В Определении № 307-ЭС16-3765 (13) от 30 ноября по делу № А66-4283/2014 ВС выяснил, когда требование ФНС не считается поданным в суд за пределами срока искового производства.
Между ЗАО «Осташковский кожевенный завод» (заказчиком) и ЗАО «Осташковская генерирующая компания» (подрядчиком) был заключен договор от 1 ноября 2011 г., в соответствии с которым подрядчик принял на себя обязательство осуществлять сервисное обслуживание оборудования заказчика, находящегося в производственных корпусах, а заказчик – оплатить указанную работу. Организации также заключили договор от 29 марта 2012 г., согласно которому исполнитель обязался оказать услуги по ремонту оборудования заказчика по его заявкам, а заказчик – создать необходимые условия для выполнения работ и оплатить их.
9 октября 2014 г. по итогам выездной налоговой проверки по вопросам правильности исчисления и своевременности уплаты налогов и сборов по всем налогам и сборам за период с 1 января 2010 г. по 31 декабря 2012 г. ФНС вынесла решение о привлечении «Осташковского кожевенного завода» к ответственности за совершение налогового правонарушения. Налоговая выявила, что в хозяйственные отношения завод с подрядчиком фактически не вступал, между организациями имел место фиктивный документооборот с целью получения необоснованной налоговой выгоды. В связи с этим завод был признан недобросовестным налогоплательщиком.
В последующем в отношении завода было возбуждено дело о банкротстве. Определением суда от 30 июня 2016 г. требование подрядчика в размере более 131 млн руб., составляющее задолженность по договорам, признано обоснованным и включено в третью очередь реестра требований кредиторов должника. 28 ноября 2017 г. была произведена замена кредитора – «Осташковской генерирующей компании» – на правопреемника – «Верхневолжский кожевенный завод».
24 сентября 2018 г. ФНС обратилась в Арбитражный суд Тверской области с заявлением о признании недействительными (ничтожными) сделками договоров, заключенных «Осташковской генерирующей компанией» и должником.
Суд первой инстанции принял во внимание в том числе результаты налоговой проверки и констатировал мнимость оспариваемых сделок. В то же время он пришел к выводу о пропуске заявителем срока исковой давности по данному требованию, указав, что поскольку об обстоятельствах, свидетельствующих о недействительности сделок, уполномоченному органу стало известно в результате проведенной налоговой проверки, то с даты включения его требования в реестр (12 марта 2015 г.) в силу п. 17 Постановления Пленума ВАС от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона “О несостоятельности (банкротстве)”» у него возникло право на самостоятельное обращение в суд с заявлением об оспаривании сделок должника. Апелляция оставила решение первой инстанции в силе. Суд округа с этим согласился.
ФНС обратилась в Верховный Суд, который, изучив материалы дела, отметил, что, определяя момент начала течения исковой давности, суды исходили из даты включения требований уполномоченного органа в реестр – 12 марта 2015 г. – как даты, с которой налоговая, будучи осведомленной о наличии у спорных сделок пороков, влекущих их недействительность, могла реализовать свое право по обращению в арбитражный суд с соответствующим требованием.
ВС посчитал, что применительно к рассматриваемому случаю такой подход судов нельзя признать верным. Так, в качестве оснований недействительности спорных сделок уполномоченный орган ссылался на обстоятельства, установленные в рамках налоговой проверки, в результате которой принято решение о привлечении должника к ответственности за совершение налогового правонарушения. Законность указанного решения проверялась в рамках дела № А66-2853/2015 и подтверждена Постановлением Четырнадцатого арбитражного апелляционного суда от 6 мая 2016 г. Впоследствии данное решение легло в основу требования налоговой о включении доначисленных сумм налога в реестр, которое определением суда от 30 сентября 2016 г. признано обоснованным.
В то же время, заметил ВС, требование «Осташковской генерирующей компании», также предъявленное к включению в реестр, основывалось на тех же договорах, которые были предметом налоговой проверки, установившей отсутствие реальных хозяйственных отношений между сторонами сделок. Данное требование включено в реестр определением суда от 30 июня 2016 г.
«Требования уполномоченного органа и компании по своим основаниям являлись взаимоисключающими. Таким образом, сложилась ситуация, когда в отношении вопроса об исполнении спорных договоров в рамках одного дела о банкротстве с незначительным интервалом времени вынесено два противоречащих друг другу судебных акта (определения от 30.06.2016 и от 30.09.2016) с диаметрально противоположными выводами, предоставивших уполномоченному органу и компании право на участие в распределении конкурсной массы», – подчеркивается в определении.
При таких условиях, посчитал Верховный Суд, требование налоговой, по сути, направлено на устранение возникшей в связи с вынесением упомянутых судебных актов неопределенности. Учитывая дату обращения (24 сентября 2018 г.) уполномоченного органа в арбитражный суд, срок исковой давности по нему следует признать не пропущенным. Следовательно, заметил ВС, оснований для отказа в удовлетворении заявления уполномоченного органа у судов не имелось.
Верховный Суд отменил судебные акты нижестоящих инстанций и признал договоры недействительными сделками.
В комментарии «АГ» адвокат МКА «Тимофеев, Фаренвальд и партнеры» Екатерина Виноградова назвала определение Верховного Суда предсказуемым: с учетом публичного характера дел о банкротстве нахождение в реестре требований кредиторов мнимых требований аффилированного лица, конкурирующих при распределении конкурсной массы с требованиями налогового органа, безусловно, не отвечало принципам справедливости.
Адвокат заметила, что Верховный Суд высказал важную для правоприменителя правовую позицию, указав, что для кредитора по делу о банкротстве срок исковой давности о признании мнимой сделки ничтожной связан не с моментом осведомленности о заключении сделки, а с наступлением последствий от ее заключения для самого кредитора (т.е. с моментом включения требования, основанного на недействительной сделке, в реестр).
Вместе с тем, подчеркнула она, ВС обошел вниманием пассивность налогового органа на стадии включения требования ЗАО «Осташковская генерирующая компания» в реестр требований кредиторов: «То есть налоговый орган еще в процессе рассмотрения требования компании, действуя разумно и добросовестно, мог и должен был заявить о мнимости сделки, положенной в основу требований кредитора».
Она с сожалением отметила, что оценки данному обстоятельству Верховный Суд не дал. «В связи с этим можно сделать два вывода. Первый: что право на подачу заявления о мнимости сделки не ставится в зависимость от пассивной позиции заинтересованного лица при включении в реестр требования, основанного на такой сделке. Второй: что свою роль в данном деле сыграл особый (de facto “привилегированный”) статус уполномоченного органа как лица, участвующего в деле о банкротстве. Перефразируя известную цитату, “все кредиторы равны, но некоторые кредиторы равнее других”», – заключила Екатерина Виноградова.
Партнер юридической фирмы «ЭЛКО профи» Анатолий Беседин посчитал, что позиция ВС направлена на устранение правовой неопределенности в ситуации, когда имеются два взаимоисключающих судебных акта в отношении действительности сделок и правовых последствий, связанных с этим, для целей включения в реестр требований кредиторов в процедуре банкротства. Эта позиция не позволяет недобросовестным кредиторам участвовать в распределении конкурсной массы.
Интерес, по его мнению, представляет вывод ВС о порядке исчисления срока исковой давности в данном деле. Так, Суд посчитал возможным исчислять его не с момента заключения сделки, а с момента вынесения определения арбитражного суда о включении в реестр требований кредиторов. Анатолий Беседин отметил, что на практике такие случаи достаточно редки, при наличии взаимоисключающих требований суды первой инстанции дают им оценку и отказывают недобросовестным кредиторам.
Адвокат Палаты адвокатов Самарской области Ольга Белова указала, что судами нижестоящих инстанций были неправильно установлены обстоятельства, имеющие существенное значение для определения предмета спора, в связи с чем сделаны неверные выводы при определении момента начала течения сроков давности. «Такие нарушения в практике региональных судов редко, но встречаются. Как правило, если в деле не участвует адвокат, ключевые ошибки самостоятельно находят вышестоящие суды при рассмотрении жалоб. В данном случае нарушение выявлено госорганом и отражено в жалобе», – отметила она.
Адвокат и руководитель судебных проектов АБ «Павел Хлюстов и Партнеры» Яна Чернобель посчитала, что судебные акты, которые направлены на очищение реестра должника от фиктивных кредиторов, нельзя не оценить положительно. «Только жесткая проверка каждого требования хоть немного повышает невысокие шансы кредиторов на получение компенсации. С этой точки зрения определение Экономколлегии является справедливым. Однако выводы о течении срока исковой давности, сделанные ВС РФ, не могут быть признаны безупречными», – указала эксперт.
По мнению Яны Чернобель, срок исковой давности – один из самых несправедливых институтов, поскольку, даже когда есть все доказательства нарушения права, исковая давность не позволяет их восстановить. «ВС РФ обоснованно ссылается на осведомленность третьего лица о моменте начала исполнения сделки как на момент начала течения срока. Поскольку сделка являлась мнимой, срок для оспаривания ее со стороны третьих лиц согласно п. 1 ст. 181 ГК РФ должен исчисляться с момента предъявления основанных на ней требований в реестр, ведь именно с этого момента права ФНС как кредитора были нарушены. Именно этот момент можно считать началом исполнения мнимой сделки для целей ее оспаривания другими кредиторами. Если более подробно ознакомиться с общедоступными материалами соответствующего банкротного дела, то из него следует, что заявление мнимого кредитора было подано еще 10 ноября 2014 г. К этому времени на рассмотрении уже находилось заявление налогового органа и было вынесено решение по итогу налоговой проверки, которое в том числе содержало ссылки на мнимость оспариваемых сделок. В связи с этим позиция ВС РФ о том, что налоговый орган, оспорив сделку в сентябре 2018 г., срок исковой давности не пропустил, выглядит недостаточно убедительной», – резюмировала она.
Адвокат посчитала, что позиция ВС РФ выглядела бы более обоснованной, если бы Экономическая коллегия вовсе отказалась принимать возражения об истечении срока давности. В этом деле у фиктивного кредитора отсутствовал минимальный защищаемый законом интерес, который позволял бы ему воспользоваться институтом исковой давности. Возражения этого кредитора необходимо было расценить как злоупотребление правом и отказать в применении исковой давности, как это в свое время делал Президиум ВАС РФ.
