осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве.
Представитель заявителя К. − Ко. последовательно утверждал, что никакого распределения обязанностей адвокатов не было. Совет пришел к выводу о том, что заявитель К. ни в какой форме не освобождала адвоката Э. от участия в судебных заседаниях, в которые он не явился, а также от обжалования вынесенных судами решений, которые он не обжаловал.
Ко. указал, что 18 мая 2022 г. при рассмотрении постановления о возбуждении перед судом ходатайства о продлении срока содержания К. под стражей П. районным судом г. Москвы в судебное заседание явилась адвокат Ф., которая пояснила, что ее прислал адвокат Э., но она не была допущена к участию в деле, поскольку не подтвердила свои полномочия, а К. сообщила, что видит эту женщину впервые и не заключала с ней соглашение. Адвокат Э. данные объяснения не оспаривал, и они подтверждаются протоколом судебного заседания, содержание которого подробно проанализировано в заключении комиссии. Следовательно, адвокат Э. действительно счел необходимым привлечь к оказанию К. юрпомощи адвоката Ф. вместо себя и без какого-либо согласования с доверителем К. В связи с этим совет пришел к выводу о том, что адвокат Э., осознавая необходимость своего участия в судебном заседании П. районного суда г. Москвы, но не явившись в него, попытался избежать предъявления к нему обоснованных претензий со стороны доверителя К. путем привлечения к оказанию юридической помощи ей другого адвоката.
Довод представителя заявителя К. о том, что решение о расторжении соглашения от 17 февраля 2022 г. было принято К. именно в связи с неисполнением адвокатом Э. обязанностей защитника, подтверждается тем, что именно после его неявок в заседания судебной и апелляционной коллегий ВС К. подписала заявление о расторжении соглашения, в котором также потребовала от адвоката Э. вернуть выплаченное ему вознаграждение. При этом она поручила Ко. направить данное заявление адвокату Э. не сразу, а лишь в том случае, если тот продолжит уклоняться от оказания ей юридической помощи, и активные действия по расторжению соглашения и истребованию от адвоката Э. неотработанного вознаграждения Ко. начал предпринимать с мая-июня 2022 г., что хронологически соответствует неявке адвоката Э. в судебное заседание районного суда г. Москвы, а также его последующему бездействию в виде необжалования в апелляционном порядке вынесенного этим судом постановления. С заявлением об отказе от защитника К. обратилась к следователю 1 июня 2022 г. также после неявки Э. в судебное заседание и необжалования вынесенного судом постановления. Совокупность перечисленных обстоятельств указывает на то, что к окончательному решению о расторжении соглашения К. пришла именно в связи с неоднократным неисполнением адвокатом Э. профессиональных обязанностей.
Совет палаты подчеркнул, что пять обращений адвоката Э. от 11 и 28 июля 2022 г. были подготовлены и поданы уже после того, как постановлением следователя заявление К. об отказе от защитника было удовлетворено. С учетом осведомленности адвоката Э. об отказе К. от его юридической помощи такая активность не может рассматриваться как добросовестное исполнение профессиональных обязанностей, поскольку она была явно направлена на создание видимости активного оказания К. юрпомощи. Такие обращения адвоката Э. в отсутствие полномочий не могут рассматриваться как действия в интересах К., поскольку совершены вопреки ее волеизъявлению об отказе от его юридической помощи. При этом доверитель вправе расторгнуть соглашение с адвокатом в любой момент производства по уголовному делу, и такой отказ ликвидирует само основание участия адвоката в уголовном судопроизводстве (Разъяснения № 3 Совета АП г. Москвы по вопросам профессиональной этики адвоката «Об основаниях прекращения участия в уголовном деле адвоката-защитника по соглашению»).
Исходя из изложенного, совет опровергнул презумпцию адвоката Э. в части данного дисциплинарного обвинения и подтвердил его умышленную вину в неисполнении профессиональных обязанностей перед доверителем К., выразившемся в самоустранении от оказания ей юридической помощи.
В остальной части дисциплинарных обвинений Совет Адвокатской палаты г. Москвы пришел к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства. На основании признания иных нарушений доказанными он применил в отношении адвоката Э. меру дисциплинарного воздействия в виде прекращения статуса адвоката. Срок, по окончании которого Э. может претендовать на повторное получение адвокатского статуса, в решении не обозначен.
Адвокаты оценили подход Совета АПГМ
В комментарии «АГ» управляющий филиалом в г. Красноярске КА LOYS, адвокат уголовно-правового направления Арсен Саркисов указал, что Совет АП г. Москвы ясно и последовательно изложил аргументы, свидетельствующие о нарушении норм, касающихся порядка регистрации соглашений и внесения вознаграждения в кассу коллегии адвокатов. «Риск ненадлежащего оформления возложен на адвоката, что полностью соответствует нормам законодательства и духу взаимоотношений адвоката и доверителя», − считает он.
По мнению Арсена Саркисова, основой любой деятельности адвоката, тем более осуществляющего защиту в ходе уголовного судопроизводства, является установление доверительных отношений с лицом, которому требуется правовая помощь. Первоначальный этап установления крепкого союза адвоката и доверителя − надлежащее и понятное для всех оформление правоотношений. «Активное же участие адвоката в ходе предварительного расследования способствует развитию доверительных взаимоотношений. Совет АП г. Москвы с учетом обстоятельств разделил, какие действия адвоката расценены как самоустранение от защиты, а какие таковыми не признаны: например, выбор адвоката с точки зрения важности участвовать в Высшей квалификационной коллегии судей РФ, а не в судебном заседании не признан Советом АП г. Москвы самоустранением от защиты», − отметил он.
Эксперт обратил внимание на то, что даже несмотря на установление факта самоустранения от защиты Совет АП г. Москвы оставил без рассмотрения вопрос возврата части вознаграждения, что, по его мнению, единственно верно в контексте природы договорных правоотношений между адвокатом и доверителем. «Только лишь ненадлежащее оформление правоотношений не повлекло бы для адвоката дисциплинарной меры в виде прекращения статуса. Однако с учетом совокупности допущенных адвокатом нарушений решение Совета АП г. Москвы обоснованно и закономерно. Хочется также отметить ту скрупулезность в выяснении фактических обстоятельств, которая установлена в ходе всего дисциплинарного производства», − заключил Арсен Саркисов.
Адвокат Московского филиала Ростовской областной коллегии адвокатов «Советник» Павел Зубицкий считает, что нарушения адвокатами обязанностей по формализации отношений с доверителями всегда и безусловно влекут дисциплинарное наказание. Соблюдение фундаментального правила оформления договорных правоотношений является принципиальным требованием ФПА. «Тяжесть наказания в виде лишения статуса может быть предметом дискуссии с учетом конкретных обстоятельств и фигурантов этого спора. Но большего внимания требует проблема документальной детализации объема юридической помощи доверителю. К сожалению, в текущих реалиях отношения адвоката и подзащитного из формата “джентльменского соглашения” все чаще обретают четко регламентированный протокольный характер, − отметил он. − Вместо ювелирной правовой работы по защите доверителя адвокат вынужден защищать прежде всего себя посредством выполнения каких-то обязательных, не всегда полезных процессуальных действий. Однако уголовное дело – это живой организм, работа адвоката зачастую сродни творчеству художника и в меньшей степени похожа на ремесло формально-юридических операций. К сожалению, подобные споры приводят к формированию протокола минимальных требований к деятельности адвоката – защитника по уголовному делу».
По мнению Павла Зубицкого, эта проблема становится актуальнее при работе с одним доверителем нескольких адвокатов. В таких случаях приходится максимально подробно описывать в соглашении объем помощи, конкретные задачи и процессуальные действия каждого из защитников. «Убежден, что подобный казуистический подход не приносит пользу доверителю и не дает свободы адвокату-творцу. Хотя и обеспечивает безопасность последнего в спорах с клиентом. Все чаще в профессиональной среде звучит фраза “Клиент твой − враг твой!”» − заключил адвокат.
