Совет АП г. Москвы опубликовал решение о прекращении статуса адвоката, который вступил в дело в качестве защитника по назначению в обход установленного Порядка назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве.
Повод для обращения с жалобой в адвокатскую палату
18 января 2022 г. в отношении гражданина Г-ш. было возбуждено уголовное дело по признакам преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 4 ст. 132, п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ. Тогда же Г-ш. подал следователю письменное заявление, в котором он, в частности, просил предоставить ему защитника по назначению со ссылкой на отсутствие защитников по соглашению. Тогда же следователь вынес постановление о назначении адвоката С. в качестве защитника Г-ш. Адвокат С. оформил ордер, не принимая в АИС АПМ каких-либо заявок на осуществление защиты, но при этом указал в нем номер заявки, которая в действительности была сформирована 18 января 2022 г. на защиту иного лица, – автоматическое уведомление о ее формировании было направлено по электронной почте адвокату С., который проигнорировал ее.
Вечером 18 января Г-ш был допрошен в качестве подозреваемого с участием адвоката С. Согласно протоколу допроса мужчина указывал, что дает свои показания недобровольно, но при этом в протоколе отмечалось, что от подозреваемого и его защитника не поступали заявления и замечания. Тогда же Г-ш. подал следователю письменное заявление, в котором он не возражал против проведения следственных действий в ночное время. После этого был составлен протокол задержания подозреваемого, в котором также отсутствовали какие-либо замечания или заявления С. В тот же день Г-ш. был допрошен в качестве обвиняемого, в протоколе допроса отмечалось, что он раскаялся в содеянном и полностью признал свою вину. В нем также указывалось на то, что Г-ш. желал, чтобы его защиту осуществлял адвокат С.
На следующий день следователь оформил заявку в АИС АПМ для защиты обвиняемого при рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Ее принял адвокат Н., который, однако, не вступил в дело в качестве защитника Г-ш. 20 января суд принял решение поместить обвиняемого в СИЗО, тогда на судебном заседании присутствовал защитник по соглашению – адвокат М. С 7 февраля защиту Г-ш. по соглашению осуществляет адвокат К.
В мае 2022 г. Г-ш. подал ходатайство о признании недопустимыми доказательствами протоколов его допросов в качестве подозреваемого и обвиняемого со ссылкой на то, что отраженные в них показания даны под физическим и психологическим принуждением оперативников, которые осуществляли его задержание и в дальнейшем участвовали в следственных действиях. 17 августа аналогичное ходатайство заявила защитник К. Спустя год следствие вынесло постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении правоохранителей, в котором, в частности, указывалось, что Г-ш. был допрошен в качестве подозреваемого, а затем и в качестве обвиняемого в присутствии адвоката, который не сделал никаких замечаний. Психологическое и физическое давление на Г-ш. с целью признания им своей вины сотрудниками правоохранительных органов не оказывалось, как отмечалось в этом документе. В августе 2023 г. суд вынес обвинительный приговор Г-ш., который был обжалован в апелляцию.
Квалифкомиссия выявила ряд нарушений со стороны адвоката С.
В жалобе в Адвокасткую палату г. Москвы Г-ш. указал, что адвокат С. вступил в дело в качестве защитника по назначению по указке следователя в обход положений ч. 4 ст. 50 УПК РФ и АИС АПМ. По мнению заявителя, С. использовал свои связи с работниками правоохранительных органов при вступлении в дело, что привело к нарушению права Г-ш. на свободный выбор защитника, поскольку ему не разъяснялись его процессуальные права и не оказывалась квалифицированная юрпомощь. В частности, как отмечалось в жалобе, адвокат С. стал его защитником по назначению до истечения 24 часов с момента задержания, никак не реагировал на признания подзащитного о том, что он дает свои показания недобровольно и не обращал внимание на применение к заявителю физического и психологического насилия. По словам Г-ш., адвокат С. навязывал ему неправовые методы решения вопроса касательно его содержания в СИЗО, требовал деньги за защиту и содействовал действиям следствия, направленным на незаконное привлечение к уголовной ответственности.
В свою очередь защитник Г-ш. – адвокат К. добавила, что С. совершил недопустимые высказывания в адрес бывшего доверителя в письменных объяснениях в рамках дисциплинарного производства и проигнорировал презумпцию невиновности Г-ш.
Квалификационная комиссия пришла к выводу, что адвокат С. нарушил взаимосвязанные предписания подп. 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, подп. 9 п. 1 ст. 9 и п. 6 ст. 15 КПЭА. Так, он вступил в дело в обход положений ч. 4 ст. 50 УПК РФ и в нарушение п. 3 Правил АПГМ по исполнению Порядка назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве, утвержденного решением Совета ФПА РФ от 15 марта 2019 г. Кроме того, С. нарушил подп. 6 п. 1 ст. 9 КПЭА, так как навязывал Г-ш. свою юрпомощь через использование своих личных связей с правоохранителями. Кроме того, этот адвокат стал защитником по назначению в условиях нарушения права Г-ш. на свободный выбор защитника (до истечения 24-часового срока с момента фактического задержания гражданина, а также без исполнения требований ст. 172 УПК РФ) и в целях оказания содействия следствию в получении первичных показаний гражданина по обстоятельствам совершения им инкриминируемых деяний.
Квалифкомиссия добавила, что С. не принял никаких мер по защите заявителя в этом деле: в частности, он не отреагировал на признание Г-ш. в ходе его допроса в качестве подозреваемого о том, что свои показания он дает недобровольно; не отреагировал на заявление Г-ш. о его несогласии с задержанием, занесенное в протокол задержания подозреваемого; не помог ему сформировать возражения против задержания и не обжаловал его в установленном законом порядке. Комиссия сочла возможным прекратить дисциплинарное производство в отношении С. касательно доводов заявителя о содействии адвоката следствию для незаконного привлечения Г-ш. к уголовной ответственности.
Адвокат С. частично не согласился с заключением квалифкомиссии со ссылкой на то, что он вступил в дело о просьбе Г-ш., случайно оказавшись в помещении следственного органа. По словам адвоката, он сымитировал принятие заявки по назначению в связи с уговорами заявителя. Все доводы Г-ш. об оказанном на него воздействии, как счел С., выдуманы и являются способом защиты. По словам адвоката, Г-ш. также не заявлял о недобровольности своих показаний, запись об этом в протоколе допроса появилась из-за технической ошибки следователя. С. добавил, что он не вступал в сговор с работниками правоохранительных органов для фиксации признательных показаний Г-ш.
Совет палаты прекратил статус адвоката
Изучив материалы дисциплинарного производства, Совет АП г. Москвы напомнил, что обработка уведомлений дознавателей, следователей или судов о принятом решении о назначении адвокатов осуществляется палатой исключительно посредством АИС АПМ. В рассматриваемом случае С. не принимал заявку на защиту Г-ш. посредством использования этого сервиса, а был привлечен к участию в деле через вынесение следователем произвольного постановления без размещения соответствующей заявки системе. Таким образом, адвокат вступил в дело в качестве защитника Г-ш. в нарушение установленных предписаний, причем действовал умышленно, указав в ордере на защиту ложный номер заявки в АИС АПМ. Тем самым С. не только принял поручение на осуществление защиты Г-ш. в нарушение ч. 4 ст. 50 УПК РФ, но и совершил действия, направленные на сокрытие этого обстоятельства от подзащитного Г. и иных участников уголовного судопроизводства. Все это очевидно свидетельствует об использовании С. личных связей с правоохранителями.
Таким образом, довод С. о том, что он вступил в дело из-за уговоров заявителя, случайно оказавшись в следственном отделе, был отклонен как явно надуманный поскольку в этом случае ему следовало выступить защитником по соглашению. С учетом фальсификации адвокатом оснований для принятия на себя защиты подозреваемого совет выразил доверие позиции заявителя в этом аспекте. «При этом Совет отмечает, что вступление адвоката С. в уголовное дело в качестве защитника Г-ш. в отсутствие законных оснований и недостойным способом не освобождало его (адвоката С.) от исполнения обязанности соблюдения всех прочих профессионально-этических предписаний при дальнейшем участии в следственных и иных процессуальных действиях. Несоблюдение этих обязанностей, несомненно, могло существенным образом ухудшить положение Г-ш. и привести к нарушению его прав», – отмечено в решении.
В нем также указано, что на момент вступления адвоката С. в защиту и его участия в следственных и процессуальных действиях 24-часовой срок явки приглашенного защитника не истек. В материалах дисциплинарного производства нет доказательств наличия не вызывающего сомнений в своей достоверности подтверждения невозможности явки в указанный срок адвоката, с которым заключено соглашение. Письменное заявление от имени Г-ш. на имя следователя с просьбой о назначении ему защитника и с указанием отсутствия защитника по соглашению, а также заявление Г-ш. в протоколе допроса обвиняемого о том, что он желает, чтобы его защиту по назначению осуществлял адвокат С., не служат подтверждением невозможности явки адвоката, с которым заключено соглашение.
При этом, отметил совет палаты, Г-ш. настаивал, что желал связаться со своими родственниками для приглашения ими защитника, а вскоре после его задержания в дело вступил защитник по соглашению – адвокат М. Письменное заявление Г-ш., в котором он просит предоставить ему защитника в порядке ст. 50, 51 УПК РФ, было составлено до вынесения следователем постановления о назначении защитника от 18 января 2022 г., а следовательно, и до того момента, как адвокат С. вступил в дело и получил возможность исполнить обязанность по самостоятельному разъяснению Г-ш. права на приглашение защитника, предусмотренную подп. «в» п. 4 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве.
«Заявление Г-ш. о том, что он не имеет защитников по соглашению и желает, чтобы его защиту осуществлял адвокат С., отраженное в протоколе допроса обвиняемого, также не содержит ссылку на невозможность приглашения защитника по соглашению и его явки в течение 24 часов с момента фактического содержания. Кроме того, Совет учитывает, что согласно заявлению Г-ш. в протоколе допроса подозреваемого от 18 января 2022 г. последний давал свои показания недобровольно. С учетом такой ясно выраженной позиции подзащитного у адвоката С. как профессионального советника по правовым вопросам не могли не возникнуть обоснованные сомнения в добровольности и достоверности волеизъявления Г-ш., выраженного в иных подписанных им документах, в том числе – в заявлении о предоставлении ему защитника по назначению», – указано в решении.
Совет также счел, что адвокат С. был достоверно осведомлен о порядке и условиях вступления в уголовное дело по назначению, однако умышленно проигнорировал эти требования и принял меры для сокрытия совершенных нарушений. Все это указывает на согласованный и скоординированный характер действий С. и сотрудников правоохранительных органов, направленных на обеспечение участия удобного им адвоката в первоначальных следственных и иных процессуальных действиях в качестве защитника Г-ш. с целью содействия следствию в получении первичных признательных показаний заявителя по обстоятельствам совершения им инкриминируемых деяний.
Отмечается, что С. был осведомлен и о том, что его подзащитный на момент производства следственных и иных процессуальных действий 18 января 2022 г. не совершил телефонный разговор с близким родственником или иным лицом о своем задержании и месте нахождения. Вне зависимости от того, был ли отказ Г-ш. от этого телефонного звонка добровольным, дезориентация и стрессовое состояние, вызванные его фактическим задержанием и изъятием его мобильника следователем, равно как и очевидное для адвоката С. неисполнение следователем порядка назначения защитника, давали безусловные основания для сомнения в том, что волеизъявление Г-ш. как на обеспечение его защитником по назначению, так и на осуществление его защиты адвокатом С. было свободным. В этих условиях адвокат С. был не вправе ограничиться наличием заявлений Г-ш., обращенных не к нему, а к следователю и сделанных вне конфиденциального общения адвоката с подзащитным. Таким образом, совет отметил, что не вызывающее сомнений в своей достоверности подтверждение невозможности явки адвоката, с которым заключено соглашение, в 24-часовой срок с момента фактического задержания подозреваемого адвокатом получено не было.
Как указал Совет АП г. Москвы, даже если бы С. принял поручение на осуществление защиты заявителя по назначению следователя посредством АИС АПМ в установленном порядке, единственным процессуальным действием, в котором он был бы вправе принять участие 18 января 2022 г., т.е. до истечения 24 часов с момента фактического задержания Г-ш., являлось составление протокола задержания подозреваемого, однако адвокат участвовал в допросах подзащитного в качестве подозреваемого и обвиняемого. Кроме того, ни Г-ш., ни его адвокат С. надлежащим образом о дне предъявления обвинения не извещались. В рассматриваемом случае С. обязан был ходатайствовать об отложении предъявления обвинения до момента истечения срока явки приглашенного защитника, оказать Г-ш. юрпомощь в подготовке и заявлении аналогичного ходатайства, а в случае отказа следователя в его удовлетворении – покинуть место производства процессуальных действий и обжаловать решение следователя. В связи с этим в поведении С. выявлены нарушения подп. 1 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12, п. 6 ст. 15 КПЭА во взаимосвязи с Разъяснениями № 9 Совета АПГМ по вопросам профессиональной этики адвоката от 24 сентября 2015 г. «О соблюдении требований ч. 3 и ч. 4 ст. 50 УПК РФ при осуществлении защиты по назначению» и п. 4, 8, 9 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве.
В решении также отмечено, что адвокат С. не оказывал квалифицированную юридическую помощь заявителю, в частности потому, что был обязан следить за достоверностью информации, отражаемой в протоколе допроса, и принять активные меры для защиты прав подзащитного, помочь ему возражать против задержания и обжаловать факт задержания в установленном законом порядке. Таким образом, адвокат не выполнил требования подп. 1, 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 8, ч. 1 ст. 12, п. 6 ст. 15 КПЭА во взаимосвязи с п. 8, 9, 10 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятого VIII Всероссийским съездом адвокатов 20 апреля 2017 г.
В отношении прочих выдвинутых в жалобе Г-ш. дисциплинарных обвинений совет указал, что они не нашли достаточных подтверждений. Вместе с тем Совет Адвокатской палаты г. Москвы пришел выводу о необходимости применения к С. меры дисциплинарного воздействия в виде прекращения статуса адвоката, повторно сдать экзамен на приобретение этого статуса он сможет через три года.
Адвокаты поддержали выводы Совета АПГМ
Адвокат КА «Союз юристов Иркутской области» Алина Арбатская отметила, что в рассматриваемом случае Совет АПГМ комплексно подошел к рассмотрению дисциплинарного производства. «Совет палаты справедливо обратил внимание на отсутствие доказательств наличия не вызывающего сомнений в своей достоверности подтверждения невозможности явки в указанный срок адвоката, с которым заключено соглашение, а также на последующее вступление в уголовное дело защитника по соглашению. Решение в очередной раз демонстрирует необходимость соблюдения защитником по назначению 24-часового срока с момента фактического задержания подозреваемого, а также значимость совершения всего комплекса действий по приглашению защитника либо отказа от его приглашения. Непринятие мер для защиты доверителя, а также отсутствие своевременного реагирования на несогласие с задержанием свидетельствуют о неисполнении основных постулатов адвокатского сообщества. Устои присяжной адвокатуры не должны нарушаться, только при следовании исконным традициям возможно неукоснительное соблюдение всех норм, регулирующих деятельность адвокатов. Решение Совета АПГМ закономерно и призвано предотвратить грубые нарушения прав граждан на получение квалифицированной юрпомощи», – заключила она.
Старший партнер Criminal Defense Firm Алексей Касаткин назвал обоснованным и мотивированным решение совета. «Выявленные в ходе дисциплинарного разбирательства факты нарушения адвокатом требований норм Закона об адвокатуре и КПЭА, неискренность и циничность, допущенные адвокатом в процессе разбирательства, явились более чем достаточными основаниями для лишения его статуса. Рассуждая логически и не беря на себя функцию обвинителя, могу предположить, что возможными причинами совершения адвокатом действий, описанных в решении Совета АПГМ, являлись его некомпетентность или корысть. Других оправданий его действиям и бездействию я не нахожу. Ключевая опасность подобного “подхода” адвокатов к исполнению своих профессиональных обязанностей, на мой взгляд, заключается в потворстве искусственному созданию следователем доказательств виновности доверителей, оспорить которые впоследствии стороне защиты крайне сложно, а чаще – невозможно», – заметил он.
Адвокат АП Республики Карелия Николай Флеганов отметил, что самые первые часы с момента задержания доверителей являются важными как для защитников, так и их процессуальных оппонентов. «Именно в первые 24 часа производятся все самые важные следственные и процессуальные действия. Орган следствия активно закрепляет доказательную базу, в том числе для решения вопроса о мере пресечения. Поэтому от правильных действий защитника может зависеть судьба подзащитного. В рассматриваемой ситуации Совет АПГМ подробнейшим образом изложил мотивы своего решения по дисциплинарному делу на 30 страницах. По возникшему вопросу такое решение можно считать эталонным и иметь ввиду при осуществлении адвокатской деятельности», – полагает он.
