Конституционный Суд опубликовал Постановление № 20-П от 21 мая, в котором отметил, что п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО предполагает его применение судами при привлечении лиц, контролировавших общество, исключенное из ЕГРЮЛ в порядке, установленном законом для недействующих юридических лиц, к субсидиарной ответственности, исходя из предположения о том, что именно бездействие этих лиц привело к невозможности исполнения обязательств перед истцом – кредитором общества.
Суды посчитали, что истец не доказала недобросовестность компании и ее руководства
Галина Карпук обратилась в Советский районный суд г. Челябинска с иском к ООО «Установка +» о расторжении договора купли-продажи и возврате 61 тыс. руб., уплате пени в размере около 53 тыс. руб., компенсации морального вреда 25 тыс. руб. и штрафа в размере 50% от суммы удовлетворенных исковых требований. 7 июня 2017 г. суд частично удовлетворил требования и взыскал чуть более 172 тыс. руб.
20 июля 2017 г. женщине выдали исполнительный лист, а 17 августа возбудили исполнительное производство. Его включили в состав сводного исполнительного производства в отношении общества на общую сумму почти 465 тыс. руб., в ходе которого директор ООО «Установка +» заявлял о возможности ежемесячного погашения задолженности.
24 мая 2018 г. на основании п. 2 ст. 21.1 Закона о государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей «Установка +» была исключена из ЕГРЮЛ. 14 июня 2018 г. ФССП сообщила, что К. на запросы не отвечает, почту по адресу проживания не получает, а имущество общества передано третьим лицам. В соответствии с п. 7 ч. 2 ст. 43 Закона об исполнительном производстве 13 сентября 2018 г. исполнительное производство было прекращено.
5 апреля 2019 г. Калининский районный суд г. Челябинска отказал Галине Карпук в удовлетворении исковых требований, предъявленных к К. (директор, бухгалтер и участник ООО «Установка +») и Б. (участник общества), о возложении субсидиарной ответственности по обязательствам прекращенного общества и взыскании задолженности, поскольку она не представила доказательства, безусловно свидетельствующие о недобросовестности или неразумности действий (бездействия) ответчиков.
Судебная коллегия по гражданским делам Челябинского областного суда, оставляя решение без изменения, указала, что сам по себе факт необращения ответчиков с заявлением в арбитражный суд о признании общества несостоятельным не является достаточным основанием для признания недобросовестности хозяйственной деятельности К. и Б. и, как следствие, взыскания с них образовавшейся задолженности в субсидиарном порядке.
Судебная коллегия по гражданским делам Седьмого кассационного суда общей юрисдикции отметила, что истцом не представлено доказательств подтверждения факта инициирования контролирующими лицами вывода из имущественной сферы общества ликвидных активов, тем самым исключается привлечение их к субсидиарной ответственности.
После того как судья ВС отказал в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании, Галина Карпук обратилась в Конституционный Суд. Она указала, что положения п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО не соответствуют Конституции в той мере, в какой по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, они допускают возможность уклонения лиц, указанных в п. 1–3 ст. 53.1 ГК, от субсидиарной ответственности по обязательствам общества, исключенного из ЕГРЮЛ в порядке, установленном Законом о госрегистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей для недействующих юрлиц.
КС заключил, что кредитор не должен доказывать обусловленность причиненного вреда поведением должника
Изучив материалы дела, КС заметил, что лицам, чьи права и законные интересы затрагиваются в связи с исключением недействующего юридического лица из ЕГРЮЛ, законом предоставляется возможность подать мотивированное заявление, при подаче которого решение об исключении недействующего юридического лица не принимается (п. 3 и 4 ст. 211 Закона о госрегистрации юрлиц и ИП), что, в частности, создает предпосылки для инициирования кредитором в дальнейшем процедуры банкротства в отношении должника. Во всяком случае, решение о предстоящем исключении не принимается при наличии у регистрирующего органа сведений о возбуждении производства по делу о банкротстве юрлица, о проводимых в отношении юрлица процедурах, применяемых в деле о банкротстве (абз. 2 п. 2 ст. 21.1 Закона). Это дает возможность кредиторам при наличии соответствующих оснований своевременно инициировать процедуру банкротства должника.
Однако, указал КС, само по себе то обстоятельство, что кредиторы не воспользовались подобной возможностью для пресечения исключения общества из ЕГРЮЛ, не означает, что они утрачивают право на возмещение убытков на основании п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО. «Во всяком случае, если от профессиональных участников рынка можно разумно ожидать принятия соответствующих мер, предупреждающих исключение общества-должника из реестра, то исходить в правовом регулировании из использования указанных инструментов гражданами, не являющимися субъектами предпринимательской деятельности, было бы во всяком случае завышением требований к их разумному и осмотрительному поведению», – подчеркнул Суд.
КС отметил, что при обращении в суд с соответствующим иском доказывание кредитором неразумности и недобросовестности действий лиц, контролировавших исключенное из реестра недействующее юрлицо, объективно затруднено. Кредитор, как правило, лишен доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности общества, и не имеет иных источников сведений о деятельности юридического лица и контролирующих его лиц.
«Соответственно, предъявление к истцу-кредитору (особенно когда им выступает физическое лицо – потребитель, хотя и не ограничиваясь лишь этим случаем) требований, связанных с доказыванием обусловленности причиненного вреда поведением контролировавших должника лиц, заведомо влечет неравенство процессуальных возможностей истца и ответчика, так как от истца требуется предоставление доказательств, о самом наличии которых ему может быть неизвестно в силу его невовлеченности в корпоративные правоотношения», – резюмируется в постановлении.
По смыслу ст. 3 Закона об ООО, отметил КС, если истец представил доказательства наличия у него убытков, вызванных неисполнением обществом обязательств перед ним, а также доказательства исключения общества из ЕГРЮЛ, контролировавшее лицо может дать пояснения относительно причин исключения общества из этого реестра и представить доказательства правомерности своего поведения. В случае отказа от дачи пояснений (в том числе при неявке в суд) или их явной неполноты, непредоставления ответчиком суду соответствующей документации бремя доказывания правомерности действий контролировавших общество лиц и отсутствия причинно-следственной связи между указанными действиями и невозможностью исполнения обязательств перед кредиторами возлагается на ответчика.
Таким образом, указал КС, п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО предполагает его применение судами при привлечении лиц, контролировавших общество, исключенное из ЕГРЮЛ в порядке, установленном законом для недействующих юридических лиц, к субсидиарной ответственности по его долгам по иску кредитора – физического лица, обязательство общества перед которым возникло не в связи с осуществлением кредитором предпринимательской деятельности и исковые требования кредитора к которому удовлетворены судом, исходя из предположения о том, что именно бездействие этих лиц привело к невозможности исполнения обязательств перед истцом – кредитором общества, пока на основе фактических обстоятельств дела не доказано иное.
Суд заметил, что само по себе исключение общества из ЕГРЮЛ – учитывая различные основания, при наличии которых оно может производиться, возможность судебного обжалования действий регистрирующего органа и восстановления правоспособности юридического лица, а также принимая во внимание принципы ограниченной ответственности, защиты делового решения и неизменно сопутствующие предпринимательской деятельности риски – не может служить неопровержимым доказательством совершения контролирующими общество лицами недобросовестных действий, повлекших неисполнение обязательств перед кредиторами, и достаточным основанием для привлечения к ответственности в соответствии с положениями, закрепленными в п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО.
«Соответственно, лицо, контролирующее общество, не может быть привлечено к субсидиарной ответственности, если докажет, что при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по обычным условиям делового оборота и с учетом сопутствующих деятельности общества с ограниченной ответственностью предпринимательских рисков, оно действовало добросовестно и приняло все меры для исполнения обществом обязательств перед своими кредиторами», – подчеркивается в постановлении.
КС указал, что сделанный вывод сам по себе не может рассматриваться как исключающий применение такого же подхода к распределению бремени доказывания в случаях, когда кредитором выступает иной субъект, нежели физическое лицо, обязательство общества перед которым возникло не в связи с осуществлением кредитором предпринимательской деятельности. «Во всяком случае, федеральный законодатель не лишен возможности внести в нормативное регулирование субсидиарной ответственности лиц, контролировавших юридическое лицо, исключенное из единого государственного реестра юридических лиц (в административном порядке), изменения с учетом правовых позиций, выраженных в настоящем Постановлении», – заключил Суд, постановив, что п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО соответствует Конституции.
Постановление изменит судебную практику
В комментарии «АГ» адвокат, управляющий партнер МАБ «Проценко и партнеры» Татьяна Проценко отметила, что постановление КС недвусмысленно продолжает линию по увеличению ответственности руководителей юридических лиц за неразумное и недобросовестное поведение.
Адвокат напомнила, что п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО был введен сравнительно недавно – в 2016 г. – с целью побороть проблему «брошенных» компаний. «Это действительно распространенная ситуация, когда собственники бизнеса временно используют компанию для различных целей, в том числе не самых добросовестных, а потом прекращают всяческую деятельность, не сдают отчетность в надежде, что компания исчезнет сама собой», – рассказала она.
В постановлении, отметила Татьяна Проценко, КС указал, что если кредитор – физическое лицо, не осуществляющее предпринимательскую деятельность, то предполагается, что руководитель компании-должника, исключенного из ЕГРЮЛ, действовал недобросовестно: «То есть Суд в данной ситуации помог таким кредиторам и перераспределил бремя доказывания, что существенно увеличит количество решений в пользу кредиторов».
Адвокат добавила, что на данный момент эта презумпция действует только в отношении кредиторов – физических лиц. Однако все большее количество норм, ужесточающих ответственность руководителей, наводит на мысль, что в будущем практика выработает свои подходы и в случаях B2B (отношениях между предпринимателями).
Адвокат Антикризисной коллегии адвокатов Санкт-Петербурга Станислав Неверов посчитал, что позиция Конституционного Суда должна изменить превалирующий и несправедливый подход, согласно которому бремя доказывания наступления банкротства исключенного из ЕГРЮЛ общества возлагается на кредитора. У последних появится больше реальных инструментов по возврату собственных долгов, отметил он.
Генеральный директор ООО «Грифон» Антон Воздвиженский заметил, что данный подход означает, что к контролирующим лицам будет предъявляться больше исков. «Риски ведения бизнеса растут, ведь можно быть добросовестным руководителем, но не справиться с чрезмерным бременем доказывания в суде. Это общий и настораживающий тренд последних лет», – резюмировал он.
