26 апреля 2021 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес Постановление № 15-П, в котором рассмотрел конституционность абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ и п. 3 ст. 213.25 Закона о банкротстве. Данным постановлением фактически снят безусловный исполнительский иммунитет в отношении единственного пригодного для проживания помещения должника-гражданина.
С момента опубликования постановления и до написания данной заметки прошло всего несколько дней, но озвученные в нем позиции настолько взбудоражили юридическое сообщество, особенно «банкротных» юристов и арбитражных управляющих, что на просторах Интернета уже размещено огромное количество комментариев относительно высказанных Конституционным Судом разъяснений – как с положительными, так и отрицательными оценками.
Тем не менее попытаюсь проанализировать все те ориентиры, которые КС вместил в 15-страничное постановление.
Итак, особенно ярко, на мой взгляд, прослеживается неудовлетворенность КС в связи с тем, что за период с вынесения Постановления от 14 мая 2012 г. № 11-П и до настоящего времени так и не были выработаны законодательные механизмы, определяющие пределы действия исполнительского иммунитета. Очевидно, что при рассмотрении жалобы на конституционность указанных норм КС взял на себя смелость и фактически разрубил существовавший до этого «гордиев узел», что не решались сделать ни законодатель, ни Верховный Суд РФ. Несмотря на то что Конституционный Суд не обладает соответствующими полномочиями для самостоятельного внесения изменений в законодательство, он, тем не менее, сместил основополагающие ориентиры в спорах о банкротстве, допустив возможность судов отступать от принципа абсолютной неприкосновенности единственного жилья должника.
При анализе Постановления от 26 апреля 2021 г. № 15-П в его взаимосвязи с периодически публикуемыми ВС определениями по банкротным спорам создается ощущение, что регулирование этой категории споров все больше смещается от принципа законности в сторону принципа справедливости, когда разрешение спора все сильнее зависит не от соответствующей правовой регламентации, а от фактических обстоятельств и поведения сторон спора, поскольку уже сейчас ВС при одинаковом правовом регулировании схожих ситуаций выносит абсолютно разные судебные акты, ориентируя нижестоящие суды на полное и всестороннее изучение всех имеющих значение обстоятельств дела – как, например, в Определении от 25 марта 2021 г. № 310-ЭС20-18954 по делу № А36-7977/2016 о привлечении к субсидиарной ответственности руководителя должника по спору, связанному с внутрикорпоративным поручительством. Благо это или нет, смогут ли суды, особенно «банкротные» составы арбитражных судов, правильно воспринять ориентиры, заложенные в Постановлении КС № 15-П, покажет развитие судебной практики и, безусловно, время. Попробую выделить в постановлении основные моменты, которые, на мой взгляд, заслуживают особого внимания правоприменителей.
Конституционный Суд обозначил предпосылки, при которых возможен отказ в применении исполнительского иммунитета в отношении единственного жилья должника.
Во-первых, при приобретении жилого помещения допущены злоупотребления. При оценке наличия либо отсутствия злоупотребления Конституционный Суд рекомендует оценивать то, когда с должника был взыскан соответствующий долг, когда должник объективно узнал или должен был узнать о его существовании и когда спорное жилое помещение было им приобретено. При этом в предмет оценки должны входить как цена, так и условия покупки жилья, а также то, каким образом аккумулировались денежные средства для этого. В данном случае заложенная КС идея недвусмысленна и понятна: если с достаточной степенью очевидности будет установлена злонамеренность продажи должником всех ликвидных активов (или их большей части), в том числе иных помещений, с целью приобретения дорогостоящего жилья (притом единственного в результате реализации иных жилых помещений), такое поведение как раз и можно считать злоупотреблением, результатом чего может стать реализация единственного жилья. При этом КС обратил внимание, что подобного рода злоупотребление может выражаться также во множественном и неоднократном (систематическом) неисполнении должником обязательств при общих размерах долга, явно несоразмерных его имущественному положению.
Во-вторых, сама цель реализации единственного жилья должна быть экономически целесообразной и иметь реальный смысл именно как способ и условие удовлетворения требований кредиторов (или их большей части), притом что установлена объективная несоразмерность доходов гражданина-должника его обязательствам перед кредиторами в отсутствие у этого гражданина иного имущества.
Тем не менее КС однозначно требует от судов не использовать данный механизм как карательную за долги меру при отсутствии экономической выгоды от продажи жилья. В тексте документа неоднократно прослеживается мысль, что ухудшение жилищных условий гражданина-должника и членов его семьи не должно умалять достоинство человека.
Как указано в постановлении, установить, будет ли экономический эффект от продажи единственного жилья, возможно путем проведения рыночной оценки данного жилого помещения, по результатам которой и будет ясно, стоит ли «овчинка выделки». Кроме того, стоит обратить внимание не только на стоимостные характеристики спорного жилья, но и на его количественные и качественные параметры.
Каких ориентиров следует придерживаться при предоставлении замещающего жилья? В этом вопросе Конституционный Суд, по всей видимости, обратил внимание на судебную практику АС Уральского округа, выступившего в свое время новатором в обсуждаемом вопросе и разрешившего предоставлять должнику другое, менее дорогостоящее жилье в обмен на реализацию принадлежащего ему помещения. Здесь ключевыми моментами остаются следующие: должнику неправомерно предлагать замещающее жилье за пределами поселения, где он проживает, если только он сам не согласится на переезд; площадь замещающего жилья должна быть по крайней мере не меньше, чем по нормам, соответствующим условиям социального найма.
Единственное, что не нашло отражения в постановлении, – это упомянутые в нем понятие и перечень лиц, определяемых как совместно проживающие с гражданином-должником члены семьи. И здесь, скорее всего, судебная практика будет разнонаправленной, поскольку должники будут пытаться максимально «раздувать» свою семью при рассмотрении подобного рода споров. Но это тема для отдельного разговора и, возможно, отдельного постановления КС.
В заключение отмечу, что Конституционный Суд существенно скорректировал вектор развития в данной области. Сложно сказать, является ли это революцией в правовом регулировании или все-таки эволюционным этапом развития. Я склоняюсь ко второй версии, поскольку Суд подтвердил возможность реализации единственного жилья должника, что уже пытались сделать и обосновать арбитражные суды. Признаемся: большая часть специалистов в данной области не ожидали столь стремительного развития событий. Однако с учетом правовых позиций, которые нашли отражение в постановлении, я бы не стал утверждать, что КС переставил запятую во фразе «продать нельзя оставить», а скорее подтвердил вариативность местоположения запятой в зависимости от обстоятельств дела, выяснять которые предстоит именно арбитражным судам. Надеюсь, им это удастся делать законно и справедливо.
