Проблема вмешательства в адвокатскую деятельность со стороны сотрудников уголовно-исполнительной системы является общеизвестным фактом. Достаточно обратить внимание на публикации в «Новой адвокатской газете» за 2017 г.
Большой резонанс имели события, произошедшие в июле-августе 2017 г. в Брянской области, где адвокатов в течение нескольких недель не допускали к заключенным, которые, по имеющейся информации, подвергались насилию со стороны сотрудников ФСИН. Таким образом, защитники были лишены возможности осуществлять профессиональную деятельность. Кроме того, сложившаяся сложная ситуация сопровождалась циничными официальными заявлениями УФСИН России по Брянской области.
Обозначенные проблемы существенно умаляют авторитет адвокатского сообщества, поскольку, по справедливому мнению доверителей, адвокат, который не может защитить свои профессиональные права, не сможет защитить и права доверителя.
Происходящие события не могут оставаться без внимания, а главное, реакции профессионального сообщества в виде обоснованных и адекватных мер в защиту прав адвокатов как со стороны самих защитников, так и органов адвокатского самоуправления.
На основе собственного опыта и анализа судебной практики я позволил себе выделить четыре основных вида вмешательства в адвокатскую деятельность со стороны сотрудников УИС.
Первый – искусственный отказ от предоставления свидания адвокату с осужденным по причине:
а) его нахождения в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ, карантинном отделении (указанный вопрос разрешен в Постановлении КС РФ от 26 декабря 2003 г. № 20-П, в соответствии с которым: «по своему конституционно-правовому смыслу положения статьи 118 Конституции РФ во взаимосвязи со статьей 89 УИК РФ не предполагают, что установленные ими ограничения распространяются на свидания осужденных, находящихся в штрафных изоляторах и помещениях камерного типа, с адвокатами и иными лицами, имеющими право на оказание юридической помощи, и тем самым не препятствуют получению ими квалифицированной юридической помощи». Однако не все адвокаты ссылаются на это решение КС РФ в спорных ситуациях);
б) написания осужденным заявления о нежелании встречаться с адвокатом (показателен пример Брянской области, описанный выше);
в) нежелания осужденного надеть одежду установленного образца (имеется пример успешного обжалования, см. Определение Красноярского краевого суда от 26 сентября 2016 г., основной вывод которого сводится к следующему: «Такая причина отказа в рабочей встрече адвоката с осужденным, как отсутствие нагрудного знака и кепки, является нарушением как прав адвоката на осуществление своей адвокатской деятельности, так и прав осужденного на получение юридической помощи»);
г) отсутствия у адвоката при себе паспорта гражданина РФ (имеется пример успешного обжалования, см. Решение Ставропольского городского суда от 15 сентября 2016 г., основной вывод которого сводится к следующему: «Статус адвоката подтверждается соответствующим удостоверением, и позиция исправительной колонии о праве истребовать у адвоката паспорт не основана на Федеральном законе “Об адвокатской деятельности и адвокатуре”».
Второй – требование сотрудников УИС о предоставлении к досмотру адвокатского досье, находящегося при адвокате, как условии доступа к доверителю и иные требования, связанные с производством досмотра адвокатов (пример успешного реагирования Совета региональной палаты имеется в Республике Северная Осетия – Алания, о чем подробно изложено в публикации «Адвокаты добились прекращения сканирования при проходе в СИЗО»).
Третий – отсутствие в исправительном учреждении надлежащих условий для работы адвокатов с осужденными, а именно:
а) прослушиваемые адвокатские кабинеты или кабины;
б) «замурованные» лотки для передачи документов между адвокатом и осужденным с целью контроля последних сотрудником учреждения, являющимся в ходе свидания посредником в передаче документов от адвоката к осужденному и обратно.
Четвертый вид вмешательства связан с сопутствующей деятельностью адвоката по оказанию юридической помощи (не связан с посещением режимной территории исполнительного учреждения):
а) отказ адвокату в предоставлении личного дела осужденного для ознакомления, выдаче копий документов дисциплинарной практики, мотивируемый отнесением таких сведений к служебной тайне (имеется пример безуспешного обжалования, см. Определение Тверского областного суда от 23 июля 2014 г., основной вывод которого сводится к следующему: «Позиция заявителя, в соответствии с которой адвокат вправе собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, безотносительно к правовому режиму запрашиваемой им в соответствии с п. 1 ч. 3 ст. 6 Федерального закона от 31.05.2002 № 63-ФЗ “Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации” информации, является ошибочной, основанной на неверном толковании норм материального права»);
б) постановка на контроль писем, почтовых карточек, телефонных и иных сообщений с защитником в силу необоснованно расширительного толкования ст. 91 УИК РФ (имеется пример безуспешного обжалования, см. Определение Кировского областного суда от 5 июня 2014 г., основной вывод которого сводится к следующему: «Начальником исправительного учреждения вынесено постановление, из которого следует, что осужденный, содержащийся в данном исправительном учреждении, состоит на профилактическом учете как “склонный к побегу из ИУ”, “склонный к нападению на сотрудников ИУ”. Согласно материалам личного дела, в период содержания осужденный в составе группы совершил попытку побега из СИЗО, захватив заложника. В оперативный отдел продолжает поступать информация о намерениях осужденного инициировать совершение преступления, предусмотренного статьей 313 УК РФ (побег из мест лишения свободы), не исключен захват заложников с помощью родственников и знакомых, находящихся на свободе. Информацию о планируемых действиях осужденный намерен передавать на свободу, используя переписку, через посещающего его адвоката. В результате должностным лицом постановлено поставить на контроль письма, почтовые карточки, телеграфные и иные сообщения с защитником или иным лицом, оказывающим юридическую помощь на законных основаниях осужденному, содержащемуся в исправительной колонии»).
В связи с этим мне представляется возможным предложить как минимум четыре способа защиты от вмешательства в адвокатскую деятельность.
Первый – внесение дополнений в Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений с закреплением обязанности администраций последних доставлять осужденного к месту свидания с адвокатом в безусловном порядке.
Второй – нормативное закрепление требований, предъявляемых к местам проведения свидания адвокатов с осужденными – адвокатским кабинетам или кабинам.
Третий – активное правовое просвещение населения (использование обширных возможностей СМИ, подготовка и распространение адвокатскими образованиями раздаточного материала, брошюр и буклетов, с разъяснением прав осужденных в спорных ситуациях).
Четвертый – обязательное обращение к начальнику Управления ФСИН региона, прокурору по надзору за исполнением законов в ИУ, Уполномоченному по правам человека региона с целью добиться реагирования на каждый случай нарушения профессиональных прав адвокатов, привлечение внимания общественности к имеющимся проблемам как со стороны адвоката, так и от имени Совета соответствующей региональной палаты.
Перефразировав известную русскую пословицу, скажу: один адвокат в колонии не воин. Только слаженные действия представителей адвокатского сообщества в борьбе за соблюдение своих профессиональных прав могут дать положительный результат.
