Баланс интересов с опорой на социальную ответственность

15 мая 2024 г. Президиум Верховного Суда РФ утвердил Обзор судебной практики разрешения споров о несостоятельности (банкротстве) за 2023 г. Примечательно, что это второй по счету тематический обзор по банкротству – предыдущий был опубликован в 2023 г. за 2022 г. «АГ» также писала об этом.

По результатам анализа текущего обзора складывается впечатление, что ВС пытается установить баланс интересов после долгого периода маятникообразного (прокредиторского/продолжникового) развития правоприменительной практики. И это вполне логичный результат, когда итог рассмотрения конкретного обособленного спора и дела о банкротстве в целом должен зависеть от детального, скрупулезного изучения фактических обстоятельств и, с учетом этого, – правильного применения норм Закона о банкротстве. Неоднократно отмечалось, что нормы банкротного права носят «каучуковый» характер – одни и те же положения закона могут применяться судом как для обоснования правомерности доводов одной из сторон спора, так и для их опровержения (опять же с учетом фактологии). Обозначенная «каучуковость» норм, а иногда и вовсе отсутствие релевантного правового регулирования в Законе о банкротстве позволяют Верховному Суду искать и находить «золотую середину», чтобы наиболее полно защитить интересы заинтересованных сторон, при условии, что их действия отвечают критериям добросовестности и разумности.

Также в обзоре обращает на себя внимание просоциальный тренд, когда ВС ориентирует наиболее полно защищать интересы физических лиц – как кредиторов, так и должников. Разумная тенденция, которую можно объяснить, во-первых, попыткой снизить социальную напряженность; во-вторых, патерналистским подходом, подразумевающим недостаточную правовую грамотность граждан и, соответственно, необходимость большей защиты прав и интересов указанной категории участников банкротных споров по сравнению, к примеру, с профессиональным предпринимательским сообществом, члены которого все-таки действуют на свой риск и обладают большими финансовыми и иными ресурсами.

Возвращаясь к обзору, попробую осветить наиболее существенные, на мой взгляд, позиции, формирующие правоприменительную практику.

В п. 2 обзора обращается внимание на возможность утверждения судом локального плана реструктуризации. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС от 27 апреля 2023 г. № 305-ЭС22-9597 по делу № А41-73644/2020, на основе которого были сформированы разъяснения в данном пункте обзора, имеет для судебной практики по делам о банкротстве архиважное, на мой взгляд, значение. С учетом его включения в обзор судебной практики Верховный Суд недвусмысленно ориентирует нижестоящие суды на применение и «тиражирование» данной позиции. Можно утверждать, что рассматриваемый пункт обзора – проявление просоциальной политики Суда, направленной на снижение социальной напряженности и установление баланса между конституционно значимыми ценностями: правом должника на жилище (ст. 40 Конституции РФ) и правом частной собственности (ст. 35 Конституции РФ), из которого следует право банковских учреждений получить удовлетворение их требований за счет реализации залогового имущества, которым зачастую выступает единственное ипотечное жилье. Полагаю, что Верховный Суд в указанном определении, создавая «мягкое» право и отчасти беря на себя функции Конституционного Суда РФ, истолковал нормы Закона о банкротстве (п. 4 ст. 213.17 и п. 3 ст. 213.28) таким образом, который позволяет преодолеть императивное предписание п. 1 ст. 78 Федерального закона от 16 июля 1998 г. № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)», в том числе вопреки воле залогодержателя (банка).

Тем не менее для применения такого механизма требуется соблюдение нескольких условий: во-первых, отсутствие просрочки по исполнению обязательств из кредитного договора и готовность лица исполнять данные обязательства, во-вторых, сохранение за должником обязательства по погашению кредита после завершения процедуры банкротства и сохранение залога, – т.е. фактически сохранение за банком права обратить взыскание на заложенное жилье в случае нарушения условий локального плана реструктуризации. Безусловно, подобный подход может повлечь рост количества потребительских банкротств, поскольку до появления указанной позиции ипотечные заемщики опасались инициировать собственное банкротство под риском изъятия единственного жилья. Учитывая, что такими заемщиками зачастую выступают молодые семьи, это в некоторой степени будет являться стимулом для так называемого fresh start (с англ. «начало новой жизни») и, возможно, поможет предотвратить увеличение кредитной нагрузки для данных семей, когда для погашения долга по обеспеченному ипотекой кредиту заемщик вынужден брать новый кредит (заем). С учетом сказанного это очень взвешенная позиция Верховного Суда РФ, которую можно только приветствовать.

Интересен также п. 6 обзора, в котором рассмотрены правоотношения на стыке регулирования банкротного и корпоративного законодательства и содержится ответ на вопрос: являются ли равными права участников хозяйственного общества и вышедших из их состава лиц на получение ликвидационной квоты.

Безусловно, случай достаточности средств для погашения требований всех независимых кредиторов и наличия после такого погашения ликвидационной квоты является довольно редким, но примечательны подход и логика размышлений Судебной коллегии по экономическим спорам ВС по указанному вопросу. В рассматриваемой ситуации Суд исходит из необходимости установления юридически значимого обстоятельства – когда возникли признаки банкротства у должника-юрлица: до выхода участника или после. В первом случае требования вышедшего из общества участника удовлетворяются наравне с оставшимися участниками; во втором – в приоритетном порядке, т.е. до расчетов с оставшимися участниками. Полагаю, здесь сработал общеправовой (но имеющий существенное, если не сказать центральное, значение в банкротных и корпоративных спорах) принцип добросовестности: если участник решил покинуть «тонущий корабль», то рассчитывать на благосклонное отношение правопорядка он не вправе. Что, полагаю, логично.

Вообще ВС активно ратует за недопустимость «бросания» контролирующими лицами компаний с долгами. Данный вывод подтверждает п. 8 обзора, в котором со всей очевидностью отражена позиция, высказанная в Определении от 4 октября 2023 г. № 305-ЭС23-11842 по делу № А40-143778/2022. Это в очередной раз свидетельствует о том, что за последние три года «маятник правоприменения» был как прокредиторским, так и продолжниковым: сначала было достаточно судебного решения о взыскании долга, чтобы привлечь контролирующих должника лиц (КДЛ) к субсидиарной ответственности. Затем когда Верховный и Конституционный суды РФ увидели начало массового привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности (зачастую в отсутствие объективных оснований), весы «качнулись» в другую сторону – наличия решения стало недостаточно, на кредитора была возложена обязанность представить доказательства того, что долг перед кредитором не был погашен именно вследствие противоправных действий (бездействия) КДЛ. С выходом Постановления КС от 7 февраля 2023 г. № 6-П и включения соответствующей позиции ВС в рассматриваемый обзор, думаю, судебная практика по внебанкротному привлечению к субсидиарной ответственности войдет в спокойное русло поиска баланса и правильного распределения бремени доказывания, от которого во многом зависит итог рассмотрения спора.

В п. 10 обзора Верховный Суд не обошел вниманием остросоциальный вопрос банкротства застройщиков и прав требований участников долевого строительства. Основной вывод, который следует из данных разъяснений (помимо того, что требование гражданина – участника долевого строительства включается автоматически арбитражным управляющим на основании сведений из ЕГРН), – необходимость опубличивания информации об участнике в ЕГРН, что может быть достигнуто лишь в случае заключения между застройщиком и участником договора участия в долевом строительстве и его госрегистрации. Иные договорные конструкции (договор простого товарищества, договор о выдаче векселя для последующей оплаты им жилого помещения и т.п.) создают риск того, что в натуральной форме не смогут быть удовлетворены требования подобного рода «инвестора», который сохранит право претендовать лишь на денежную компенсацию.

Данная позиция в целом соответствует позиции Высшего Арбитражного Суда РФ, выраженной в Постановлении Президиума ВАС от 12 марта 2013 г. № 15510/12 по делу № А71-13368/2008. Несмотря на то что в настоящее время большинство застройщиков действуют добросовестно, заключая и регистрируя договоры долевого участия в строительстве, представляется целесообразной просветительская работа среди граждан, чтобы предотвратить риски заключения застройщиками не предусмотренного Законом об участии в долевом строительстве¹ вида договора. Однако стоит отметить, что в текущем обзоре ВС в пределах своих полномочий предпринял попытку закрепить механизм восстановления нарушенных прав участника, договор участия с которым не прошел госрегистрацию и, следовательно, не может быть признан заключенным (ч. 3 ст. 4 Закона об участии в долевом строительстве). В подобных случаях участнику выплачивается денежная компенсация, исчисляемая в размере рыночной стоимости подлежащего передаче жилого помещения на момент фактической выплаты компенсации, что должно нивелировать возможные негативные последствия обесценивания вложенных участником денежных средств (п. 12 обзора).

Напоследок отмечу два значимых вопроса, касающиеся банкротства граждан. Первый отражен в п. 14 обзора, содержащем важные правоприменительные указания о том, в каких случаях в потребительском банкротстве должник вправе претендовать на списание долга, возникшего в результате совершения преступления. Основной вывод, который следует учитывать при рассмотрении подобного вопроса, – форма вины должника: умысел или неосторожность. В ситуации с совершением умышленного преступления (мошенничество, уклонение от погашения долга, предоставление заведомо ложных сведений при получении кредита, сокрытие или умышленное уничтожение имущества) должник не может освобождаться от погашения долга после завершения процедуры банкротства, в отличие от ситуации с совершением преступления по неосторожности, когда должник вправе претендовать на применение к нему положений абз. 1 п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве.

Второй вопрос отражен в п. 16, который содержит разъяснения относительно условий распространения исполнительского иммунитета на единственное жилье должника-гражданина в условиях, когда такой статус появился у данного жилья искусственно, в результате недобросовестных действий должника. Верховный Суд, вопреки позиции, высказанной в Постановлении КС от 26 апреля 2021 г. № 15-П, сделал вывод о необходимости учета интересов членов семьи должника при решении вопроса о возможности включения такого жилья в конкурсную массу – т.е. обоснованно и логично указал нижестоящим судам на необходимость учесть то обстоятельство, что члены семьи должника не могут и не должны нести негативные последствия его недобросовестных действий. Таким образом, Верховный Суд вновь нашел допустимый баланс между конституционными ценностями. Тем не менее представляется обоснованным в круг обстоятельств, подлежащих исследованию по подобным обособленным спорам, включать и поведение членов семьи должника на предмет добросовестности.

Подытоживая, можно сделать вывод об определенной социальной направленности обзора, который, являя собой яркий пример попытки поиска баланса интересов, все же ориентирует нижестоящие суды на защиту прав добросовестных физических лиц – независимо от их статуса в деле о банкротстве. На мой взгляд, это правильный тренд, который, с учетом роста количества потребительских банкротств и споров с участием граждан в делах о банкротстве юрлиц, должен быть воспринят как практическая реализация конституционно закрепленного постулата о том, что Российская Федерация есть социальное государство.