Панацея от недобросовестности?

На федеральном портале проектов нормативных правовых актов опубликован проект распоряжения Правительства РФ о внесении изменений в распоряжение от 16 ноября 2021 г. № 3214-р (далее – проект) в части включения в перечень видов судебных экспертиз, проводимых исключительно государственными судебно-экспертными организациями, судебной экономической экспертизы (финансово-экономической, финансово-аналитической, налоговой), назначаемой по уголовным делам, при проверке сообщений о преступлениях, связанных с нецелевым расходованием и хищением бюджетных денежных средств, неуплатой налогов и сборов, а также природными ресурсами (п. VI проекта).

Обоснованная аргументация для введения данного положения, на мой взгляд, отсутствует. В пояснительной записке в обоснование внесения указанного пункта приведен единственный довод: «Организации, учитывая возможность договорного исхода с преднамеренными выводами экспертизы в пользу организации, имеют право ходатайствовать о назначении экспертизы в негосударственные судебно-экспертные учреждения, которые, в свою очередь, могут занижать возможный ущерб государству, сумму недополученных в бюджет государства налогов».

Указанное обоснование представляется не только малоинформативным и неубедительным, но и, по сути, предполагающим недобросовестность негосударственных экспертов. Актуальность проблемы «договорных» экспертиз в негосударственных экспертных учреждениях по уголовным делам в стране, на мой взгляд, преувеличена. Так, согласно отчету Верховного Суда РФ, содержащему статистические сведения о состоянии судимости в России за 2021 г., по ч. 2 ст. 307 УК РФ (заведомо ложные показания либо заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод, соединенные с обвинением лица в совершении тяжкого преступления) осуждены девять человек. При этом в пояснительной записке не приведены данные статистики, свидетельствующие, к примеру, о занижении негосударственными экспертами ущерба, причиненного бюджету в результате совершения преступлений в сфере экономики и налоговых преступлений. Иными словами, неясен масштаб проблемы, если она действительно существует.

Необходимо отметить, что выбор экспертной организации (эксперта) с целью проведения судебной экспертизы входит исключительно в компетенцию дознавателя, следователя или судьи, в производстве которых находится уголовное дело. Учет мнений, предложений стороны защиты по данному вопросу для указанных должностных лиц не является обязательным, что и предопределяет их личную ответственность за надлежащий выбор экспертного учреждения. Кроме того, назначение экспертизы в государственное экспертное учреждение не исключает риск коррупционного сговора.

Введение предлагаемой нормы, на мой взгляд, вряд ли сможет решить декларируемые в пояснительной записке задачи, однако способно повлечь ряд негативных последствий (в частности, исключение принципа состязательности сторон, серьезный срыв сроков производства по уголовным делам), поскольку неясно, справятся ли государственные эксперты с резким увеличением объема работы. Так, в настоящее время «очередь» ожидания начала проведения экспертиз в государственных экспертных учреждениях составляет от нескольких месяцев до года, что дает основания предполагать недостаточность штата государственных экспертов для текущего объема экспертиз.

Как отметил управляющий партнер АНО «Финансовые расследования и судебные экспертизы» Сергей Ефимов, количество экономических экспертиз в уголовном, арбитражном и гражданском процессах составляет не менее 50 тыс. в год и продолжает расти. Штат государственных экспертов – а это, в первую очередь, экспертные учреждения Минюста, МВД и СК России – при введении такой монополии, очевидно, потребуется расширять минимум вдвое. При этом для подготовки эксперта, способного претендовать на право самостоятельного производства экономических экспертиз, требуется, как правило, не меньше года.

Из высказываний¹ негосударственных экспертов по данной теме следует, что к регулированию судебно-экспертной деятельности накопилось много вопросов: больше 20 лет не принимается профильный закон, не введены единые «правила» для государственных и негосударственных экспертов. Эксперты полагают, что достаточно повысить контроль и качество судебно-экспертной деятельности, определить госорган, ответственный за ее регулирование (сейчас эта ответственность «распылена» между десятком ведомств), а также ввести реестр экспертов с соответствующей лицензией, сертифицировать методики. По мнению экспертного сообщества, негосударственные эксперты осуществляют деятельность фактически без определенных правил, их деятельность характеризуется многими недостатками, однако непонятно, почему качество экспертной деятельности предлагается повышать путем введения госмонополии, а не совершенствования институтов контроля?

В пояснительной записке к проекту постановления Правительства РФ 2021 г. о получении госэкспертами исключительного права на проведение баллистических, взрывотехнических, психологических, психиатрических, пожарно-технических экспертиз принятие изменений фактически обосновывалось аналогичными доводами – решение проблемы, связанной с недобросовестностью негосударственных судебных экспертов, а также обеспечение достоверных доказательств при рассмотрении уголовных дел и проведении доследственных проверок.

Адвокатской практике известно немало примеров недостоверности экспертных заключений, проведенных на этапе предварительного следствия. Например, в деле из моей практики об оказании подзащитным сопротивления работнику полиции, якобы получившему перелом четырех ребер, госэксперт провел экспертизу не по рентгеновскому снимку, а по первичному описанию повреждений, предоставленному врачом. Следствие не только отказывало в проведении экспертизы по рентгенограммам, не приложив их к материалам уголовного дела при передаче в суд, но и всячески препятствовало получению их судом. В результате внесудебное исследование, проведенное негосударственным экспертом по рентгеновским снимкам как «первоисточникам доказательств», показало, что два ребра у потерпевшего были сломаны давно и на момент производства рентгеновской сьемки срослись, а еще два, вероятно, были целы, поскольку на снимке эта область не отражалась, вследствие чего квалифицировать перелом не представлялось возможным. Возникает вопрос: разве специалист, проводивший экспертизу в ходе предварительного следствия, не был знаком с правилами ее проведения и не знал, что судебно-медицинскую экспертизу следует проводить на основании рентгеновского снимка, а не его описания?

В другом примере – в уголовном деле по обвинению в мошенничестве – следствие поставило перед экспертом вопросы об определении объема работ по производству дорожного покрытия, их рыночной стоимости и исчислении суммы хищения. Экспертиза была проведена в отсутствие первичных бухгалтерских документов (что немыслимо по такой категории дел), без договоров подряда и субподряда, смет и технических заданий, актов приемки выполненных работ – только на основании таблиц неясного происхождения, приобщенных потерпевшими к заявлению о возбуждении уголовного дела, с указанием, что сведения получены из базы «1С», к которой им удалось «получить удаленный доступ».

Тот факт, что информация, сообщенная потерпевшими, расходилась с данными бухучета и отчетности, не только не обеспокоил следствие – оно даже не выясняло данное обстоятельство, не изучив и не приобщив к делу ни одного бухгалтерского документа, ни одной банковской выписки по расчетным счетам подрядчика, субподрядчика и заказчика работ. Квалификация следователя, безусловно, вызывает вопросы, но как эксперт мог согласиться на проведение бухгалтерско-экономической экспертизы без бухгалтерских документов?

Приведенные примеры показывают, что современное состояние судебно-экспертной деятельности сложно назвать идеальным. Случается, что московские суды общей юрисдикции назначают экспертизы в экспертные учреждения по имеющимся у них «спискам экспертных учреждений», игнорируя кандидатов, предложенных сторонами спора (по гражданским делам) и стороной защиты (по уголовным делам). Порой качество этих заключений бывает неприемлемым. Противопоставить такому доказательству можно лишь заключение профессионала из той же области специальных познаний – т.е. рецензию на экспертное заключение. Однако суды начали отказывать в приобщении подобных рецензий к материалам уголовного дела, мотивируя тем, что негосударственные эксперты не вправе рецензировать государственных.

Сторона защиты и без того процессуально ограничена по сравнению со стороной обвинения, и, если рассматриваемые изменения будут приняты, защита, полагаю, может лишиться возможности представлять заключения специалистов по делу, поскольку государственные эксперты не проводят исследования по заказу защитников и физических лиц. В проекте постановления данное обстоятельство не учтено: предлагается расширить перечень видов судебных экспертиз, проводимых исключительно государственными судебно-экспертными учреждениями. На практике это может привести к невозможности использования заключений негосударственных экспертов в доказывании.