Верховный Суд опубликовал Определение от 30 января по делу № 5-КГ23-139-К2 о признании действительным завещания, составленного в простой письменной форме российским миллиардером по законодательству Княжества Монако.
В июне 2021 г. по заявлениям Веры и Николая Казаковых петербургским нотариусом было открыто наследственное дело к имуществу умершего 21 июня российского миллиардера Олега Бурлакова, который приходился ей братом. К заявлению о принятии наследства они приложили выписку о передаче на хранение собственноручного завещания наследодателя от 21 октября 2019 г., в которой содержалась копия завещания. Согласно тексту этого документа, Олег Бурлаков завещал все свое имущество в фонд Казаковых, откуда следовало выплачивать средства для удовлетворения жизненных потребностей нескольких семей, одной из которых полагалось 10 млн долларов США. Свою яхту «Черная жемчужина» наследодатель также распорядился передать Казаковым.
В сентябре нотариус уведомила Казаковых о поступлении возражений относительно признания их наследниками Олега Бурлакова по завещанию, указав на возможность разрешения вопроса о праве на наследство в судебном порядке. В связи с этим Вера и Николай Казаковы обратились в суд с иском к вдове наследодателя Людмиле Бурлаковой и его дочерям Елене и Веронике Бурлаковым о признании действительным завещания, составленного 21 октября 2019 г. наследодателем. Истцы просили суд признать их наследниками миллиардера в равных долях со ссылкой на то, что Олег Бурлаков составил завещание в их пользу в простой письменной форме, которая соответствует требованиям законодательства Княжества Монако, где он постоянно проживал в последние годы своей жизни.
Суд удовлетворил иск, признав Казаковых наследниками с определением их долей в наследственном имуществе равными (то есть по 1/2 доле у каждого). Со ссылкой на заключение судебной почерковедческой экспертизы установил факт составления завещания от 21 октября 2019 г. самим Олегом Бурлаковым и указал на то, что спорное завещание соответствует требованиям законодательства Княжества Монако, является действительным и создает правовые последствия на территории РФ. Ссылаясь на справку, составленную 10 августа 2021 г. профессором парижского университета Пантеон-Ассас Эрве Лекюйе, и правовое заключение от 15 марта 2022 г. адвоката защиты Княжества Монако Патрисии Рей, суд признал наследниками Олега Бурлакова непосредственно Веру и Николая Казаковых, а не их фонд. Впоследствии апелляция и кассация поддержали такое решение суда.
Изучив кассационные жалобы представителей Людмилы, Вероники и Елены Бурлаковых, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отметила, что порядок уяснения судами содержания норм иностранного права установлен ст. 1191 ГК РФ, согласно которой содержание норм иностранного права устанавливается судом в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве. Для решения этого вопроса суд вправе обратиться за содействием и разъяснением в компетентные органы или организации, привлечь экспертов.
Следуя принципу jura novit curia (суд знает право) и ч. 1 ст. 196 ГПК РФ, устанавливающей обязанность суда по определению законов и иных НПА, подлежащих применению при принятии судебного решения, процессуальная активность суда по исследованию вопросов права должна быть существенно выше, чем при решении вопросов по фактическим обстоятельствам дела. Обязанность суда по определению законов и иных НПА при разрешении подавляющего числа наследственных споров, осложненных иностранным элементом, не может исчерпываться исследованием вопроса о содержании норм иностранного права, подлежащих применению в рассматриваемом деле, согласно п. 2 ст. 1224 ГК РФ, определяющему завещательную дееспособность наследодателя и требования к форме завещания. Более того, заметил Суд, отношения по наследованию завещанного имущества могут определяться правом иного государства, чем то, которым в соответствии с п. 2 ст. 1224 ГК регулируется завещательная дееспособность наследодателя и форма завещания.
В этом деле, как пояснил ВС, суд был обязан в соответствии с законом определить применимое к наследственным правоотношениям право и установить его содержание как применительно к вышеуказанной норме, так и к положениям п. 1 ст. 1224 ГК. Обжалуемые судебные постановления данным требованиям закона не соответствуют, так как суды фактически ограничились применением ст. 836 Гражданского кодекса Монако, определяющей требования к форме завещания. Содержание норм права, применимого к наследственным отношениям в силу п. 1 ст. 1224 ГК РФ, судом установлено не было. «Вопреки приведенным правовым нормам, суд первой инстанции, столкнувшись с правовым вопросом, фактически самоустранился от принятия необходимых мер для уяснения содержания норм иностранного права: самостоятельно за содействием и разъяснением в компетентные органы не обратился, экспертов не привлек, доводы стороны ответчиков о необходимости обратиться в Министерство юстиции РФ и иные компетентные органы или организации для определения содержания применимых норм отклонил», – отмечено в определении ВС.
В нем также указано, что при установлении содержания указанной нормы иностранного права суд исходил из представленных стороной истцов справки, составленной 10 августа 2021 г. профессором парижского университета Пантеон-Ассас Эрве Лекюйе, и правового заключения от 15 марта 2022 г. адвоката защиты Княжества Монако Патрисии Рей, без учета того, что исходя из требований российского гражданского закона предмет судебного исследования о содержании норм иностранного законодательства касается исключительно вопросов права. Так, в п. 45, 46 Постановления Пленума ВС РФ от 27 июня 2017 г. № 23 «О рассмотрении арбитражными судами дел по экономическим спорам, возникающим из отношений, осложненных иностранным элементом» особое внимание судов обращено на то, что при назначении арбитражным судом экспертизы в области иностранного права перед экспертом могут быть поставлены вопросы о содержании норм иностранного права, а не о правовой оценке отношений сторон и представленных доказательств (например, о действительности спорного договора). При оценке экспертного заключения суд учитывает наличие в нем ссылок на нормы иностранного права, практику их официального толкования и применения, включая разъяснения судебных инстанций, примеры разрешения сходных конфликтных ситуаций, выдержки из правовой доктрины. При этом заключение эксперта не признается относимым и допустимым доказательством, если оно представляет собой анализ отношений сторон и представленных по делу доказательств (ст. 67, 68 АПК РФ).
ВС добавил, что суды не дали оценки находящимся в материалах дела документам, представленным стороной истцов в обоснование содержания норм иностранного права. «Более того, указанные заключения Эрве Лекюйе и Патрисии Рей непосредственно оценивались и были приняты судом как доказательства надлежащего порядка толкования спорного завещания. Давая толкование волеизъявлению наследодателя, то есть устанавливая значение смысла содержащихся в завещании слов и выражений, как направленному на намерение передать все свое имущество непосредственно истцам, а не вложить в “Фонд Казаковых Веры и Николая”, суд непосредственно руководствовался правовой оценкой отношений сторон и представленных доказательств, данных в заключениях иностранных специалистов в праве, отклонив представленные стороной ответчиков лингвистические (психолого-лингвистические) заключения российских специалистов», – указано в определении.
Он также обратил внимание на то, что спорное завещание составлено Олегом Бурлаковым на русском языке как его носителем, в то время как положенная судом в основу вынесенного решения оценка волеизъявления наследодателя обосновывается различными переводами текста этого завещания иностранными специалистами на французский язык, в том числе возможности перевода русского слова «фонд» на французский язык в двух вариантах, от выбора одного из которых зависит вывод о необходимости создания юрлица либо допустимости передачи наследственного имущества непосредственно истцам. В этом случае принятие во внимание опосредованной (заключения Эрве Лекюйе и Патрисии Рей исследовались судом в переводе с французского на русский язык) трактовки иностранных специалистов перевода на французский язык завещания, изначально составленного на русском, при наличии возможности исследования его оригинального текста в российском суде может приводить к приданию содержащимся в нем словам и выражениям толкования, противоречащего аутентичному смыслу. Это недопустимо с точки зрения правовой логики, а также не соответствует закрепленному российским процессуальным законом принципу непосредственного исследования имеющихся доказательств. Вышеуказанное, однако, не исключает обязанность суда по толкованию завещания системно в соответствии с правилами, установленными нормами права, подлежащего применению к спорным наследственным правоотношениям.
В связи с этим ВС отменил судебные акты нижестоящих судов и вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Адвокат АП г. Москвы Елизавета Насртдинова полагает, что определение Верховного Суда интересно тем, что в первую очередь в нем была дана оценка судебным актам, которыми спорное завещание признавалось действительным. «Все же чаще всего перед судами ставится вопрос о признании завещания недействительным. Также интересным для судебной практики представляется изучение вопроса о форме завещания, а также применение положений иностранного права. Достаточно важным для складывающейся судебной практики в сфере наследственного права является указание ВС на применение ст. 1224 ГК РФ. В условиях современных реалий достаточно большое количество россиян находится за пределами нашей страны, поэтому случаи, когда завещания могут быть выполнены не совсем привычным для правоприменителей образом, будут увеличиваться. Значит, будет увеличиваться количество дел о признании таких завещаний действительным», – считает она.
По мнению эксперта, разъяснение ВС по подобным вопросам сможет оказать позитивное влияние при разрешении таких дел. Также Судом было сделано важное указание на процедуру признания таких завещаний действительными. Фактически суд обязан установить, какое наследственное право применимо к конкретным правоотношениям, и установить его содержание применимо к положениям ст. 1224 ГК РФ, в соответствии с которыми производится признание завещания действительным в судебном порядке. «С практической точки зрения ВС указал, что для установления содержания норм иностранного права необходимо следовать официальным процедурам, какими могут являться использование механизмов международного сотрудничества. В данном случае привлечение Минюста России носит обязательный характер, заключение иностранных специалистов является недостаточным», – полагает Елизавета Насртдинова.
Партнер КА г. Москвы «Минушкина и партнеры» Арам Мурадов отметил, что Верховный Суд вынес верное определение, так как нижестоящие суды своими решениями могли создать опасный прецедент. «ВС РФ в очередной раз напомнил, что судам следует устанавливать содержание норм иностранного права исходя из их официального толкования. Суды при необходимости должны обращаться за помощью в этом вопросе в компетентные органы и организации иностранного государства самостоятельно или через Минюст России. ВС также указал, что по общему правилу к наследственным отношениям применяется право той страны, где наследодатель имел последнее место жительства. В случаях, когда имуществом наследования является объект недвижимости, необходимо применять право страны, на территории которой расположено наследуемое недвижимое имущество, если же такое имущество зарегистрировано в реестре недвижимости РФ, оно наследуется на основании российского законодательства. Таким образом ВС указал, что в этом деле суд первой инстанции ограничился применением нормы законодательства Монако, устанавливающей требования к форме завещания, в ущерб определению содержания норм права, применимых к наследственным отношениям. Он также обоснованно выразил недоверие толкованию завещания, сделанному иностранными специалистами, так как последние сделали свои выводы на основе перевода текста завещания на французский язык, которое изначально было составлено на русском языке. ВС счел, что суд первой инстанции принял толкование на французском языке в качестве доказательства по делу, пренебрегая возможностью самостоятельно и непосредственно истолковать его, поскольку при переводе с русского языка на французский смысл некоторых слов мог быть истолкован неверно», – отметил он.
Редакция «АГ» связалась с рядом представителей сторон по делу, но оперативно получить их комментарии не удалось.
