Еще до того, как Верховный Суд РФ представил свои предложения по инициативе Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека о создании института следственных судей, в среде правозащитников, юристов-ученых и адвокатов-практиков развернулась интереснейшая дискуссия по обоснованности столь радикального изменения уголовно-процессуального кодекса.
Безусловно поддерживаю создание института следственных судей и рассчитываю, что (как обоснованно утверждают многие известнейшие правозащитники) следствием создания этого института станет реализация конституционного принципа состязательности сторон на стадии досудебного производства и расширение возможностей защиты на предоставление доказательств на этой стадии (считаю, что сегодня это право больше декларируемо, нежели реально реализуемо и зависит от воли следователя, не буду повторять доводы активных сторонников расширенного судебного контроля за предварительным расследованиям).
Наоборот, хочу коротко проанализировать позиции наиболее активных противников нововведения.
Итак, какие доводы в ходе обсуждения выдвигают противники изменений?
Пока лишь приходится сталкиваться с тезисами, вызывающими, по меньшей мере, недоумение.
Ну, например, как практикующие в уголовном процессе адвокаты могут отнестись к утверждению одного из «правоведов в погонах» о том, что судьи более зависимы, чем следователи.
Уж что, а сегодняшняя якобы «процессуальная самостоятельность» следователя практиками воспринимается как некое законодательное недоразумение.
Несостоятельны сетования некоторых о якобы отсутствии людей, способных реализовать стоящие перед следственными судьями задачи, поскольку юристов, достойных по своим моральным и деловым качествам занять должности следственных судей, в стране достаточно, и вопрос не в людях, а в критериях и практике их отбора.
Но это хоть нечто похожее на аргументы.
Кстати, «аргумент» словарь Ожегова определяет как «довод, доказательство», а Логический словарь – как «суждение (или совокупность взаимосвязанных суждений), посредством которого обосновывается истинность какого-либо другого суждения (или теории)».
Но более всего меня поразили «аргументы», опубликованные на РАПСИ одним действительно видным ученым – профессором Леонидом Головко.
Ранее неоднократно приходилось слышать мнение сторонников возвращения объективной истины в процесс о том, что состязательность процесса противоречит исконно русским традициям правосудия.
Но вот тут, категорически выступая против введения института судебных следователей, профессор договорился до того, что введение института следственных судей – это инициатива и деятельность «агентов влияния», «американизация путем манипуляции», направленная в конечном итоге на подрыв экономики страны.
Более абсурдного тезиса слышать еще не приходилось.
Если его развивать и «передергивать» так, так это делает уважаемый профессор, то все, что делалось раньше – реализация конституционного принципа состязательности сторон, введение суда присяжных были направлены не на благо, а во вред государства.
При этом автора таких аргументов не смущает, что среди сторонников столь существенного реформирования института предварительного расследования не только правозащитники и общественные деятели, но и государственные деятели, чья «государственность» общепризнана – председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин, постоянный представитель Правительства РФ в высших судебных инстанциях М.Ю. Барщевский и другие.
Вот так, на волне реального роста патриотизма в стране, вызванного объективными историческими реалиями, некоторые «псевдопатриоты» подменяют доводы и суждения о необходимости реабилитации инквизиционного процесса, по меньшей мере, неэтичными заявлениями (напоминающими письма интеллигенции о заклеймении врагов народа).
Безусловно поддерживаю создание института следственных судей и рассчитываю, что (как обоснованно утверждают многие известнейшие правозащитники) следствием создания этого института станет реализация конституционного принципа состязательности сторон на стадии досудебного производства и расширение возможностей защиты на предоставление доказательств на этой стадии (считаю, что сегодня это право больше декларируемо, нежели реально реализуемо и зависит от воли следователя, не буду повторять доводы активных сторонников расширенного судебного контроля за предварительным расследованиям).
Наоборот, хочу коротко проанализировать позиции наиболее активных противников нововведения.
Итак, какие доводы в ходе обсуждения выдвигают противники изменений?
Пока лишь приходится сталкиваться с тезисами, вызывающими, по меньшей мере, недоумение.
Ну, например, как практикующие в уголовном процессе адвокаты могут отнестись к утверждению одного из «правоведов в погонах» о том, что судьи более зависимы, чем следователи.
Уж что, а сегодняшняя якобы «процессуальная самостоятельность» следователя практиками воспринимается как некое законодательное недоразумение.
Несостоятельны сетования некоторых о якобы отсутствии людей, способных реализовать стоящие перед следственными судьями задачи, поскольку юристов, достойных по своим моральным и деловым качествам занять должности следственных судей, в стране достаточно, и вопрос не в людях, а в критериях и практике их отбора.
Но это хоть нечто похожее на аргументы.
Кстати, «аргумент» словарь Ожегова определяет как «довод, доказательство», а Логический словарь – как «суждение (или совокупность взаимосвязанных суждений), посредством которого обосновывается истинность какого-либо другого суждения (или теории)».
Но более всего меня поразили «аргументы», опубликованные на РАПСИ одним действительно видным ученым – профессором Леонидом Головко.
Ранее неоднократно приходилось слышать мнение сторонников возвращения объективной истины в процесс о том, что состязательность процесса противоречит исконно русским традициям правосудия.
Но вот тут, категорически выступая против введения института судебных следователей, профессор договорился до того, что введение института следственных судей – это инициатива и деятельность «агентов влияния», «американизация путем манипуляции», направленная в конечном итоге на подрыв экономики страны.
Более абсурдного тезиса слышать еще не приходилось.
Если его развивать и «передергивать» так, так это делает уважаемый профессор, то все, что делалось раньше – реализация конституционного принципа состязательности сторон, введение суда присяжных были направлены не на благо, а во вред государства.
При этом автора таких аргументов не смущает, что среди сторонников столь существенного реформирования института предварительного расследования не только правозащитники и общественные деятели, но и государственные деятели, чья «государственность» общепризнана – председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин, постоянный представитель Правительства РФ в высших судебных инстанциях М.Ю. Барщевский и другие.
Вот так, на волне реального роста патриотизма в стране, вызванного объективными историческими реалиями, некоторые «псевдопатриоты» подменяют доводы и суждения о необходимости реабилитации инквизиционного процесса, по меньшей мере, неэтичными заявлениями (напоминающими письма интеллигенции о заклеймении врагов народа).