Часто рассуждения о предложенном Минюстом России проекте Концепции регулирования рынка юридических услуг сводятся к вопросу о том, готова ли адвокатура к включению в ее ряды «армии частнопрактикующих юристов». Мне такой подход представляется не просто снобистским, но и концептуально неверным.
Речь идет о создании механизма регулирования значительного сегмента общественных отношений. Это не поглощение и не предмет торга. Сегодня мы говорим о принятии единообразных правил для всех профессиональных участников правоотношений в области оказания юридической помощи. В силу специфики данного вида деятельности ведущая роль в саморегулировании профессии проектом Концепции отводится адвокатуре. Однако с учетом масштабности изменений должны быть приняты во внимание все заслуживающие того доводы и соображения, реализованы интересы всех групп профессиональных участников этого сегмента. Приводя к единому знаменателю правила допуска в профессию и объединяя организации профессиональных участников, мы не можем лишить их налоговых, организационных, финансовых и прочих инструментов, которые они обычно используют.
Не должны мы забывать и о том, что речь идет о профессионалах, которые давно и успешно работают в данной области общественных отношений. Поэтому как минимум нелогично заставлять их заново приобретать право это делать только потому, что изменилось нормативное регулирование. Кроме того, нужно учитывать, что в сжатый период необходимо будет включить в профессиональное сообщество значительное число участников без ущерба для их практики, избегая упреков в предвзятости. С этой задачей справятся тестирование и общая проверка на соответствие формальным требованиям.
В публикации на сайте «АГ» Евгений Гулин высказал опасения относительного того, что «недостаточное “ценностное соответствие” получивших в упрощенном порядке статус адвоката частнопрактикующих юристов этическим нормам и традициям российской адвокатуры и преимущественно “бизнесово-карьерная” мотивация» повлекут значительные проблемы. Однако мне эти опасения представляются беспочвенными.
Этические нормы профессионального поведения не являются сакральным знанием, доступным исключительно узкой группе людей, сдавших квалификационный экзамен. Более того, будучи частью моральных норм общества, нормы профессиональной морали отражают взгляды членов общества на то, что хорошо, а что плохо для профессионала, что достойно его звания, а что – нет. Просто в силу специфики регуляторного механизма объективное выражение в писаном виде эти нормы получают через решения адвокатского сообщества – в Кодексе профессиональной этики адвоката и в решениях дисциплинарных органов по конкретным делам. Они не являются результатом внешнего регулирующего воздействия. При этом, являясь отражением моральных воззрений общества в целом и отдельных его сообществ – собственно адвокатов, судей, следователей, правоведов и т.д., профессиональные этические нормы не только известны, но и интуитивно понятны любому профессионалу.
Думаю, неправильно представлять себе частнопрактикующих юристов в виде орды бессовестных хапуг. В большинстве своем это высокообразованные специалисты, в повседневной деятельности руководствующиеся не менее высокими стандартами поведения, нежели адвокаты. Дело не только в том, что юридическая профессия изначально основана на фидуциарных принципах и никто не будет обращаться к юристу, единственным мотиватором которого является нажива. Дело прежде всего в том, что поведение, отвечающее профессиональным стандартам, – норма для подавляющего большинства практикующих юристов. Именно поэтому крупные неадвокатские юридические компании часто декларируют приверженность и добровольное подчинение подобным стандартам профессии, а некоторые объединения юристов разработали и приняли собственные стандарты профессионального поведения, которые ничем не уступают Кодексу профессиональной этики адвоката. Соответствие этим стандартам является необходимым условием членства в таких объединениях. Я это к тому, что, на мой взгляд, угроза «бизнесово-карьерной» мотивации частнопрактикующих юристов сильно преувеличена.
Адвокатура, используя моральные регуляторы и ценностную мотивацию, способна обеспечить контроль за поведением входящих в нее профессионалов с точки зрения соблюдения ими этических норм. По меньшей мере наивно полагать, что достигается он за счет входящего контроля. Можем ли мы быть уверены, что сдача квалификационного экзамена гарантирует действительное соответствие специалиста высоким моральным и иным требованиям? Этот этап характеризуется значительной формализацией, поскольку проверяется формальное соответствие претендента предъявляемым квалификационным требованиям – знание норм Закона об адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката. Он дополняется последующим контролем, включающим в себя дисциплинарное производство. Именно данный вид контроля выявляет не только формальное соответствие профессионала этическим требованиям сообщества, но и действительную готовность руководствоваться ими.
Если непредвзято и без политической ангажированности изучить громкие дела последнего времени о прекращении статуса адвоката, станет ясно, что во всех случаях именно демонстративное и очевидное нежелание адвоката соответствовать предъявляемым этическим требованиям стало основанием такого решения. К таким последствиям, как правило, не приводит ошибка или непродуманное решение, продиктованное незнанием нюансов и традиций. Основываясь на дисциплинарной практике Адвокатской палаты Московской области, могу с уверенностью утверждать: прекращение статуса адвоката как крайняя мера применяется только в случае совершения адвокатом действий, свидетельствующих о явном пренебрежении нормами адвокатской этики при полном осознании и понимании предъявляемых требований.
С учетом изложенного можно сделать вывод, что представляется допустимым и обоснованным предложенный Минюстом России вариант принятия в адвокатуру частнопрактикующих юристов на основе тестирования и последующего согласия соблюдать этические нормы адвокатского сообщества. Высказываемые же опасения кажутся преувеличением.
