Адвокаты-криминалисты знают, что одна из самых сложных и эмоционально насыщенных стадий уголовного процесса – это ознакомление с материалами уголовного дела, установленное ст. 215–217 УПК РФ. Сложная – потому что за короткий отрезок времени необходимо отснять и переработать большой объем информации, а эмоционально окрашенная – потому что, кроме явно необоснованных ходатайств следователя об определении срока ознакомления с материалами, в ходе самого ознакомления выявляются как недочеты следствия, так и доказательства грубых нарушений и фальсификаций.
Пунктом 7 ч. 1 ст. 53 УПК РФ установлено, что с момента вступления в уголовное дело защитник вправе знакомиться по окончании предварительного расследования со всеми материалами уголовного дела, выписывать из уголовного дела любые сведения в любом объеме, снимать за свой счет копии с материалов уголовного дела, в том числе с помощью технических средств.
Казалось бы, все просто: фотографируй – и вот тебе доказательства фальсификации материалов дела, которые и будут приложены к заявлению о возбуждении уголовного дела в отношении виновного должностного лица.
Действующим законодательством предусмотрена уголовная ответственность за фальсификацию доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности, а также за превышение должностных полномочий (ст. 303, 286 УК РФ). Но на практике мы сталкиваемся с искусственно создаваемыми правоохранительными органами препятствиями, поскольку, как говорят в народе, ворон ворону глаз не выклюет, вот и следователю следователя сажать жалко. Корпоративность и чувство локтя никто не отменял, что в итоге приводит к довольно унизительным отпискам.
Когда же вопрос о фальсификации возникает в ходе судебного заседания, судьи нередко указывают на необходимость заверения материалов уголовного дела следователем/дознавателем в процессе ознакомления. Но как это реализовать, если в большинстве случаев объем материалов дела составляет несколько томов, срок ознакомления сокращен, копировальных технических средств под рукой нет, да и сразу не всегда можно заметить нарушения? Более того, не всегда с точки зрения тактики защиты стоит о таких нарушениях говорить следствию…
Что делать адвокатам? Можно впадать в крайности и после фотофиксации производить видеосъемку материалов дела – опять же тогда, когда ознакомление производится за пределами следственного изолятора. Но будет ли в дальнейшем видеозапись учитываться при рассмотрении заявления о фальсификации?
Впервые с фальсификацией я столкнулась в 2015 г. по громкому уголовному делу, переданному полицией г. Геленджика следственному отделу по Западному округу г. Краснодара СУ СК РФ по Краснодарскому краю. 14 декабря 2015 г. в ходе ознакомления с материалами уголовного дела мной совместно с подзащитным производилась фотосъемка каждого листа. Ознакомление осуществлялось за пределами срока предварительного следствия. Когда было получено обвинительное заключение, уже в суде я повторно ознакомилась с материалами уголовного дела и обратила внимание, что в последнем томе были заменены не только страницы протоколов следственных действий, но и ходатайств защиты в части даты их вынесения и поступления в следственный отдел. Обвинительное заключение было датировано задним числом, 8 декабря 2015 г. Тогда суд, изучив фотографии, сделанные подсудимым в ходе выполнения требований ст. 217 УПК РФ, возвратил уголовное дело прокурору, указав не только на то, что обвинительное заключение было лишено логического смысла и содержания, чем ограничивало права подсудимых и потерпевших, но и на то, что имелись данные, свидетельствовавшие о фальсификации материалов уголовного дела, касавшихся выполнения следователем требований ст. 42, 119–122, 215–217 УПК РФ.
После этого было написано большое количество жалоб, подано заявление о должностном преступлении, но по данному факту ни прокурорская, ни служебная проверка проведены не были, никто не удосужился даже вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, как того требует ст. 145 УПК РФ. В мой адрес поступали отписки, не имевшие отношения к поставленному вопросу.
История повторилась в ноябре 2017 г. в дознании г. Геленджика. В присутствии дознавателя совместно с подзащитным производилось ознакомление с материалами уголовного дела, опять же с фотографированием каждой страницы. В протоколе ознакомления с материалами дела официально было заявлено, что на конкретных листах имелись не подписанные должностными лицами постановление о назначении на стадии доследственной проверки судебно-медицинской экспертизы в отношении потерпевшего, вынесенное от имени оперуполномоченного полиции г. Геленджика, и постановление о соединении уголовных дел, вынесенное от имени заместителя прокурора г. Геленджика. Также не только защитником, но и дознавателем собственноручно была сделана отметка о производстве фотографирования. Данные нарушения вели к признанию доказательств недопустимыми и, как следствие, к возможному прекращению уголовного преследования в отношении обвиняемого, однако на замечания защиты ответа дано не было.
Менее чем через месяц нам вновь были представлены для ознакомления материалы уголовного дела. Процедура ознакомления была аналогичной – с производством фотосъемки в присутствии дознавателя, и было выявлено, что те самые неподписанные постановления уже имели подписи. Были представлены заявление о проведении служебной проверки по факту фальсификации материалов уголовного дела и оптический диск с фотографиями материалов дела, выполненными в день первого ознакомления с ними, которые подлежали рассмотрению руководителем отдела дознания и передаче с соответствующим рапортом по подследственности в Следственный комитет.
1 декабря 2017 г. мне было вручено постановление за подписью дознавателя, вынесенное им в порядке ст. 124 УПК РФ, об отказе в удовлетворении заявления, мотивированное дословно следующим:
«[Адвокатом] Третьяк Т.А. представлены к заявлению (жалобе) фотоснимки постановления заместителя прокурора К. о соединении уголовных дел, произведенные, с ее слов, при ознакомлении с материалами уголовного дела 08.11.2017 года, где отсутствует подпись должностного лица, вынесшего указанное постановление. Однако в материалах уголовного дела имеется указанное постановление с подписью. Сведений о том, что фотоснимки, представленные адвокатом Третьяк Т.А., сделаны с подлинного указанного постановления, предъявленного для ознакомления 08.11.2017 года, стороной защиты не представлены, следовательно, доверять указанным материалам не представляется возможным и указанный факт Третьяк Т.А. проведению проверки по факту фальсификации не подлежит».
А вот в отношении факта появления подписи от имени оперуполномоченного П. в постановлении о назначении СМЭ аргументов у дознания не нашлось, и решение так и не было принято. В таком виде уголовное дело после прокурорской проверки передано в городской суд, который теперь должен дать оценку действиям дознания.
Все вышеприведенные примеры из адвокатской практики являются системными, и крайне редко должностные лица несут за такие нарушения ответственность, поскольку, на мой взгляд, правоохранительные и судебные органы не готовы признавать «ошибки следствия» и, таким образом, пресекают возможность прекращения уголовного преследования или вынесения оправдательного приговора, подрывая сущность правосудия.
Каким образом защите в таких ситуациях обеспечить достаточную достоверность копий материалов уголовного дела, полученных на стадии ознакомления, чтобы эти копии были признаны допустимым доказательством, если они подтверждают факт фальсификации со стороны следствия? Однозначного ответа на данный вопрос нет, поскольку законом не предусмотрены такие механизмы. Устранение этой старой и системной проблемы российского уголовного процесса скорее работа законодателя, причем в данном случае ему придется отвлечься от генерирования новых составов преступлений и уделить внимание проблемам, с которыми сталкивается именно защита, а не обвинение.
