Конституционный Суд опубликовал Определение № 3556-О/2022 по жалобе адвоката АП Республики Крым Андрея Бурлаченко на нарушение его конституционных прав ч. 4.1 ст. 164, ст. 164.1 и 450.1 УПК РФ в связи с проведением обыска в его адвокатском кабинете.
Ранее районный суд выдал санкцию на проведение обыска в служебном помещении, используемом для профессиональной деятельности Андреем Бурлаченко, в отношении которого было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 291 УК РФ. Позднее Верховный суд Республики Крым дополнил резолютивную часть соответствующего постановления указанием на то, что в ходе обыска не подлежат изъятию предметы и документы, входящие в производство адвоката по делам его доверителей, не относящиеся к расследуемому делу. Впоследствии кассационная инстанция помимо прочего отметила, что сам обыск в кабинете адвоката был проведен в присутствии самого подозреваемого, его защитника и представителя адвокатской палаты.
В жалобе в Конституционный Суд Андрей Бурлаченко указывал, что ч. 4.1 ст. 164, ст. 164.1 и ст. 450.1 УПК противоречат Конституции РФ в той мере, в какой они позволяют следователю проводить обыски на основании не вступившего в законную силу судебного акта с нарушением конституционного положения о неприкосновенности жилища адвоката, адвокатского кабинета. По мнению заявителя, следователь, пользуясь неопределенностью акта суда первой инстанции, в котором отсутствует указание на разрешенные к изъятию предметы и документы, по своему усмотрению может изымать документы адвокатской деятельности, компьютер адвоката с материалами, содержащими адвокатскую тайну, и иные носители электронной информации.
Конституционный Суд не нашел оснований для принятия жалобы к рассмотрению. Он напомнил, что судебные решения, имеющие промежуточный характер (каковым является постановление о разрешении производства обыска), обращаются к исполнению немедленно, кроме случаев, когда должностные лица органа предварительного расследования, прокурор или суд придут к иному решению. В связи с этим оспаривание таких решений как не вступивших в законную силу в апелляционном порядке не приостанавливает их приведение в исполнение – в противном случае их обжалование приводило бы к невозможности осуществления процессуальных действий, по природе своей предполагающих безотлагательность их выполнения. Соответственно, ст. 450.1 УПК не может расцениваться как нарушающая права заявителя обозначенным им образом.
КС добавил, что требование заявителя и приведенные в обоснование его позиции доводы свидетельствуют о том, что нарушение своих прав он связывает не с ч. 2 вышеуказанной статьи, которая прямо предусматривает, что в постановлении судьи о разрешении производства обыска, осмотра или выемки в отношении адвоката указываются конкретные отыскиваемые объекты, – а с фактическим невыполнением, по его мнению, ее предписаний в конкретном уголовном деле. «Тем самым он, по существу, ставит перед Конституционным Судом РФ требующий установления и исследования фактических обстоятельств вопрос об оценке состоявшихся в его деле судебных решений, разрешение которого не входит в компетенцию Конституционного Суда», – отмечено в определении.
Касательно же ч. 4.1 ст. 164 и ст. 164.1 УПК Суд указал, что они предусматривают особенности изъятия электронных носителей информации и копирования с них информации при производстве следственных действий по уголовным делам, указанным в ч. 4.1 ст. 164 Кодекса, но в деле заявителя в обозначенном им аспекте не применялись.
В комментарии «АГ» адвокат Андрей Бурлаченко отметил, что ст. 164.1 УПК со ссылкой на ч. 4.1 ст. 164 УПК не содержит указание на недопущение изъятия электронных носителей у адвокатов, хотя в этих нормах содержится ссылка на то, что не допускается изъятие электронных носителей, которые могут привести к приостановлению законной деятельности юрлиц или ИП. «Изымая электронные носители информации у адвоката, фактически следствие приостанавливает его законную деятельность, так как компьютер является его основным средством работы. В этих нормах говорится о предпринимателях, но не говорится об адвокатах, которые оказывают юридическую помощь доверителям. Кроме того, в ст. 450.1 УПК и в вышеуказанных статьях нет указаний о том, можно ли мобильный телефон адвоката приравнять к рабочему компьютеру адвоката», – заметил он.
Адвокат заметил, что КС счел, что положения ч. 4.1 ст. 164.1 УПК не применялись в рассматриваемом случае. «Вот именно, суд, давая разрешение на проведение обыска у адвоката, ограничился только лишь общими положениями, предусмотренными ст. 164 Кодекса, которая не содержит ссылок на особый порядок производства обыска у адвоката (ст. 450.1). Полагаю, что ст. 164 УПК должна содержать такую ссылку, поскольку наши правоприменители (следствие и суды общей юрисдикции), ограничиваясь общими положениями, на практике не применяют положения ст. 450.1 УПК», – резюмировал Андрей Бурлаченко.
Адвокат АК LawGuard Сергей Колосовский отметил, что проблема, поднятая в жалобе, регулярно возникает в практической деятельности. «Решения суда о проведении обысков, а также о применении меры пресечения, наложении ареста на имущество и некоторые другие обращаются к исполнению до их проверки в апелляционном порядке вышестоящим судом. Причем о судебном решении о проведении обыска заинтересованные лица узнают лишь в момент самого обыска. При этом решения судов о проведении процессуальных действий и применении мер процессуального принуждения зачастую не соответствуют принципам законности и впоследствии отменяются или изменяются вышестоящими судами, как было и в рассматриваемом случае. Таким образом, порой участники уголовного судопроизводства необоснованно подвергаются мерам процессуального принуждения на основании незаконных судебных актов. Эти нарушения прав зачастую невозможно исправить впоследствии, поскольку, как говорится, “фарш обратно не провернуть”», – полагает он.
Вместе с тем, по словам эксперта, позиция Конституционного Суда о том, что промежуточные судебные решения подлежат немедленному исполнению, поскольку отложение такового до момента их проверки вышестоящим судом противоречит безотлагательному характеру применяемых мер процессуального воздействия, в целом основана на здравом смысле. «Более сбалансированного подхода пока, к сожалению, не выработано. Поэтому рассматриваемое определение КС лишь подтвердило существующий порядок вещей. Возможно, имеет смысл рассмотреть вопрос о недопустимости безотлагательного исполнения промежуточных судебных решений именно в отношении адвокатов, учитывая их особую роль в системе уголовного судопроизводства и существующую вероятность нарушения прав иных доверителей адвоката, не связанных с расследуемым уголовным делом. Однако из судебного акта, к сожалению, неясно, ставился ли автором жалобы вопрос именно в такой плоскости», – заметил Сергей Колосовский.
Старший партнер АБ ZKS Андрей Гривцов считает, что проблема большинства решений Конституционного Суда состоит в том, что они не дают оценку конкретным нарушениям, допущенным по делу, а в них делается вывод, что этот вопрос подлежит оценке в ином порядке – путем обжалования в судах общей юрисдикции. «То есть с практической точки зрения ценность обращения в КС РФ снижается. Вот и в рассматриваемом случае было допущено конкретное нарушение – в судебном решении не было конкретизировано, какие предметы и документы подлежали изъятию у адвоката, что было исправлено только судом апелляционной инстанции, когда обыск уже состоялся. КС не мог не видеть это нарушение, но сделал вывод, что оценка данного нарушения – не его компетенция. Хотя ранее Суд неоднократно давал оценку конкретным нарушениям, допускаемым судами общей юрисдикции, и делал вывод, что судебные решения подлежат пересмотру», – заметил он.
По словам эксперта, такая последовательная позиция КС РФ снижает практическую ценность обращения в него с жалобой. «Что касается оценки доводов о конституционности положений о возможности исполнения постановления о производстве обыска до его обжалования в апелляционном порядке, то с учетом теории уголовного процесса о том, что обыск – это неотложное следственное действие, КС РФ прав. В этом случае проблема возникла не в связи с незамедлительным исполнением судебного решения, а с тем, что суд первой инстанции при его вынесении ошибся, что и породило негативные для заявителя последствия», – полагает Андрей Гривцов.
