Между КоАП и Конституцией…

28 февраля 2023 г. Конституционный Суд РФ вынес Определение № 257-О, которым поставил точку в вопросе о сомнениях в конституционности ст. 17.7 и 26.10 КоАП РФ, позволяющих истребовать у привлекаемого к административной ответственности лица сведения, изобличающие его в совершении правонарушения, под угрозой административной ответственности за их непредставление.

На этот вопрос КС ответил отрицательно. Его аргументация сводилась к тому, что ч. 1 ст. 51 Конституции РФ, закрепляющая право не свидетельствовать против себя, своего супруга и близких родственников, имеет прямое действие и в полной мере распространяется на законодательство об административных правонарушениях. Данное конституционное право не исключает возможности проведения процессуальных действий с участием подозреваемого или обвиняемого, а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и т.п. в целях получения доказательств – при условии соблюдения установленной законом процедуры осуществления соответствующих действий, последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств, о чем Конституционный Суд уже высказывался ранее¹.

Таким образом, КС, по сути, закрепил отсутствие абсолютного характера института иммунитета (хотя, на мой взгляд, вовсе перечеркнул его существование как такового), ограничив его тем, что в отношении такого права возможны исключения и метаморфозы для публичных интересов (целей).

Безусловно, такой вывод носит широкий характер, поскольку выходит далеко за рамки КоАП и охватывает, в частности, уголовно-процессуальное законодательство.

Однако хотелось бы ограничить действие соответствующей правовой позиции, сфокусировать внимание для целей применения КоАП. Кроме того, как представляется, правовое регулирование, признанное в рассматриваемом случае конституционным, таковым, на мой взгляд, не является и, как следствие, будет продолжать приводить к вопиющим нарушениям прав и законных интересов поднадзорных (подконтрольных) объектов.

Формулировка ч. 1 ст. 51 Конституции с точки зрения истоков имеет различные названия – например, институт иммунитета, правило молчания, «Правило Миранды». Часть 1 ст. 51 Конституции, по моему мнению, является транслированием, логическим продолжением пп. «g» п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, в силу которого каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения как минимум на то, чтобы не быть принуждаемым к даче показаний против себя или к признанию себя виновным.

В противовес правовым позициям, изложенным в Определении от 28 февраля 2023 г. № 257-О, приведу тезисы из постановлений Конституционного Суда, согласно которым привлекаемое к ответственности лицо не может обязываться к представлению имеющихся у него доказательств, добытых вопреки воле обвиняемого с помощью принуждения².

В классической административно-правовой доктрине под административно-правовым принуждением понимается один из видов правового принуждения³. Что касается принуждения вообще, то под ним можно понимать отрицание воли подвластного и внешнее воздействие на его поведение. Поскольку команда не исполнена, нарушена воля властвующего, последний воздействует на моральную, имущественную, организационную, физическую сферы подвластного, чтобы преобразовать его волю, добиться подчинения⁴.

Однако необходимо понимать, что административно-правовое принуждение вообще и его меры в частности должны быть обоснованны, соразмерны тяжести правонарушения и пропорциональны последствиям, наступившим в результате данного нарушения. Из этого следует, что у административно-правового принуждения как вида правового принуждения должны быть строго очерченные пределы, за которые административный орган выходить не вправе.

Такими пределами – своего рода гарантиями для подвластного в правоотношениях с властвующим – как раз и должны выступать положения ст. 51 Конституции, которая не должна позволять властвующему одновременно истребовать сведения у подвластного и привлекать его к ответственности за непредставление истребуемых сведений.

С учетом положений ст. 51 Конституции о том, что никто не обязан свидетельствовать против себя, дача объяснений – это право, а не обязанность лица, в отношении которого ведется производство по делу; оно не несет ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний. Отказ от дачи объяснений – так же, как и несообщение этим лицом в его объяснениях убедительных данных, свидетельствующих о его невиновности, – не служит доказательством его виновности⁵.

Жалоба, рассмотренная КС⁶, касалась двух производств по делу об административном правонарушении: первое – о привлечении юрлица к ответственности по ч. 1 ст. 12.21.3 КоАП, второе – о привлечении к административной ответственности по ст. 17.7 КоАП из-за того, что в рамках первого дела юрлицо не представило истребуемые сведения. Примечательно, что юрлицу административными органами были разъяснены положения ст. 51 Конституции.

Какая реакция может быть у привлекаемого к административной ответственности лица, у которого истребуют сведения, изобличающие его в совершении правонарушения, и в то же время разъясняют право не свидетельствовать против себя? Безусловно, естественной реакцией лица, над которым довлеет требование административного органа представить истребуемые сведения в трехдневный срок (ч. 1 ст. 26.10 КоАП), является непредставление этих сведений, поскольку в понимании такого лица иммунитет для него носит абсолютный характер, а истребование происходит вопреки воле и в обход иммунитета.

В такие рамки привлекаемое к ответственности лицо «загоняют» требования, предусмотренные КоАП, – ведь данное лицо, по сути, оказывается в безвыходном положении: если оно представит истребуемые сведения административному органу, то вероятность привлечения к ответственности по первоначальной статье Особенной части КоАП (в данном случае – по ч. 1 ст. 12.21.3) увеличивается, а если не представит, то будет привлечено к ответственности по ст. 17.7 КоАП. Такой подход, такие правила и такие рамки представляются недопустимыми с точки зрения гарантий для лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении.

В толковании ст. 17.7 и 26.10 КоАП, предлагаемом действующим нормативным регулированием, признанным конституционным, презумпция невиновности, на мой взгляд, становится не презумпцией в классическом ее понимании, а – напротив – правилом о том, что если лицо не представило истребуемые сведения, то оно априори виновно по первоначальной статье Особенной части КоАП и дополнительно должно нести ответственность за невыполнение законных требований властного субъекта (такую ситуацию, на мой взгляд, можно назвать административно-производственным парадоксом). Соответствующий подход представляется абсурдным, поскольку не позволяет опровергнуть презумпцию невиновности.

Из буквального смысла ст. 17.7 КоАП следует, что субъект административной ответственной по этой статье является общим. Однако, на мой взгляд, если законное требование должностного лица связано с истребованием у привлекаемого по первоначальной статье лица сведений в порядке ст. 26.10 КоАП, последнее должно быть наделено иммунитетом от истребования сведений. Иными словами, лицо, привлекаемое к ответственности по первоначальной статье Кодекса, не может быть субъектом ответственности по ст. 17.7 КоАП.

Формулировка действующей редакции ст. 17.7 КоАП позволяет административным органам в рамках осуществления полномочий, содержащихся, в частности, в ч. 2 ст. 1.6 Кодекса, злоупотреблять предоставленной административным законодательством дискрецией и собирать доказательства обвинения при выполнении бремени доказывания в соответствии с гл. 26 КоАП, в том числе у привлекаемого лица (именно принудительно) в обход ст. 51 Конституции, которая хотя формально и разъясняется в протоколе по делу об административном правонарушении по ст. 17.7 КоАП, но по существу выведена из-под действия по таким делам и в описанных условиях конституционных гарантий указанному лицу не предоставляет.

Чтобы соблюсти гарантии, установленные административным законодательством, ст. 17.7 КоАП в контексте привлечения к административной ответственности за непредставление истребуемых в порядке ст. 26.10 Кодекса сведений должна распространяться исключительно на третьих лиц, отличных от привлекаемого, – например, на контрагентов привлекаемых лиц, а также органы и их должностных лиц, обладающих сведениями о привлекаемом лице, имеющими значение для правильного рассмотрения и разрешения дела.

Однако этим аспектам не дана оценка со стороны КС, чья правовая позиция, изложенная в Определении от 28 февраля 2023 г. № 257-О, противоречит ранее высказанным Судом позициям по аналогичным вопросам.