Конституционный Суд не стал рассматривать запрос Козловского районного суда Чувашской Республики, который попросил проверить конституционность нормы о прекращении права женщины на материнский капитал (Определение от 17 декабря 2020 г. № 2866-О).
В марте 2020 г. Управление ПФР в Козловском районе Чувашской Республики отказалось удовлетворять заявление гражданки М. о распоряжении материнским капиталом. Управление указало, что право женщины на соцподдержку прекратилось из-за совершения ею умышленного преступления против личности в отношении своего ребенка (ч. 3 ст. 3 Закона о дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей).
М. оспорила решение управления в Козловском районном суде. Истица настаивала на том, что в данном случае законных оснований для отказа не было: она не лишена родительских прав и не ограничена в них, а в отношении детей, с рождением которых связано право на дополнительные меры господдержки, никакого умышленного преступления не совершала.
Судья установил, что М. является матерью четырех несовершеннолетних детей. Трое из них по решению суда живут с отцом, а младший, в отношении которого отцовство не установлено, проживает с М. Именно в связи с его рождением в 2014 г. у женщины возникло право на материнский капитал. В 2016 г. М. осудили за оставление в опасности новорожденного ребенка (ст. 125 УК), в отношении которого ее материнство «в порядке, предусмотренном семейным законодательством, не устанавливалось». При этом уполномоченные органы не ставили и не разрешали вопросы о возможности его установления и о лишении (ограничении) родительских прав женщины в отношении других ее детей.
Отметим, что Законом от 1 марта 2020 г. № 35-ФЗ в ч. 3 ст. 3 Закона о дополнительных мерах государственной поддержки были внесены дополнения. Ранее право женщины на материнский капитал прекращалось в случае совершения в отношении своего ребенка умышленного преступления против личности. Согласно новой редакции это правило применяется, лишь если такое преступление повлекло за собой лишение или ограничение родительских прав. «Свежая» норма в силу прямого указания п. 5 ст. 5 Закона № 35-ФЗ применяется к правоотношениям, возникшим с 1 января 2020 г.
По мнению Козловского районного суда, действующая ч. 3 ст. 3 Закона о дополнительных мерах государственной поддержки не соответствует Конституции, так как ставит женщин, совершивших умышленное преступление против личности в отношении ребенка в случаях, когда материнство не удостоверено, в привилегированное положение по сравнению с женщинами, совершившими такое же преступление и в связи с этим лишенными родительских прав или ограниченными в них. С учетом этого Козловский районный суд направил в КС запрос о проверке конституционности данной нормы, отметив, что прежняя редакция такого толкования не допускала.
Однако Конституционный Суд, изучив представленные материалы, оснований для принятия запроса к рассмотрению не нашел. Запрос суда допустим, если норма, по его мнению, подлежит применению в рассматриваемом им конкретном деле, напомнил КС. «В своих решениях Конституционный Суд РФ неоднократно указывал, что суд, отказываясь от применения закона по мотивам его неконституционности, обязан обратиться с запросом в Конституционный Суд РФ с целью признания соответствующих положений закона неконституционными и лишения их юридической силы, поскольку именно на суды возложена обязанность защиты конституционных прав и свобод», – добавил он.
С точки зрения Суда, оспариваемая норма, находящаяся в нормативном единстве в том числе с п. 5 ст. 5 Закона № 35-ФЗ, не препятствует при рассмотрении иска М. оценить все имеющиеся в ее деле факты в полном объеме и, определив момент возникновения, изменения или прекращения конкретных правоотношений, выбрать норму, подлежащую применению при разрешении данного дела. «Указанное вытекает из принципа самостоятельности судебной власти и является одним из проявлений дискреционных полномочий суда, необходимых для осуществления правосудия при разрешении конкретного дела», – считает он.
Принятие запроса к рассмотрению, по мнению КС, означало бы, проверку оспариваемой нормы «с точки зрения оценки фактических обстоятельств и выбора норм, подлежащих применению при разрешении конкретного дела», что не относится к полномочиям Конституционного Суда.
Управляющий партнер АБ «Правовой статус» Алексей Иванов заметил, что районный суд не стал устанавливать несоответствие ч. 3 ст. 3 Закона о дополнительных мерах государственной поддержки Конституции и попытался переложить решение этого вопроса на КС. «Вместе с тем на суды возложена обязанность защиты конституционных прав и свобод, поэтому заявитель, районный судья, должен был сделать вывод о несоответствии федерального закона Конституции и только после этого обращаться с запросом в Конституционный Суд», – пояснил адвокат.
Именно районный суд при рассмотрении дела должен был оценить правовое положение женщин, совершивших умышленное преступление против личности в отношении своего ребенка в случаях, когда материнство не удостоверено, и их привилегированное положение по сравнению с женщинами, совершившими такое же преступление и в связи с этим лишенными родительских прав, считает Алексей Иванов. «Поэтому полагаю, что КС обоснованно отказал в принятии к рассмотрению запроса, поскольку он не отвечает требованиям Закона о Конституционном Суде», – указал эксперт.
Адвокат АП Архангельской области, к.ю.н. Владимир Цвиль, проанализировав данные с сайта Конституционного Суда за 1995–2020 гг., рассказал «АГ», что в общем объеме определений, подавляющее большинство которых носит отказной характер, определения, вынесенные по запросам судов, составляют около 1%. «При этом в общем объеме постановлений постановления, вынесенные по запросам судов, составляют около 22%. Это свидетельствует о том, что ординарные суды не часто обращаются с запросами в КС – всего 11 обращений за последний год. Но уровень обоснованности таких обращений достаточно высок – 4 из 11 обращений признаны допустимыми», – отметил эксперт.
Запрос Козловского районного суда, как это следует из определения КС, не содержал конституционной проблемы, которая, в свою очередь, является определяющим условием допустимости обращения, указал Владимир Цвиль. В таких случаях в отказных определениях КС используется формулировка «обращение не отвечает требованиям Закона о КС, в соответствии с которыми обращение признается допустимым». Однако она, по мнению адвоката, для многих случаев недостаточно корректна.
«Такая формулировка может быть уместна только тогда, когда не соблюдены какие-либо формальные требования. Например, заявлено “неподведомственное” КС требование или нарушен срок обращения. Но не совсем правильно говорить о несоблюдении требований в тех случаях, когда Суд отказывает в принятии жалобы к рассмотрению потому, что не видит конституционной неопределенности в поставленном вопросе и тем самым подтверждает конституционность оспариваемого регулирования. Для тех, кто не часто имеет дело с КС, такая формулировка может создать иллюзию, что субъект обращения не принял во внимание прямо установленные законом требования, – считает адвокат. – Однако субъект обращения не может со всей уверенностью предсказать, имеет ли норма конституционный дефект. Этот вопрос может быть решен только на уровне профессионального правосознания судей КС».
Когда поставленный в обращении вопрос доведен до стадии, на которой судьи КС оценивают наличие или отсутствие конституционной проблемы, – это свидетельствует о том, что предмет обращения получил конституционную оценку, т.е. обращение, как процессуальный акт, достигло своей цели, подчеркнул Владимир Цвиль. «В этих случаях правильно было бы применять формулировку, которая имеет место в отказных определениях с позитивным содержанием, а именно указывать что “обращение не подлежит дальнейшему рассмотрению в заседании КС, поскольку для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется вынесения предусмотренного ст. 71 Закона о КС итогового решения в виде постановления”», – заключил эксперт.
