23 июня Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС22-81 по делу № А40-16105/2017, в котором рассмотрел вопрос процессуального правопреемства по замене банка-кредитора на гражданина-поручителя, погасившего задолженность заемщика за счет средств стороннего лица, предоставленных в деле о его собственном банкротстве.
В декабре 2009 г. Дмитрий Розов, будучи мажоритарным участником ООО «Московский инвестиционно-торговый центр жилья», выступил его поручителем по кредитному договору, заключенному с ПАО «Банк «Санкт-Петербург». 4 сентября 2017 г. в рамках дела о банкротстве общества в реестр требований кредиторов были включены требования банка в размере 144 млн руб., в том числе как обеспеченные залогом недвижимости, а также в размере свыше 254 млн руб.
12 сентября 2017 г. дело о банкротстве было возбуждено и в отношении самого Дмитрия Розова (дело № А40-152883/2017), при этом требования банка попали в третью очередь реестра требований кредиторов должника. Впоследствии суд удовлетворил заявление третьего лица, Леонида Ищенко, о намерении погасить требования кредиторов должника, а в 2020 г. дело о банкротстве было прекращено в связи с удовлетворением требований кредиторов, в том числе банка.
Позднее Дмитрий Розов обратился в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о процессуальном правопреемстве для замены банка на себя в реестре требований кредиторов «Московского инвестиционно-торгового центра жилья». В феврале 2021 г. суд отказал в удовлетворении требования, расценив действия заявителя как злоупотребление правом. Он также указал на корпоративную природу его требования и счел, что такое требование не может конкурировать с требованиями независимых кредиторов. В свою очередь, апелляция и кассация поддержали определение первой инстанции и добавили, что к Дмитрию Розову не перешло право требования, поскольку в рамках дела о его банкротстве требования кредиторов были погашены третьим лицом.
Далее поручитель подал кассационную жалобу в Верховный Суд РФ. Рассмотрев материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС отметила, что Дмитрий Розов ссылался на то, что обязательства должника по кредитному договору исполнены им как поручителем за счет денежных средств, предоставленных Леонидом Ищенко в порядке, предусмотренном ст. 113 и 125 Закона о банкротстве. В силу общего правила п. 14 ст. 113 Закона о банкротстве денежные средства Леонида Ищенко считаются предоставленными кассатору на условиях договора беспроцентного займа, указал Суд.
После предоставления такого займа денежные средства попали в имущественную массу Дмитрия Розова, финансовый управляющий которого направил их на расчеты с кредиторами, в том числе с банком. Соответственно, состоявшееся исполнение обязательства перед банком должно квалифицироваться как осуществленное уже за счет средств самого поручителя, это, в свою очередь, влечет суброгацию. Сам по себе источник средств, которые поручитель направил для исполнения этого обязательства, не имеет значения: это могли быть как его собственные средства, так и привлеченные, если только не имело место их транзитное движение. «При таких обстоятельствах выводы судов о том, что к Дмитрию Розову не перешло право требования, а также о наличии в его действиях злоупотребления правом нельзя признать соответствующими закону. Равным образом нельзя согласиться и с выводом судов относительно корпоративной природы спорного требования, поскольку исполнение поручителем, связанным с должником, долговых обязательств последнего, в том числе за счет заемных средств, само по себе не свидетельствует о корпоративном характере этих правоотношений в смысле, придаваемом абз. 8 ст. 2 Закона о банкротстве», – заключил Верховный Суд.
При этом он пояснил, что следует учитывать судам при разрешении вопроса о процессуальной замене кредитора в реестре. Только лишь факт предоставления банку обеспечения от аффилированного с заемщиком лица не предопределяет то, каким образом должен быть разрешен вопрос об очередности погашения суброгационных требований поручителя.
Со ссылкой на Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утв. Президиумом ВС РФ 29 января 2020 г.) Суд напомнил подходы, позволяющие судить о наличии/отсутствии оснований для понижения очередности (субординации) требования аффилированного с должником лица. Так, в п. 6.1 Обзора проанализирован случай, когда очередность удовлетворения суброгационного требования кредитора, являющегося КДЛ, понижается, если этот кредитор заключил с независимым кредитором договор о предоставлении обеспечения за должника в условиях финансового кризиса последнего, предоставив тем самым компенсационное финансирование. Подобное требование поручителя не может конкурировать с требованиями других кредиторов и подлежит удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.
«Суды, констатировав исключительно аффилированность Дмитрия Розова и должника, не проверили имущественное положение последнего в момент предоставления поручительства, в то время как установление данного обстоятельства является важным критерием понижения очередности. В случае если данное обеспечение предоставлено не в условиях финансового кризиса общества, удовлетворение суброгационного требования понижению в очередности не подлежит», – счел ВС, который отменил судебные акты нижестоящих судов и вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Юрист банкротного направления юридической фирмы VEGAS LEX Антон Кальван считает, что ВС рассмотрел два важных вопроса – переход к поручителю права требования кредитора в случае погашения им задолженности и применение правил о понижении очередности требования лица, погасившего задолженность должника. «Экономколлегия отметила, что в случае погашения задолженности должника в порядке ст. 113 Закона о банкротстве денежные средства по общему правилу считаются предоставленными должнику на условиях договора беспроцентного займа, следовательно, задолженность считается погашенной самим должником, а не лицом, предоставившим такие средства», – пояснил он.
По мнению эксперта, ВС РФ также обратил внимание нижестоящих судов на то, что для понижения очередности требования Дмитрия Розова необходимо было установить совокупность условий (в частности, заключение договора поручительства в условиях имущественного кризиса должника, что не было сделано нижестоящими судами). «Также заслуживает внимания вывод Суда об отсутствии в действиях Розова злоупотребления правом. Нижестоящие суды указали на злоупотребление правом со стороны вышеуказанного гражданина, который, будучи бенефициаром должника, заявил требование о включении в реестр требований кредиторов должника (после погашения задолженности по договору поручительства) наряду с независимыми кредиторами. Вместе с тем для вывода о злоупотреблении правом недостаточно только намерения заявить требования к должнику, должны быть установлены иные обстоятельства, свидетельствующие о недобросовестности поручителя», – полагает Антон Кальван.
Он добавил, что на рынке кредитования сложилась устойчивая позиция, при которой банки предоставляют кредитные средства при условии предоставления заемщиком достаточного обеспечения в виде поручительства и залога: «Договоры поручительства, как правило, заключаются с лицами, входящими в группу компаний должника (учредители, руководители, бенефициары). Следуя выводам нижестоящих судов, погашение поручителем задолженности должника и последующее предъявление поручителем требования к должнику сами по себе являются злоупотреблением правом. Вместе с тем такой подход нивелирует механизм, предусмотренный ст. 365 ГК РФ».
Юрист Tenzor Consulting Group Максим Эмеров полагает, что ВС РФ в очередной раз акцентировал внимание на недопустимости формального подхода при разрешении вопроса о субординации суброгационного требования аффилированного кредитора по делам о несостоятельности, а также при определении момента и условий перехода материального права требования к лицу, удовлетворившему требования кредитора к должнику, вытекающего первоначально из договора поручительства, за счет средств, предоставленных третьим лицом. «Относительно второго аспекта позиция Суда представляется более чем обоснованной, поскольку на сегодняшний день судебная практика в данном вопросе отражает “прокредиторский” подход правоприменителей, что зачастую выражается в непроведении детального анализа условий погашения требований кредиторов к должникам третьими лицами», – отметил он.
По словам эксперта, ВС РФ в целях предотвращения квалификации требований аффилированных с должниками лиц в качестве корпоративных указал на недопустимость абсолютного толкования абз. 8 ст. 2 Закона о банкротстве, что логично и укладывается в стандарт доказывания при рассмотрении заявлений о субординации требований аффилированных с должниками лиц. «Верховный Суд вновь подчеркнул, что для субординации требований кредитора (в том числе суброгационных) недостаточно определять только факт аффилированности, поскольку он сам по себе не позволяет понижать требование кредитора в очередности, нужно установить и факт наличия имущественного кризиса у должника на момент заключения договора поручительства. Таким образом, определение Суда предоставляет новым кредиторам, исполнившим обязательства должника, в том числе на основании договора поручительства, возможность дополнительно подкрепить свою позицию при рассмотрении вопроса о процессуальном правопреемстве, особенно в случаях недобросовестного поведения прежних кредиторов, стремящихся остаться в реестре даже после получения удовлетворения», – отметил Максим Эмеров.
