Верховный Суд РФ опубликовал Обзор практики межгосударственных органов по защите прав и основных свобод человека (№ 2 за 2019 г.).
Значительная часть положений Обзора касается обобщения правовых позиций ЕСПЧ в сфере уголовных и уголовно-процессуальных отношений. Большая часть обобщенной практики отражает устоявшиеся и хорошо известные подходы Суда к оценке обоснованности избрания и продления сроков содержания под стражей, правомерности содержания подсудимых в ходе судебных заседаний в металлических «клетках», а также правового режима предоставления семейных свиданий в следственных изоляторах.
Использование «клеток» в суде
В этой части Обзора приведены ссылки на правовые позиции ЕСПЧ по делам «Покусин и другие против России» от 4 октября 2018 г. и «Верещагин и другие против России» от 14 июня 2018 г., в которых Страсбургский суд установил нарушения ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) в связи с содержанием подсудимых в ограждающих металлических конструкциях во время судебных процессов.
К сожалению, указанные постановления не содержат развернутой мотивировки выводов Суда ни по вопросу о правилах квалификации бесчеловечного обращения, ни в части определения размера компенсации морального вреда, причиненного подсудимым. Вместо этого ЕСПЧ сослался на свои устоявшиеся выводы в постановлениях по делам «Свинаренко и Сляднев против России» от 17 июля 2014 г. и «Воронцов и другие против России» от 31 января 2017 г. Любое применение металлических конструкций с прутьями для содержания обвиняемых, подсудимых и осужденных во время судебных заседаний (независимо от характера и предмета заседаний) сегодня однозначно расценивается ЕСПЧ как нарушение ст. 3 Конвенции. Средний размер присужденной компенсации морального вреда по указанным делам составил 7500 евро.
Отмечу также, что вопрос о допустимости применения в залах судов иных типов ограждающих конструкций (например, стеклянных) для содержания подсудимых не решен столь однозначно и рассматривается ЕСПЧ сквозь призму дополнительных критериев, влияющих на уровень и интенсивность физических и моральных страданий заключенных (площадь свободного пространства, количество подсудимых, единовременно находящихся в пределах ограждения, освещение процесса в СМИ, близость расположения конвоиров и судебных приставов по отношению к ограждению, а в отдельных случаях – присутствие в зале служебных собак).
Развернутый перечень указанных критериев и их влияние на возможность получения заключенным эффективной помощи защитника в судебном процессе содержатся в постановлении Большой Палаты ЕСПЧ по делу «Мария Алёхина и другие против России» от 17 июля 2018 г.
Законность применения и эффективность обжалования заключения под стражу
В Обзоре приведены ссылки на ряд постановлений Европейского Суда, посвященных проблеме неоднократных продлений предельных сроков содержания обвиняемых под стражей в период досудебного производства для завершения их ознакомления с материалами уголовного дела (ч. 7 ст. 109 УПК РФ). Одно из них – Постановление по делам «Халаф и другие против России» от 30 октября 2018 г.
ЕСПЧ регулярно признает данную практику противоречащей ст. 5 Конвенции в связи с отсутствием в российском законодательстве четкой правовой основы, что позволяет неоднократно продлевать максимальные сроки содержания обвиняемых под стражей в подобных обстоятельствах. Данная проблема российского правоприменения относится к устоявшейся практике Европейского Суда, который не приводит в своих постановлениях детализированный анализ каждой аналогичной ситуации, ссылаясь на свои прошлые решения. В указанном деле заявители незаконно содержались под стражей от 3 лет и 5 месяцев до 5,5 лет. Размер денежной компенсации морального вреда каждому заявителю составил свыше 9,7 тыс. евро.
Федеральным законом от 27 декабря 2018 г. № 543-ФЗ в п. 1 ч. 8 ст. 109 УПК были внесены изменения, регламентирующие возможность неоднократного продления предельных сроков досудебного содержания под стражей для целей завершения ознакомления обвиняемых с материалами уголовного дела: каждый раз они могут продлеваться не более чем на три месяца. Как данное законодательное изменение отразится на практике ЕСПЧ в рассматриваемом аспекте, пока не известно. Страсбургскому суду придется оценить качество нового законодательного регулирования (ясность, детальность и предсказуемость) и при условии признания его адекватным стандартам ст. 5 Конвенции ЕСПЧ придется анализировать обоснованность такого продления в каждом конкретном случае.
Постановление по делу «Дудин против России» от 3 апреля 2018 г. акцентирует внимание на важности соблюдения гарантий судебного санкционирования содержания под стражей даже в течение сравнительно коротких временных отрезков и недопустимости такого санкционирования ex post facto, то есть «задним числом». В данном деле заявитель содержался под стражей без судебного решения в течение 11 часов после передачи дела в суд первой инстанции и до момента рассмотрения вопроса о продлении срока меры пресечения в ходе предварительного слушания.
В Постановлении по делу «Утимишев и другие против России» от 26 июля 2018 г. ЕСПЧ среди прочего установил нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции в связи с чрезмерно долгими сроками рассмотрения апелляционных жалоб на судебные решения о применении заключения под стражу. Чрезмерными признаны сроки от месяца до двух с момента вынесения обжалуемого судебного решения и до момента рассмотрения апелляционной жалобы. Средняя сумма компенсации морального вреда по данному типу нарушения составила около 5000 евро.
Реализация права на свидания с родственниками
В Обзор также включено Постановление ЕСПЧ по делу «Верещагин и другие против России» от 14 июня 2018 г., в котором Европейский Суд помимо прочего установил нарушение ст. 8 Конвенции в связи с отказом обвиняемому, содержащемуся под стражей, получить свидание с беременной супругой. Как неоднократно отмечал ЕСПЧ, сами по себе ограничения количества семейных свиданий обвиняемых, находящихся в СИЗО, не являются нарушением ст. 8 Конвенции при условии достаточной ясности положений закона, регламентирующих основания для введения таких ограничений.
В Постановлении по делу «Власов против России» от 12 июня 2008 г. ЕСПЧ признал российское законодательство, регулирующее предоставление свиданий с родственниками в СИЗО, недостаточно ясным и предсказуемым. Так, в нем не уточнены причины, по которым следователь вправе отказать в предоставлении свиданий (п. 126).
Еще более важные и категоричные выводы по данной проблеме ЕСПЧ сделал в Постановлении по делу «Чалдаев и другие против России» от 28 мая 2019 г. Суд отметил, что ограничения на семейные свидания применяются в России независимо от причин заключения под стражу, стадии производства по уголовному делу, а также без учета реальных потребностей в обеспечении безопасности таких свиданий. Важное значение в системе позиций ЕСПЧ по данному вопросу заняла презумпция невиновности, не позволяющая приравнивать правовой режим предоставления семейных свиданий обвиняемым, находящимся в предварительном заключении, к правовому режиму таких свиданий для осужденных, отбывающих наказание по приговору.
Данный подход позволил выявить вторую проблему российского законодательства, регламентирующего предоставление семейных свиданий в СИЗО, – его дискриминационный характер по отношению к обвиняемым, находящимся в предварительном заключении.
ЕСПЧ признал неоправданным применение к данной категории субъектов права таких же строгих ограничений на семейные свидания, как и в отношении осужденных, отбывающих пожизненное лишение свободы (запрет на длительные свидания, ограничение коротких свиданий тремя часами).
«Минусы» Обзора
В целом отмечу, что Обзор затрагивает лишь устоявшуюся практику ЕСПЧ, которая представляет ценность только с точки зрения маркирования застарелых и однозначно решаемых проблем законодательного регулирования или правоприменительной практики.
Несмотря на то что регулярная публикация ВС РФ подобных обзоров – важное положительное достижение последних лет, комментируемый Обзор, на мой взгляд, имеет ряд существенных недостатков.
Так, решения ЕСПЧ по приведенным в Обзоре делам не демонстрируют развернутого содержания правовых позиций, а также тенденций их развития в условиях меняющейся практики. Все это напоминает констатацию «хронических заболеваний» российской правовой системы и судебной практики без попыток снабдить правоприменителя ключами к пониманию правовых позиций ЕСПЧ и ориентировать российские суды на их содержательную имплементацию.
Другой проблемой обзоров остаются ссылки ВС РФ исключительно на «неофициальные переводы» решений ЕСПЧ. Это создает неопределенность в правовом значении данных решений и ценности Обзора в целом.
В заключение отмечу преимущественно национальную ориентированность рассматриваемого Обзора. Между тем некоторые постановления ЕСПЧ по делам в отношении других государств представляют собой исключительную ценность и важность для всех стран – участниц Конвенции. На допустимость применения правовых позиций из «зарубежных» решений ЕСПЧ Пленум ВС РФ обращал внимание в Постановлении от 27 июня 2013 г. № 21.
